Последняя любовь Гагарина - Дмитрий Бавильский

Осеннее солнце было ласковым, море солёным, прислуга оставляла на белоснежной кровати лепестки роз. «Всё включено» и ничего за это не будет. Олег заплывает за буйки, резвится в солёной пропасти, как дельфин.

Конечно, Африка – это не его любимая юго-восточная Азия или Корея, где он мечтал бы окончательно слиться с природой, но тоже хорошо. А если в качестве разминки – то просто супер!

39

Как пахнет магнолия… Как пахнет! Проходил мимо бунгало с открытой дверью, сначала решил, что пахнуло оттуда сладкими, слишком сладкими женскими духами. Как если дверь не в жилое помещение открыта, а в парфюмерную лавку. Такой сильный запах бывает, когда тебя на дорожке обгоняет пожилая балетоманка. А это, оказывается, магнолия цветёт. Большие лепестки, хищное жало. Цветок размером с голову котёнка.

Кстати, о дорожках. Они белые. Как и всё тут построенное. Белые, выложенные плитами, узкие. Двоим кое-как разойтись. Прислуга всегда смотрит в глаза и обязательно здоровается.

Через равные промежутки встречаются белые закруглённые надгробия, в которых прячутся фонари. Их зажигают после того как стемнеет. А пока не стемнело, они напоминают брошенные могилки.

И вообще, весь этот городок, состоящий из жилых коралловых рифов (обитаемых белых коралловых полукружий), стоящий в райском саду с пальмами и цветами, геранью, высаженной в песок, и множеством кактусов, ползучих или пузырящихся, похож на кладбище. Монотонные семейные склепы с решётками на окнах. Тихий семейный курорт. То, что доктор прописал.

Темнеет здесь мгновенно. Свет словно отключают. Только море не выключают никогда. Вот и сейчас оно шумит, хотя и не заглушает музыку. Похожее на ночной проспект.

Впрочем, музыку скоро уберут, тут же все дисциплинированные, делу время, а потехе час. Главное наше дело – отдыхать, главный трофей – степень загара и неизбежная прибавка в весе.

Так как «всё включено», и от этого никуда не деться. Каждый раз перед едой говоришь себе – «только не наедаться». Но наедаешься. Хотя бы арбузами и дынями. А есть ведь ещё и бар. Почти круглосуточный.

По берегу, по самой кромке воды, ходят верблюды и целые вереницы всадников, такой вид сервиса. Раз уж никто морем не пользуется, то не пропадать же добру.

Несколько раз проезжал наряд конной полиции. Утром два араба на тракторе с прицепом собирают водоросли в кучки, затем увозят. Секьюрити гоняет торговцев сувенирами, мигрирующих с одного пляжа на другой.

Странно, что они, торговцы, тут ловят – лежаки сплошь пустые. Было ветрено, сандалии занесло песком, который покалывает всё тело. Потом выметаешь его из карманов шорт и из книги, весь пол, вся кровать в песке, сколько ни стряхивай.

Мне нравится смотреть под водой. Я понял, что для меня купание идёт в зачёт только если ныряешь. И чем больше накрываешься с головой, тем лучше.

Обычно я не знаю, что делать в воде, плавать туда-сюда мне кажется каким-то глупым. А тут волны, нужно оседлать волну, напрыгнуть на неё, чтобы ощутить мгновение невесомости, когда она схлынет.

Полёт – вот что от плавания требуется, вот что в погружении в воду важно. Между отелем и морем – бассейн. Голубой, прозрачный, чистый Хокни.

Вода в нём пахнет арбузом и только под водой – хлоркой. Весь народ кучкуется возле бассейна, до моря добредают единицы, а купаются и вовсе сугубые индивидуалы, типа меня.

Но в бассейне вода мёртвая и мерная, отмеренная – от бортика до бортика, нет никакого простора, никакого полёта. Хотя она приятно холодна, холоднее, чем в море, но зато в бассейне быстрее устаёшь. Движения делаешь всё те же, но отмеренность ограничивает размах и навяливает усталость.

Море и бассейн – живая вода и мёртвая. В море много неправильностей, типа водорослей, но там ты свободен. Ибо оно непрозрачно, и, нырнув, ты можешь побыть мгновения собой, ты можешь отдаться стихии, парению, заплыть куда-то подальше, чтобы под ногами ухала опасная пропасть.

В море есть волны! Бассейн же похож на наркотик и на быстрый секс. К морю нужно собираться и подходить более основательно. На море нужно решиться.

40

Олега с детства влекли дальние страны, земли и города. Он до сих пор мечтает завести любовницу японочку или китаяночку, тихую и покорную. Африка – тоже хорошо, тоже близко – к природе, к естественному образу жизни, к красоте, разлитой в мире. Поэтому, несмотря на протесты подруги, помешанной на комфорте, Гагарин вызвал такси и выдвинулся в город, раскинувшийся неподалёку.

Подъехала старая, скрипучая колымага (и старуха за рулём – яркий лак на ногтях облупился, на носу очки с толстыми стёклами, нечесаные седые космы), гордо называемая «гранд такси».

Город оказался ещё более странным. Декорация из «Бриллиантовой руки», так и ждёшь, что где-нибудь за поворотом возникнет проститутка с бессмертным «Цигель-цигель, ай лю-лю» на устах. Олег, одетый во всё белое, смеётся: «Руссо туристо, облико морале!».

Приморские отели, огороженные большими белыми заборами, похожи на миражи или посольства стран другого мира. Так оно, скорее всего, и есть. Потому что вся остальная реальность безотрадна и никому не нужна.

Перманентная сваленность и свалка, вяленость и полное слияние с тем, что тут понимается под природой – грязным хаосом, порожденным самим человеком. В городе, конечно, есть красивые места, но все они выглядят как-то пародийно, словно кто-то тщился построить потемкинскую деревню, но, как всегда, все средства разворовали.

Апофеоз разгула хтонической стихии – привокзальный туалет (другого не нашли), в который нужно входить через облезлое кафе. В туалете нет света, и дверь не закрывается, что к лучшему, ибо штыряет сильнее нашатыря.

Убогие лавчонки со скудным репертуаром и чудовищная развращённость дармовыми деньгами, что сыплются с неба. Увидев возможности других миров, другую жизнь, аборигены не восприняли это призывом к действию, к изменениям, они лишь взяли всё самое худшее у европейской цивилизации, таким образом удвоив свои беды…

Нет, с Олегом и Даной здесь ничего особенно неприятного не произошло, просто природа, камни и люди дышат чуждостью, едва ли не враждебностью.

Олег обиделся на Африку, словно ему подсунули залежалый товар, обманули.

– Нет, это не Рио-де-Женейро, – сказал он своему отражению в большом зеркале и утвердительно кивнул.

Но расстраивался Гагарин недолго, у него теперь, как у ребёнка, одна эмоция сменяет другую, очень уж он живёт теперь быстро. Его фэн-шуй направлен на юго-восток, его какой-то там Африкой не проведёшь. Солнце встаёт на востоке. Отныне дорога лежит только туда!

41

Да, кстати, вот ещё одно косвенное (или всё-таки более чем конкретное?) свидетельство непреложности сопутствующего волшебства. При посадке в иностранный «боинг» Олег внезапно почувствовал страх. Вылетали вечером, в пасмурную, ветреную погоду, нудящую зубной болью. Передалось.