Мисс Сильвер приезжает погостить. Гостиница "Огненное колесо" - Патриция Вентворт

Марч рассмеялся, но слегка неуверенно.

– Вероятно, не мог бы. А теперь вы, наверное, опишете гипотетическую убийцу?

Мисс Сильвер ответила очень серьезно:

– Не сейчас. Думаю, сейчас мне лучше уйти. Вам нужно будет связаться с комиссаром и приказать сделать слепки с этих следов. Нам повезло, что со среды не было дождя, но никогда не стоит полагаться на то, что хорошая погода простоит долго. Я думаю, что при очень внимательном осмотре можно будет найти частицы извести на верхней ступеньке и на ковре в кабинете, если эта женщина действительно туда входила. У вас есть фонарь или мне одолжить вам свой?

– Есть, он в машине.

– Тогда я пойду. Воздух такой приятный, думаю, я с удовольствием прогуляюсь пешком.

Рэндал Марч вернулся в кабинет и позвонил в полицейский участок в Лемоне.

Джонатан Мур поставил чашку на стол, несколько рассеянно пробормотал «Нет, спасибо, дорогая» и снова принялся незаметно рассматривать свою племянницу Элизабет и мрачного молодого человека, с которым та вновь обручилась – на его взгляд, слишком поспешно. Атмосфера радости по случаю помолвки начисто отсутствовала. Может быть, он и оторван от мира – ему приятно было так думать, потому что многое в этом послевоенном мире ему не нравилось, – но ему было ясно, что о Карре Робертсоне ходят разговоры и что Элизабет поспешила. Взгляд, которым он сейчас смотрел на Карра, напоминал тот, которым он имел обыкновение разглядывать какой-нибудь предмет сомнительной подлинности. Он знал Карра много лет, это правда, но взгляните на родословную вот этого письменного стола в стиле Булля[13]! Стол принадлежал одной семье в течение пятидесяти лет, и заверенный счет за подписью старого маркиза гарантировал, что стол был сделан еще за сто пятьдесят лет до того. И все же за эти сто пятьдесят лет его заменили подделкой. В жизни человека бывают моменты, когда он становится обманщиком. Прегрешения совести, сильное давление обстоятельств – и честный человек превращается в негодяя. Внезапно потеряв контроль над собой, человек начинает громоздить ложь, стараясь скрыть внутренние разрушения.

Элизабет настолько ясно читала его мысли, что почувствовала большое облегчение, когда он с сомнением покачал головой, встал и вышел из комнаты. Когда его шаги стихли, Карр сказал:

– Можно не особенно сомневаться в том, что думает Джонатан.

Она странно на него посмотрела. Глаза у нее всегда были яркие, но сейчас блестели еще больше, потому что в них стояли слезы.

– О нет, сомнений много. Если бы их не было…

– Я бы не сидел здесь?

Она кивнула:

– Вроде того. Тебе бы официально запретили являться сюда, и мне бы пришлось уходить через черный ход, чтобы встретиться с тобой где-нибудь в окрестностях.

– А ты бы пошла на это?

Голос ее был полон нежности, когда она ответила:

– Да, мой милый.

Он бросился на колени у ее стула. Без слов, без поцелуев он крепко обнял ее и прижался головой к ее плечу. Так они и замерли. Потом Карр поднял голову и сказал:

– Холдернесс передумал. Он сказал, что мне придется дать показания на дознании, но мне лучше не ждать, пока из меня все вытянут. Он считает, что я произведу более благоприятное впечатление, если пойду в полицию сейчас.

– И ты пойдешь?

– Не знаю. Я хотел обсудить это с тобой. Мне кажется, как только я дам показания, они сразу арестуют меня… Или Риетту. – Лицо его стало суровым и жестким, когда он повторил: – Или Риетту.

– Карр!

– Этот человек был мертв к половине одиннадцатого – через пару часов после моих угроз в его адрес. За эти два часа там побывали я и Риетта. В какой-то момент за эти два часа его убили. И я унес оттуда пропитанный кровью плащ Риетты. Тот факт, что это на самом деле не ее плащ, а мой, просто поможет распределить предполагаемую вину: Риетта получает полмиллиона, а я – отмщение. Чаши весов тут примерно в равном положении. Я думаю, вероятность между убийством ради денег и убийством из мести – пятьдесят на пятьдесят.

Он все еще стоял на коленях рядом с Элизабет, но отодвинулся и больше ее не касался. Она не делала попыток сократить расстояние между ними, лишь посмотрела на него и сказала задумчиво:

– Ты думаешь, что это сделала Риетта…

Он отодвинулся еще больше, встал и сцепил руки.

– Я ничего не думаю – я не могу думать. Я просто вижу факты, но совершенно не могу с ними разобраться. Если предоставить эти факты тысяче человек, по меньшей мере девятьсот девяносто девять из них скажут, что Риетта его не убивала, это сделал я. Но у нас не будет тысячи мнений, чтобы определить вероятность, у нас их будет двенадцать. Вряд ли они придут к единодушному решению.

Ее мягкий безмолвный протест заставил его разозлиться.

– Что толку? Выбор только между нами двумя. Если я этого не делал, значит, это сделала Риетта. Что ж, я этого не делал – значит, что?

– Карр, но ты ведь на самом деле не думаешь…

– Я уже сказал тебе, что не могу думать. Когда я начинаю, все сводится к одному: я или Риетта, Риетта или я.

– А когда ты не думаешь, Карр?

– У меня бывают довольно долгие периоды здравомыслия, когда я знаю, что она не могла этого сделать.

– Я рада, что ты называешь их периодами здравомыслия.

Он снова помрачнел и сказал:

– Но мы больше не мыслим здраво, моя милая, мы попали в ночной кошмар. С волками жить – по волчьи выть, на войне как на войне и все прочие подобные пословицы. Какое, к черту, отношение имеет здравомыслие к нашему кошмару?

Элизабет встала и подошла к нему.

– Ну а я думаю, что здравомыслие поможет нам со всем этим справиться.

– Нам?

– Да, милый.

Рука его так сжала ее плечо, что позже она обнаружила синяк.

– Будь я уверен насчет Риетты, я бы дал эти чертовы показания и покончил с этим.

– Я уверена.

– Почему?

– Ох, да потому… – Она замолчала, то ли всхлипнув, то ли рассмеявшись. – Ох, Карр, ну проснись, пожалуйста! Только в страшном сне ты мог подумать, что Риетта могла подкрасться к человеку сзади и ударить его кочергой по голове. Тебя бы ни секунды не беспокоили эти мысли, если бы ты не спал так крепко. Проснись! Это так глупо, что даже говорить не стоит!

Мисс Сильвер пошла по аллее. Воздух и впрямь был очень приятный. Холодный, конечно, но она тепло одета – горжетка такая уютная, а пальто из хорошей плотной ткани. Она испытывала благодарность и за эту погоду, и за теплую одежду, и за многие другие блага, подаренные ей судьбой. Было время, когда она полагала, что всю жизнь будет служить в чужих домах и что впереди ее ждет лишь нищая старость. Теперь, благодаря провидению сменив профессию, она была в завидном положении независимого человека. У нее была удобная квартира, внимательная и преданная горничная, и страховка, которая позволит ей не отказываться от этих удобств.