Человек, которого я убил - Надежда и Николай Зорины

– Настаивал? Но ведь я был в этом действительно совершенно уверен. А почему? Не знаю. Наверное, боялся сюда вернуться и узнать правду. В ту ночь… я сбежал отсюда. Я не помнил, почему убил, кто этот человек, но вдруг понял, совершенно отчетливо, что убийство было бессмысленным. Защитная реакция сознания. – Максим горько рассмеялся. – Мое сознание испугалось осознать правду и выстроило совсем другую историю: убийство врага, арест и тюрьма. Сознание защитилось, но совесть не желала с этим согласиться и породила призрак. Человек, которого я убил, этот самый человек во мне, не желал смириться, он хотел, чтобы я вернулся сюда.

– А адвокат Беляев?..

– Я не знал, что он мертв. Я вообще о нем ничего не знал. И его не знал. Случайная, мимолетная встреча. Я просто подвез его однажды, он дал мне визитку в знак благодарности. Это было давно, очень давно, еще до предсказания. Мне казалось тогда, что уж адвокат мне точно никогда не понадобится. Я, наверное, немного гордился своей законопослушностью. А потом… сознание впустило в этот выстроенный ложный мир адвоката. Если арест и тюрьма, то должен быть и адвокат. Беляев – единственный из встретившихся в моей жизни адвокатов.

Максим замолчал, то ли задумавшись, то ли превозмогая приступ боли. Врач и санитар переложили его тело на носилки и осторожно двинулись из комнаты. Полина пошла за ними, боясь потерять Максима из виду. Был какой-то еще очень важный вопрос, который она забыла ему задать. Какой? Полина никак не могла вспомнить.

На лестнице Виктор взял ее под руку и так же осторожно, как медики носилки, стал спускать, забыв, что в этом доме она прекрасно ориентируется. Полина не сопротивлялась этой ненужной опеке, ей было сейчас все равно. Она очень боялась, что вот, в следующий миг, Максим пропадет. Как сегодня эта женщина в больнице. И это будет означать…

– Максим, – тихонько позвала она, не выдержав затянувшегося молчания. Он слегка шевельнул губами, словно хотел, но не мог что-то сказать, и снова замер. – Пожалуйста, останься. Я помогу тебе, я все время буду с тобой, только не уходи.

Виктор сжал ее руку, врачи недовольно что-то проворчали, Максим не откликнулся.

Лестница кончилась. Преодолев последние несколько шагов по холлу, вся процессия вышла на улицу.

– Надо бы закрыть дверь, – сказал Виктор, и Полина вспомнила, о чем хотела спросить Максима.

– Ключи! – закричала она и бросилась к уплывающим в слепой темноте носилкам. – Как ты смог передать мне ключи?

– Это не я, – еле слышно проговорил Максим. Но тут ее оттеснили от носилок.

Виктор снова взял ее под руку и настойчиво повел к машине.

– Мы поедем следом, – мягко сказал он, – садись. Видишь, мы успели вовремя. Все хорошо. Максим выживет, обещаю.

Бесконечно длинный коридор больницы, по которому они шли, пугал и одновременно завораживал повторением. Запах отчаяния оглушал, сбивал с ног, образ Максима становился все более неясным.

Виктор усадил ее на жутко неудобную, твердую кушетку, сделанную на заказ специально для таких случаев. Оглушительно громко стучали часы на стене.

– Который час? – машинально спросила Полина.

– Стоят, – виновато сказал Виктор, будто это он забыл их завести, – но, если хочешь, посмотрю на телефоне.

– Не нужно.

Открылась и захлопнулась дверь в конце коридора, поспешные шаги стали приближаться. И вот зазвучал неуверенный, немного фальшивый голос хирурга – Полина знала все, до последнего слова, что он сейчас скажет.

– Поздно привезли, слишком поздно. – Хирург вздохнул так тяжело, что последние остатки надежды исчезли – образ Максима стал еле различим. Ей представилось лицо хирурга, усталое, размытое чужой болью, так ясно, будто она его видела. – Мы сделаем что сможем, но нужно быть готовыми ко всему.

– Это Изотов, – шепнул ей на ухо Виктор, – очень хороший врач, самый лучший.

– Не имеет смысла здесь ждать, – чуть повысив голос, проговорил хирург – видимо, его раздражал шепот Виктора и ее отчаявшееся лицо. – Операция может занять…

– Больше пяти часов, – перебила Полина – все шло по тексту ее рукописи, воспоминаний Максима.

– …много времени, – внес свою корректировку в текст Изотов. – Идите домой. Нет смысла здесь оставаться.

– Мы подождем здесь, – внес свой вклад и Виктор – живые люди не желали быть персонажами рукописи.

– Хорошо, – согласился Изотов, и шаги его стали удаляться по коридору. Туда, где за множеством закрытых дверей умирал человек, который ей за эти дни стал так дорог.

– Подождем. – Виктор обнял ее за плечи. – Подождем и дождемся… благополучного исхода. Все будет хорошо, ты мне веришь?

– Верю, – отчаянно фальшивя, сказала Полина – никому и ничему она сейчас не верила.

– Вот и прекрасно! – сделал вид, что не заметил фальши, Виктор.

Часы стучат, громко, отчаянно, остановившиеся часы, приближая к неизвестной неизбежности. К жизни или смерти? Что произойдет через несколько невыносимо долгих часов ожидания? Кушетка берет ее в плен – жутко неудобная, твердая. Больница берет ее в плен, вечно повторяющаяся больница.

– Ты обещала быть рядом, – раздается голос Максима откуда-то издалека – из-за множества дверей в конце коридора, где идет операция.

– Да, конечно, прости, я сейчас, – говорит Полина, поднимается и идет по коридору. Виктор никак не реагирует на ее уход.

Коридор разветвляется на два рукава. Какой из них выбрать? Ошибиться нельзя: жизнь или смерть.

– Полина! – отчаянным шепотом зовет ее Максим. Она оборачивается. Образ его совсем истончился. Потрясенный, потерянный, он стоит у стеклянных дверей и с ужасом смотрит на свое расплывающееся отражение. Полина подходит к нему, пытается взять его за руку – ничего не получается. – Даже сейчас он не желает оставить меня в покое, – испуганно шепчет Максим. – Он здесь, я ощущаю его присутствие.

– Он – это ты, – успокаивающим тоном говорит Полина и снова пытается взять его за руку – не выходит.

– Он все время присутствовал… он не тот, которого я убил. – Слова выходят у Максима с трудом, смысл от него самого ускользает. – Он тот, кто убил меня, – плывущим голосом, борясь изо всех сил с возникшей вдруг неспособностью выразить мысль, продолжил Максим. – Мой фантомный двойник ни при чем. Фантомный двойник возник после выстрела, а он… он появился гораздо раньше. Это потом я спутал, наложились два образа, два врага – он и моя вина перед всеми… Он следил за мной, за каждым моим шагом, я теперь это ясно увидел.

– Он и твоя вина, – задумчиво повторила Полина. – А может, он и есть твоя вина? Не перед родственниками, не перед Татьяной, а перед кем-то другим, о ком ты забыл? Ты должен вспомнить…

– Не помню.

– Тогда хотя бы постарайся вспомнить, с чего все началось, с какого момента он стал тебя преследовать?