Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье - Марина Сванидзе

Банионису на момент присоединения Литвы – 16 лет. Он уже работает статистом в Государственном театре в Каунасе. Стоит с алебардой, с факелом в опере «Кармен», в «Аиде» он – то пленным, то египетским солдатом. Он хочет быть актером, но он для этого еще мал, однако уже вполне большой, чтобы сохранить воспоминания о происходящем в Литве. Так или иначе, они все завязаны на театр. Банионис вспоминает:

Театр, о котором пишет Банионис, до советской власти был театром Профсоюзов. Руководил им впоследствии знаменитый режиссер Юозас Мильтинис. При театре он создает свою студию, где учили сценическому движению, литературе, литовскому языку, философии, истории искусства. Набирали будущих актеров из школ, с заводов, фабрик. Вот такой театр и был закрыт с приходом советской власти. Из Москвы пришло указание, что у профсоюзов не может быть своего театра. Мильтинис обращается с просьбой о создании нового театра к комиссару просвещения, писателю и автору гимна Советской Литвы Антанасу Венцлове. Его сын – поэт Томас Венцлова, переводчик Ахматовой, Пастернака, Мандельштама и Бродского, станет диссидентом, основателем Литовской Хельсинкской группы. Так вот, Антанас Венцлова в 40-м году дает «добро» на создание театра, но говорит, что театр должен быть в провинции.

В мае 41-го театр уже гастролирует в Каунасе.

29 мая 41-го года в Каунасе в садике, возле собачьей конуры, режиссер Мильтинис прослушивает Донатаса Баниониса и принимает в свой театр.

О создателе и многолетнем руководителе Паневежисского театра Банионис пишет: «Он был человеком западного склада ума». Он окончил драматическую студию в Каунасе, потом уехал в Париж, поступил в театральную школу Шарля Дюллена, снимался во французских фильмах. Его приятели – Пабло Пикассо и Поль Валери. Он уезжает в Лондон. Увлекается режиссурой. А потом возвращается в Каунас. Дальше – маленький город Паневежис, где Юозас Мальтинис создает театр, который будет набирать и набирать обороты. Мальтинис жесток, авторитарен и полностью занят театром. У него своя система. Занятия его студии – в фойе его театра: этюды, биомеханика, импровизация. Все это чередуется с лекциями. Параллельно репетиции в спектакле.

Банионис вспоминает: «Он читал лекции о греческой трагедии, о Станиславском и Михаиле Чехове, о философской школе Платона. Вспоминал Париж». Кстати, Михаила Чехова приглашают в Каунас, где в 32-м и 33-м годах в Государственном театре Литвы он проводит курс занятий по технике актерского мастерства со студентами и актерами театра. Занятия вел на русском языке, без переводчика. Актеры хорошо знали русский. Параллельно Михаил Чехов проводил в Каунасе репетиции «Гамлета».

К приезду Михаила Чехова литовские актеры уже хорошо знакомы с системой Станиславского. Теперь Михаил Чехов знакомит их со своей школой. До Литвы Чехов ставил и играл в Париже, в театре «Ателье». В этом же театре, в середине 30-х, играет будущий создатель Паневежисского театра Юозас Мильтинис.

Банионис начинает посещать занятия в студии Мильтиниса в июне 41-го года. В воспоминаниях пишет:

Когда Банионис говорит «мы были ошеломлены», его легко понять. Литва не имеет никакого представления о тотальном терроре, который давно идет в старых республиках СССР. Литва – из числа вновь прибывших в СССР.

Банионис вспоминает:

За год существования в составе СССР Литва пережила национализацию, которой руководили как из Москвы, так и на месте. Москва претендовала на предприятия и банки, местная коммунистическая власть – на недвижимость, легковые машины и мебель. Начали вводить госторговлю. Весной 41-го года Литва включена в общесоюзную систему поставок хлеба. То есть не только крестьяне, но и республиканская власть больше не распоряжаются своим хлебом. Сразу начинается хлебный кризис. Потом проводят повышение цен. Литовских военных принуждают принять новую присягу. Настроение военных однозначное: нам другой присяги не надо, мы не мальчишки. На самом деле решение о репрессиях в Прибалтике принято задолго до реакции населения на советизацию. Решение принято вообще до поглощения прибалтийских стран СССР в 40-м году. Еще 11 октября 1939 года издан Приказ НКВД № 001223 «Об оперативных мерах против антисоветских и социально враждебных элементов». Вот его и реализуют в середине июня 41-го года. Трудно придумать менее рациональный и более недальновидный ход, чем массовые репрессии на приграничных территориях за неделю до начала войны. В отдаленные районы СССР вывозят около 36 тысяч человек. В основном интеллигенцию.

Банионис вспоминает: «Мы сидели в театре, глядя в окна на улицу и ожидая своей участи. Этот ужас продолжался три дня. Потом очнулись: надо как-то спасаться. Мы выкопали под полом яму, в которой можно было спрятаться». Банионис продолжает: «Потом еще стали говорить, что скоро начнется война и немцы нас освободят. Война – это ужас, но нам она тогда казалась спасением. 23–24 июня 41-го в городе было тихо. Ни одной, ни другой армии. Через двое суток мы вышли на улицу и увидели первых немцев».

Банионис продолжает:

Здесь требуется уточнение. Немцы восстановили местную полицию. В полицейские батальоны по собственному желанию вступило около 40 тысяч литовцев. Они задействованы в карательных операциях, прежде всего против еврейского населения. После при участии подразделений литовской полиции в 6-м и 7-м фортах каунасской крепости расстреляно к середине октября 18 223 человека. В населенном пункте Панеряй к началу сентября 41-го года расстреляно около 35 тысяч человек. При участии литовской полиции в большинстве местечек и городов Литвы все еврейское население уничтожено к декабрю 41-го года. Отряды полиции осуществляют расстрелы евреев в Вильнюсе. К середине октября 41-го года в Литве уничтожено 71 105 человек. К концу января 42-го года в Литве погибло уже 185 тысяч евреев. Остальные заключены в гетто. В гетто начинается партизанская борьба. К 44-му году уничтожено около 220 тысяч человек, или 96 процентов довоенного еврейского населения.