И все-таки это судьба - Лариса Райт

– Нет, дрянное это дело – ипотека, как ни крути.

А Люба что? Только и выдохнула: опять прав. У подруг мужья, конечно, неплохие, а ее, Любин, самый умный. В последние годы это стало еще очевиднее. Деньги зарабатывать любой нормальный мужчина должен уметь, а вот с домашним хозяйством не каждый справится. А Любин справлялся, и хорошо. Как-то так само собой вышло, что они поменялись местами. Он – обычный инженер в заштатном НИИ – не нашел себе применения в новых условиях. Помыкался как-то туда-сюда, но ничего не приносило ни доходов, ни удовлетворения. Любин же завод успешно въехал в эпоху приватизации. Предприятие расширили иностранные инвесторы и переориентировали из производства никому не нужных железяк в изготовление повсеместно необходимых кондиционеров. Работающим в бухгалтерии «девочкам» предложили пройти курсы повышения квалификации, чтобы впоследствии предоставить рабочие места самым прилежным. Поскольку курсы оплачивались работодателем, а занятия проходили в рабочее время, у мужа не нашлось никаких возражений против их посещения. Люба начала без особого энтузиазма. Она привыкла к механической работе, к тому, что все годы, складывая и считая, мысленно отсутствовала за рабочим столом. Люба всегда думала о чем-то постороннем. О том, что у Манечки прохудились сапоги, а Сереню давно уже пора отвести к стоматологу. Родителям обязательно надо поставить железную дверь, уж на это муж согласится. Когда деньги тратятся разумно, у него нет возражений. А какие тут возражения, если по телевизору только и говорят, что о беспределе, а старики живут на первом этаже за старой деревянной дверью, стукнешь – откроется. Да и решетки на окна надо бы справить. Еще унитаз течет. Давно, конечно, второй год уже. Муж то там подкрутит, то здесь подвертит, но надолго не хватает. Хорошо, теперь центры большие построили, где все для дома достать можно, и недорого. Мужу там даже нравится. Правда, за каждую незапланированную покупку приходится биться. Он прав, как всегда. Зачем нужны всякие цветочки и вазочки – только пыль собирать. Но ведь душа радуется и глаз отдыхает. Ему не понять. Однако уж если что решили купить, то всё. Тогда он из кожи вон вылезет, но лучшее соотношение цена – качество найдет. И снова у Любы радость и гордость. Танькин из загранки своей люстру хрустальную приволок. Так она электричество жрет, как стиральная машина, лампочки каждую неделю перегорают: какое-то там несоответствие напряжения. Иркин диван купил. Красивый – не без этого. Только вот светлые чехлы уже через неделю засалились. Это ж на химчистку не напасешься. Да и пара досок сломалась, когда раскладывали. А у Наташи Боря вообще не по этой части – не по хозяйственной. Руки, как говорится, не из того места растут. Наташа, правда, не жалуется никогда. Для всяких ремонтных дел, говорит, сантехники есть и плотники, а муж нужен, чтобы их пригласить. Ну, Боря и приглашает. То ему наличники отпилят так, что вся дверь потом скособочена, то смеситель прикрутят не до конца, и вода подтекает. А у Любы все чин чинарем. И двери прямые, и краны прикрученные, и диваны по двадцать лет не ломаются. Да и подушки они с мужем сами выбивают да чистят без всяких химчисток. Там только деньги дерут, а запах потом от всяких новомодных средств месяц не выветришь. Это мужа слова, но Люба с ним не спорит. Во-первых, согласна, а во-вторых, и некогда теперь. Пусть поступает как хочет, лишь бы ей не вмешиваться. У нее теперь дел невпроворот.

Как-то неожиданно для самой Любы ее карьерные дела пошли в гору. Цифры стали огромной составляющей ее жизни. Курсы против ожидания оказались интересными, и Люба, всегда замкнутая и отстраненная, начала проявлять инициативу и энтузиазм в учебе. Ее порыв не остался незамеченным, и одно из мест на преобразованном предприятии предложили ей. Работа теперь не могла существовать сама по себе. Надо было не просто стряпать отчеты, а вникать, рассчитывать и сиднем сидеть на месте до тех пор, пока не сойдется, не сложится стройный ряд необходимых цифр. А после сразу волна невиданного ранее удовлетворения от работы. Конечно, Люба и раньше испытывала нечто подобное. Сваришь вкусный суп, а дети лопают – за ушами трещит, да и муж похвалит: «Замечательная похлебка». Или приберешь в квартире, ходишь потом, смотришь – вокруг чистота и свежестью пахнет. Как себя не похвалить, как не порадоваться? Вот и в работе вроде так, да не совсем. Одно дело, когда тебя ободряют близкие люди. Им положено – они тебя любят. И совсем другое, когда получаешь похвальбу начальника, да еще и в денежном эквиваленте. Это уже не то чтобы приятнее, вовсе нет, а почему-то значительнее. Нет, семья для Любы по-прежнему оставалась самым главным в жизни, но оттого, что помимо самого главного возникло что-то еще, она словно поднялась на более высокую ступень пьедестала, и ее нынешняя позиция Любу устраивала. Возможно, даже больше, чем прежняя. Мало о чем надо было беспокоиться помимо сведения баланса. Ни о детях (выросли уже: сын к жене переехал, Маня к бабушке, которая по суровому закону жизни несколько лет назад осталась одна), ни об ужине (готовку муж взял на себя), ни о деньгах (благо их теперь хватало), ни о том, куда их потратить.

Зарплату Люба, как примерный добытчик, несла второй половине. Ей зачем деньги? Она – бестолковая – все одно их на ненужные финтифлюшки спустит, а муж, как обычно, найдет достойное применение. Один раз только взбрыкнула.

– Хватит, – сказала, – хочу в отпуск, заслужила. И не в Анапу, а в Париж. И чтобы по полной программе: и Монмартр, и «Мулен Руж», и Поля, как их бишь, Елисейские, и чтобы лететь, а не на автобусе.

Прилетели: на Монмартре толпа народа, плюнуть негде. У Любы в первый же вечер сумочку порезали и кошелек украли. Хорошо, деньги в гостинице лежали, как муж присоветовал, а сумочку жалко. Хоть и купила года три назад и на распродаже, а все-таки любимая и вместительная. На следующий вечер в «Мулен Руж» пошли – срам один. Люба не знала, куда спрятаться от стыда, да и муж сидел хмурый, все считал, наверное, сколько денег на эту гадость потратили. Ну и по Полям погуляли, конечно: цены в бутиках космические, даже заходить не хочется, кафе прямо посреди тротуара, присел кофе попить, а на тебя все глазеют, да и кофе стóит, как целый обед в заводском буфете. В общем, Париж Любе не понравился. А уж если не понравился Париж, так и незачем куда-то еще ехать. Только тратиться. Лучше отложить. Тем более что теперь оно как-то надежнее стало. Даже муж признал, что можно не в кубышку, а снова в банк нести. Он и носил, Люба в это дело не лезла. Ее задача копеечку принести, а дальше пусть Валера распоряжается – ему видней. Он распоряжался, и каждый месяц показывал ей свои расчеты:

– Проценты вот набежали, хорошо?

– Замечательно! – восторгалась Люба и чмокала мужа в давно образовавшуюся лысину. – Какой ты у меня умный!

– А если на депозит положить, так еще больше набежит.

– Клади!

– А потом еще акции купим и в фонды вложимся, еще больше накопления станут.

– Отлично!

– И чего отличного? – негодовала Танька во время очередной встречи. – Пользоваться надо, пока не померли. Кому потом ваши накопления нужны будут?

– Так с накоплениями и не помрем подольше, – ответила Люба. – Вам ли не знать? Вон Наташка обожглась уже, мне не хочется.