Галстук с тугим узлом - Леонид Орлов

— Не придирайся, Гарри, — тихо попросила Батлер. — Это неуместно. Станислав очень много сделал и для этой страны, и для мира в целом. В конце концов, он и меня спас.

— Молчу, молчу, — вытянул вперед ладони Хейз. — Я только попытался пошутить.

— Вот здесь, Станислав, — Дорес вытащила из своей дорожной сумки небольшой пакет, обмотанный полиэтиленовой пленкой в несколько слоев, — записи бесед с родственниками погибших в Никарагуа военных. Там пленка и копии выданных правительством документов о гибели их близких. И свидетельства других людей тоже. Олни, кстати, присылал фотографии с аэродрома на фоне своего самолета. Там есть бортовые номера.

— Парень здорово рисковал, — покачал головой Сергеев. — Это должностное нарушение. Я думаю, что им запрещено было фотографироваться и хранить снимки, которые бы расшифровывали места командировок.

— Возможно, что‑то и нарушал, но нам от этих нарушений только польза.

— Конечно. Как дела у Миллера?

— Сестра очень обрадовалась, что он вернулся в Штаты. Дела на ее ранчо идут далеко не блестяще, но я думаю, вместе они поднимутся. Миллер, кстати, месяц уже в рот не берет ни капли виски. Его показания тоже в этом пакете.

— Я чувствую в ваших словах, Дорес, какую‑то затаенную грусть, — сказал Сергеев.

— Нет, все нормально, Станислав, — женщина опустила голову. — Точнее, все обошлось. Меня не хотели сюда отпускать, но вмешались покровители, и все уладилось. Я не так проста, господин дипломат, как вы думаете.

Последние слова были произнесены с улыбкой, но она Сергеева не обманула. Расспросить? А стоит ли? Все, что происходит на душе у каждого из нас троих, подумал он, не имеет к делу никакого отношения. И Дорес правильно сказала, что все нормально. Она ездила в США и сделала то, что намеревалась сделать. Остальное, как и риски, которые сопутствовали этой поездке, к делу отношения не имеет. Это уже личное.

Майор Гарсия честно выполнял свои обещания, данные Сергееву. Он сразу сообщал, когда к нему в плен попадал кто‑то из боевиков контрас, знавший генерала Сертано. Особенно тех, кого Сертано знал в лицо. После их последней встречи дипломат опасался повторять авантюрную операцию с приездом к Сертано просто так, на машине с одним из его людей. В прошлый раз Сергееву просто повезло, что его не застрелили. Погиб молодой солдат, который не должен был погибнуть, на таких, как он, распространялась амнистия. Он вернулся бы домой к своему земледелию и больше бы не ввязывался в политическую борьбу чужих ему людей.

Да и повод для встречи был нужен основательный. Сам Сертано, естественно, попыток связаться с Сергеевым не делал. Возможно, он уже раскаивался в том, что общался с русским дипломатом, поделился с ним информацией. Сергеев не стал исключать и такого варианта, что Сертано захочет убрать русского, владеющего компроматом на него. Не исключал Сергеев и того, что Сертано просто не готов, не нашел способа связаться с русским. Ведь в интересах самого Сертано прежде всего смена своей жизненной политической линии. Он не дурак, он хитер и должен понять, что Советский Союз всерьез взялся за никарагуанский конфликт и скоро здесь произойдут большие перемены. И где тогда будет бывший генерал контрас? Сертано это вряд ли безразлично. Сертано должен понимать, что внешние демократические силы усадят бывших оппозиционеров в Никарагуа за стол переговоров, что договариваться без оружия придется, и вот тогда начнут делить большой и жирный пирог, называемый «власть в стране».

В прошлый раз Сергеев и Сертано расстались без договоренностей дальнейшего сотрудничества. Но оба явно имели в виду, что в случае взаимной пользы такое сотрудничество возможно. А сандинистская армия имела сведения, что контрас давно не получали новых партий оружия и боеприпасов. Тот небольшой склад, что разгромили люди майора Гарсия, был чуть ли не первым за последние месяцы. Что это могло означать? Что зарубежные покровители решили больше не вмешиваться во внутренние дела Никарагуа? Нет, вряд ли. Они поняли, что СССР узнал об их сделках, и заморозили поставки? Очень сомнительно. Значит, самое время ожидать новых партий. И эта информация была очень нужна Сергееву. Где, сколько и, главное, от кого, какими доказательствами можно оперировать?

10 сентября майор Гарсия погиб. Сергееву сообщил об этом все тот же Хейз, позвонив в посольство.

— Как это произошло? — с горечью в голосе спросил Станислав, стиснув телефонную трубку в руке. — В бою?

— Можно сказать и так, — буркнул журналист. — Мы выезжали группой из пресс‑центра на север. Там боевики заминировали школу, ожидали большого количества жертв, но все обошлось. Оказывается, в этом районе готовили чуть ли не восстание, шла активная агитация. И когда все вскрылось, пригласили международную прессу.

— Где это произошло?

— В районе Тельпонека. Я только что вернулся оттуда.

— Гарри, вы должны мне обязательно рассказать об этом! Давайте встретимся где‑нибудь, поговорим?

— Как хотите.

Сергеев повесил трубку после того, как они договорились с Хейзом увидеться в кафе на берегу озера Лагуна де Тискапа. Странно, если действительно произошло такое значительное событие, если готовился антиправительственный переворот, то уж Родионов бы об этом точно знал. Но Олег Иванович молчит. И Гарсия ничего не сказал. Хотя майор мог сам до последнего ничего не знать. Их подняли по тревоге, и он поехал со своими солдатами.

Набрав номер дежурного, Сергеев узнал, что Родионов уехал в город и до сих пор не возвращался. О том, куда он уехал, Родионов не сообщил. Что ж, ему об этих событиях можно сказать и попозже. Может, он сам мне не успел сообщить, решил Сергеев, выходя из комнаты. Через тридцать минут он подъезжал на такси к кафе, где его должен был ждать американец.

Хейз сидел за столиком на обширной веранде, вынесенной на опорах над водой. Подходя к его столику, Сергеев понял, почему речь журналиста была такая невнятная и странная. Хейз был пьян. Он сидел за столом набычившись, его лысая голова склонилась почти до самого стола. Было ощущение, что американец пытается высмотреть что‑то в содержимом стакана и никак не может.

— Здравствуй, Гарри. — Сергеев подошел и уселся напротив журналиста. — Давно пьешь?

— Хотел бы начать еще пару лет назад, но упустил время, — непонятно проворчал журналист. — Теперь вот наверстываю, а опьянеть не могу.

— Расскажи, как погиб Гарсия.

— Глупо погиб! — вдруг повысил голос Хейз, но тут же сбавил тон. — А как погибают люди? Все погибают глупо. Глупо и не вовремя…

— Ты что? — удивился Сергеев. — Первый день работаешь журналистом, мало ездил по чужим войнам и смертей никогда не видел? Ты что раскис? Как все произошло, рассказывай!

— Когда мы группой приехали туда… нас было человек десять‑двенадцать. Там были… ну не важно, а то получится как у Диккенса. Там уже работали саперы. Мы покрутились, снимать стали, попытались взять интервью. А военные стали всех из зоны выгонять. Потом шум какой‑то недалеко. То ли машина врезалась, то ли еще что‑то. Потом откуда‑то стрельба. Женщины кричат, военные забегали с автоматами наизготовку. Выстрела никто не слышал, а Гарсия упал, и в голове у него вот такая дырка. Никто не понял, откуда стреляли и кто стрелял. Кто говорит, что снайпер, кто про шальную пулю со стороны гор. Неразбериха, а человека нет. Хорошего человека!