Синон - Дан Сельберг

– Добро пожаловать в «Крионордик». Я – Крейг Винтер, – представился он.

Меньше всего Винтер походил на ученого. Стильный костюм, черные волосы зачесаны назад – внешность уроженца Южной Европы.

Вальберг пожал протянутую руку.

– Ваша сотрудница говорила о каких-то проблемах? – спросил он.

Лицо его нового знакомого сразу омрачилось.

– Да-да… Это ужасно. Мы в шоке… Хенрик… – Директор замолчал и отвернулся к окну.

– Что?

– Он попал в автокатастрофу.

– И сильно пострадал?

– Он мертв. – Глаза Крейга стали непроницаемо черными. – Зато я к вашим услугам, – продолжил он, вздохнув. – Надеюсь, что сумею ответить на вопросы, которые вы хотели задать Хенрику. – Он показал на ближайшую диванную группу. – Желаете чего-нибудь? Чая? Воды?

Тригический тон сразу выветрился из его голоса. Теперь Винтер был само дружелюбие.

Подумав, Йенс отрицательно покачал головой и опустился в прозрачное кресло напротив дивана в форме буквы L. Его удивило, каким мягким оказался жесткий с виду материал этого дивана. Крейг как будто прочитал его мысли.

– Промышленный желатин плюс пластик. В первый раз я увидел их на открытии выставки «Хамбургер Банхоф» в Берлине, – рассказал он.

Вальберг коротко кивнул, соображая, как действовать дальше. Смерть Хенрика никак не вписывалась в его программу. Кроме того, было что-то крайне неприятное в спокойствии Винтера и в той отстраненной манере, с которой он говорил о трагедии. Но так или иначе, нужно было с чего-то начинать. Лучше с самых невинных вопросов, чтобы дать директору возможность расслабиться. Йенс уже понял, что ему следует проявлять осторожность.

Он обратил внимание на расставленные по залу безликие скульптуры. Некоторые из них представляли собой скорчившиеся человеческие фигуры; другие стояли, отвернув лица, будто прятались. Одна скульптура изображала человека, который закрыл глаза ладонями и как будто считал про себя.

Крейг перекинул ногу на ногу и поправил складку на брюках.

– Композиция называется «Игра в прятки», – кивнул он на скульптуры. – Автор – Мария Мисенбергер[21]. Они стояли здесь уже до меня – вероятно, это приобретение Хенрика. Сделаны из алюминия. Фантастический материал, несмотря на несчастливое число.

– Несчастливое? – не понял Йенс.

– Атомная масса алюминия – тринадцать. Эти фигуры полые и почти ничего не весят.

Вальберг пролистал свою записную книжку. Крейг тем временем задумчиво продолжал:

– Мне представляется, что все эти статуи хорошо выражают суть нашей эпохи постмодерна. – Йенс вопросительно посмотрел на Винтера, и их взгляды встретились. – Все мы – не что иное, как отражение друг друга. Но отражаются только поверхности. Мы боремся и конкурируем, стараясь казаться более твердыми и блестящими, чем мы есть. И при этом никого не заботит внутреннее содержание. Полые люди – главный идеал нашего времени.

Журналист открыл чистую страницу в записной книжке. Он решил расслабиться и положиться на интуицию. Пусть вопросы приходят сами собой.

– Вы имеете в виду душу? – переспросил он Крейга. – Вы религиозный человек?

Винтер улыбнулся.

– А вы когда-нибудь видели вирусы под электронным микроскопом? Невероятно красивое зрелище, доложу я вам. Они похожи на морских чудовищ самых немыслимых форм и размеров. На сегодняшний день известно около миллиона различных типов вирусов, и каждый из них уникален. – Он положил руки на колени. – Видели бы вы, как они двигаются, как внедряются в клетку-хозяина! Это похоже на совокупление. Вирус сливается с клеткой, овладевает ею… и в конце концов уничтожает ее. С людьми происходит то же самое. Мы сами выбираем свой круг и каким-то образом подходим друг другу. Мы влюбляемся, становимся зависимыми друг от друга, но со временем кто-то один неизбежно берет верх. И тогда вся гармония рушится. Из партнера высасываются все соки, пока от него не остается безжизненный труп. А выживший идет дальше и ищет себе новую жертву. Такова драматургия природы.

Йенс набросал в записной книжке несколько предложений. Пришло время переходить к делу.

– Расскажите о вакцине, пожалуйста.

– Мы рассчитываем перейти к клиническим испытаниям уже в течение ближайших недель. Нас подгоняют события в Голландии и некоторых других европейских странах. Шведский институт инфекционных заболеваний должен получить вакцину в ближайшее время.

– Насколько мне известно, сейчас вы достаточно далеки от желаемого результата. Вам нужна кровь одного человека, женщины, которая, несмотря на откровенные угрозы, не торопится вам ее предоставлять.

Холодная улыбка вмиг слетела с лица Крейга.

– У меня на этот счет своя теория, – продолжал Йенс. – Вы в отчаянии. Вы пообещали своим многочисленным акционерам вакцину, но без крови Ханны Сёдерквист эти обещания – пустой звук.

Вальберг уже чувствовал, что перегнул палку. Не следовало так повышать голос. Выходить из себя в подобных ситуациях для журналиста – верх непрофессионализма. Он пролистал несколько страниц в своем блокноте и покачал головой:

– Я все пытался понять, кто владельцы этой лаборатории. Однако, вопреки вашему логотипу, «Кристал глоуб» – это что угодно, но только не прозрачная компания.

Крейг продолжал молчать, разглядывая свои руки, и его собеседник возвысил голос:

– Меня не удивит, если завтра окажется, что за всем этим стоит какая-нибудь полукриминальная банда. И если вы сейчас не разубедите меня в этом, завтра в утренней газете появится статья, которая вам очень не понравится. Едва ли она будет способствовать развитию ваших отношений со шведским правительством. Но правда так или иначе выйдет наружу. Это вы, я надеюсь, понимаете и без меня. А состоит она в том, что никакой вакцины не существует.

Это был удар ниже пояса, но Йенс знал, как разговорить молчуна, который сидел перед ним на диване. Он с вызовом посмотрел на Винтера. Нависла пауза, время шло. Наконец Крейг показал на одну из статуй Марии Мисенбергер.

– Алюминиевые тела не знают, что такое болезни, и в этом их громадное преимущество перед белковыми, – неожиданно заметил он. – Наша сила – это в то же время и наша слабость. Мы живы, в отличие от них, но смертны.

– Это и есть ваш ответ?

– На сегодняшний день «Крионордик» – единственное, что стоит между человечеством и возможной пандемией, вот мой ответ, – невозмутимо произнес Крейг. – Вы, конечно, понимаете, что NcoLV – самый опасный вирус из всех, которые когда-либо угрожали человечеству. Его нужно остановить, и мы на правильном пути. Уверяю вас, что «Эн-гейт» – далеко не иллюзия, и мы уже готовы к клиническим испытаниям.

– То есть вы уже успели провести сотни опытов над животными, – перебил его Йенс. – У вас должны быть убедительные доказательства эффективности вакцины, если вы готовы вводить ее людям.