Страсть и судьба - Хизер Гротхаус

Впрочем, теперь он уже не собирался становиться священником.

Настал день, когда Сесили и Джон Грей должны были покинуть аббатство.

Сидя в седле, Сесили смотрела, как викарий Джон Грей шел к ней через весь двор, освещенный необычно ярким для раннего утра солнцем. Холодный ветер сильно развевал полы его плаща, и те буквально хлопали у него за спиной, словно пара ангельских крыльев. Надутый ветром капюшон за плечами был похож на темный ореол вокруг его головы. На мгновение ей вспомнился другой человек, плащ которого тоже развевался за спиной словно крылья, когда он стремительно падал с лошади.

Падал. Может, Оливер Белкот — падший ангел?

Сесили покачала головой, отгоняя причудливые и опасные мысли и сравнения. Потом снова взглянула на приближавшегося Джона Грея. Светлые прямые волосы блестели в лучах солнца, на лице сияла особенная мягкая улыбка, которая появлялась только в присутствии Сесили и предназначалась ей одной.

Когда Джон подошел к своей лошади, Сесили передала ему поводья. Викарий легко вспрыгнул в седло и спросил:

— Ну как, ты готова отправиться в путь?

— Готова как никогда, — постаралась улыбнуться Сесили.

Лошади тронулись шагом, пересекли двор, преодолели подъемный мост и выехали за пределы аббатства. Сесили и Джон направились по долине на юго-восток в сторону Фолстоу, оставляя за спиной Хэллоушир. Дорога предстояла долгая, и всего спустя час после монастырского рыбного завтрака в желудке Сесили началось голодное урчание. Она, прищурясь, смотрела на холмы у горизонта, и ей почему-то казалось, что из сухой прошлогодней травы вот-вот выпрыгнет рыба. Фу, какая нелепость! Однако к горлу время от времени подкатывала тошнота.

— Сколько времени мы пробудем в Фолстоу? — спросила она, пытаясь отвлечься.

— А сколько бы ты хотела?

Сесили подняла лицо к яркому солнцу и глубоко вдохнула свежий холодный воздух, надеясь погасить неожиданный горячий румянец на лице, потом медленно выдохнула.

— Думаю, недолго, — сказала она, чувствуя как, несмотря на холодную погоду, ее прошибает пот.

— Должен признаться, твои слова радуют мое сердце.

Она улыбнулась, понимая, что он имел в виду Оливера Белкота. При мысли о нем ее охватила паника, от которой судорожно сжался голодный желудок. Хорошо бы этот темноволосый дьявол покинул Фолстоу к их возвращению.

Лошади двинулись вниз по склону холма, и Сесили пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем она смогла продолжить:

— Я же знаю, что тебе не терпится явиться к епископу, чтобы он по всей форме снял с тебя обязательства перед церковью.

— Да, мой отец будет немало удивлен, когда мы к нему приедем, — кивнул Джон. — Но он будет доволен.

— Да? — искоса глянула на него Сесили.

— Думаю, да, — улыбнулся Джон. — Ты его боишься?

— Немного, — призналась она. Мой отец умер, когда я была совсем маленькой. Так что единственным авторитетным мужчиной для меня был… Грейвс!

— Если не считать короля, разумеется, — серьезно добавил Джон, и оба рассмеялись этой шутке. — А как насчет Сибиллы? Стоит ли мне опасаться за свою жизнь, когда мы окажемся в Фолстоу?

Сесили слабо улыбнулась — желудок все сильнее беспокоил ее, подпрыгивая в такт лошадиному шагу.

— Если даже твое происхождение и незапятнанная репутация не окажут на нее должного влияния, твое красноречие и внешняя привлекательность наверняка смягчат ее сердце.

Джон засмеялся и слегка покраснел от смущения.

— Значит, ты считаешь меня привлекательным?

Сесили открыла рот, чтобы ответить какой-нибудь шуткой, но вместо этого резко наклонилась влево, и ее стошнило.

Прошло почти четыре недели с той ночи, когда Оливер повстречал Сесили Фокс в руинах старой крепости. За это время он заметно изменился, и не только в смысле возвращения физического здоровья. Сломанная рука почти срослась и не болела, то же самое можно было сказать и о поврежденных ребрах.

Однако телесное выздоровление, казалось, сопровождалось некоторым ухудшением психического состояния. Он плохо спал, обильные вкусные трапезы не вызывали у него привычного аппетита. Девять раз, входя в свою комнату, Оливер обнаруживал в ней обнаженную красотку — а то и двух — в весьма недвусмысленной позе. В трех случаях это была Джоан Барлег. И каждый раз он молча разворачивался и уходил.

Почти месяц у него не было женщины. Это был самый долгий период воздержания за всю его взрослую жизнь. И это могло нанести вред его репутации неисправимого повесы. Впрочем, теперь это его нисколько не волновало.

Сесили Фокс предпочла ему поездку в монастырь с каким-то старым викарием. Впервые в жизни он встретил женщину, к которой испытывал сильнейшую физическую страсть и которая не хотела иметь с ним ничего общего. Более того, после ночи, проведенной в его объятиях, пусть даже пьяных, она перешла к полному воздержанию!

Сотни раз он собирался написать ей письмо, умоляя вернуться к нему в Фолстоу, но всякий раз не мог заставить себя сделать это. Он говорил себе, что написать такое письмо ему не позволяет гордость, но в глубине души понимал, что это больше похоже на трусость.

Он влюбился в Сесили Фокс! Иного объяснения столь странному состоянию и поведению быть не могло. Никогда еще ни одна женщина — в особенности та, чьих прелестей он уже вкусил, — не завладевала его сердцем. Оливеру нестерпимо хотелось увидеть ее, услышать ее голос…

В ее отсутствие самым большим удовольствием для Оливера стали посещения ее комнаты в замке. Он часто стоял посреди маленькой холодной полупустой комнаты, потом осторожно прикасался к мебели, подоконникам, канделябрам, — ко всему, что могло хранить на себе следы ее рук. Открыв платяной шкаф, он зарывался лицом в ее немногочисленные простые платья. Под конец он ложился на ее постель и долго глядел на балдахин.

Поскорее бы уж Сибилла Фокс заканчивала свое расследование, потому что Оливер дал себе клятву, что признается Сесили в своих чувствах, если только она вернется в Фолстоу. К черту Джоан Барлег и ее тайны! Огаст мертв, поместье Белмонт принадлежит ему, Оливеру. И ничто уже этого не изменит!

— Ну, Оливер! — услышал он обиженный голос Джоан и понял, что она уже не первый раз зовет его, но он был слишком погружен в размышления, чтобы сразу откликнуться.

— Что? — пробормотал он, машинально поднося к губам бокал вина.

— Неужели тебе совсем не интересны подробности нашей свадьбы? Леди Сибилла только что предложила, чтобы мы поженились здесь, в Фолстоу! Чудесная идея, не правда ли? Что ты об этом думаешь?

Он безразлично пожат плечами.

— Твое равнодушие ранит меня, — укоризненно прошептала Джоан и снова повернулась к Сибилле, чтобы продолжить обсуждение их ненастоящей свадьбы.