Рукопись, написанная кровью - Анна Данилова

И она, вспомнив, что Харыбин еще в городе и скорее всего находится сейчас в своей квартире, в той самой, куда еще год тому назад приводил ее, Юлю, где и убедил ее стать его женой, решила ему позвонить. Трубку долго не брали. И тут ей на глаза попал клочок бумаги, записка, затесавшаяся на столе среди разбросанных испорченных снимков: «Паша, позвони…»

Но трубку взяли. Юля узнала голос и вся внутренне напряглась.

– Харыбин, это ты? – решила она подстраховаться на всякий случай.

– Да, я. Кто это, неужели ты, Юлечка? Ты хочешь меня видеть? Ты звонишь от Португалова?

«У него же телефон с определителем номера!»

– Тебя не должно интересовать, от кого я звоню. Разве не достаточно того, что я вообще набрала твой номер? Значит, так, не трогай Аркадия, он здесь ни при чем, я сфотографировалась у него лишь для того, чтобы хоть как-нибудь продвинуться с делом Бродягиной. Надеюсь, тебе не надо объяснять, кто это такая и какое отношение она имеет к нашему общему знакомому?

– А это смотря кого ты имеешь в виду.

– Я имею в виду Крымова. И если я, Харыбин, узнаю, что в том, что произошло с ним, виноват ты, то…

– То что, птичка, ты мне сделаешь? И перестань разговаривать со мной в таком тоне. Это не я, а ты бросила меня, ничего не объясняя, улетела из Москвы… Я не трогал твоего Крымова и сам бы отдал многое, чтобы только узнать, где он.

– Это еще зачем?

– Думаю, что он влип в дело, которым занимаюсь я, вот и все. Но привязывать его к какому-либо делу – забота Корнилова, этого бездельника, но уж никак не твоя. Ты видела, что сделали с его агентством? Ты знаешь о том, что его машину нашли сгоревшей?..

– Я многое чего знаю… – Юля вдруг почувствовала себя смертельно уставшей и, не считая нужным что-либо объяснять, положила трубку и повернулась к стоящему неподалеку от нее Португалову с выражением невероятной тоски на лице. – Извини, что воспользовалась тобой. И твоим телефоном. Можно, я у тебя переночую?

– Конечно, можно. Тем более что я уже постелил.

– У тебя есть горячая вода? Сделаем так. Я встану голышом в тот таз, в котором мылась прошлый раз, а ты будешь поливать меня тихонько теплой водой из чайника, а можно просто выжимать на меня губку… – Она едва говорила и почти спала, когда стягивала с себя черное платье Аперманис.

– У тебя сережка упала… – Португалов бросился поднимать что-то с пола, в то время как Юля машинально пальцами пощупала мочки своих ушей: серьги были на месте. – Что это?

Аркадий держал в руках нечто маленькое, совсем крошечное, черного цвета и металлическое в сочетании с пластиком.

– И проводки торчат из шва… – Аркадий был не так утомлен, как Юля, а потому не поленился вывернуть платье наизнанку и продемонстрировать находящейся в какой-то прострации Юле и тончайшие, как нити, провода, и нечто наподобие едва заметных, прикрепленных к ним наушников.

– Вот черт, это подслушивающее устройство… А я-то думала, что никому в этом городе нет до меня дела… – И тут она вспомнила, как в подъезде, во время разговора с Чайкиным, в момент, когда она произвела резкое движение, вырываясь из его цепких и злых рук, у нее порвалось платье, а вместе с ним что-то еще… Очевидно, это и были тонкие проводки, ведущие к мозгу подслушивающего устройства, расположенному где-то внутри платья. «Платья Аперманис».

– Ты еще не передумала мыться? – услышала она голос Аркадия, показавшийся ей неприлично интимным, и устало улыбнулась:

– Нет, не передумала… Неси горячую воду. А с этим чертовым платьем я разберусь утром… Главное, господин Португалов, что эти проводки порвались ДО ВСТРЕЧИ С ЛЕШЕЙ, до того, как он мне показал скульптуру Жан-Жака Руссо, следовательно, тот, кто знал каждый мой шаг, пропустил самое главное… И еще – запрись хорошенько на все замки, мало ли…

Рано утром она вернулась от Португалова приблизительно в таком же состоянии, что и в первый раз: неудовлетворенная, измученная и пристыженная собственным же представлением о физической любви как таковой. Не будучи ханжой, она позволила себе многое из того, чего не должна была себе позволять женщина, сходящая с ума от другого мужчины. Но и это не спасло ее от разочарования: Аркадий оставался Аркадием, а не Евгением, которого она усиленно пыталась себе представить. И он понял это. Помог ей собраться, успокоил, как мог, относительно сюрприза, заложенного в черном платье, сказав, что скорее всего это харыбинские штучки (Юля еще удивилась, откуда ему было известно, на что способен Харыбин), напоил кофе и проводил до такси. Поцеловал горячими губами на прощанье и извинился, что он не Крымов. Прямо так и сказал.

– Аркадий, ну нельзя же так… – она почувствовала, как покраснела, садясь в машину. – Я тебе позвоню, если смогу. Спасибо за кофе.

И уехала. К Аперманис, хозяйке волшебного платья, имеющего до недавней поры уши.

Пять утра. Обе спали. Наташа Зима – разметавшись на широкой постели, предназначенной Юле, а Рита – свернувшись калачиком на диване и укрывшись по-дорожному пледом.

Сна не было, а потому, чтобы не шуметь и дать себе возможность поразмышлять, Юля закрылась на кухне, сварила еще кофе и, достав блокнот, принялась записывать туда все, что только лезло в голову.

«1. Крымов отказался от расследования убийства Бродягиной.

2. Его исчезновение может быть связано с убийством отца Кирилла.

3. Нашли обгоревшую машину Крымова, а в ней – туфли Бродягиной (их опознала мать); следует ли из этого, что Крымов был каким-то образом связан с ней или с тем, кто ее убил? Откуда у него в машине могли оказаться ее туфли? Возможно, что их туда подкинули: либо те, кто поджег машину, либо сам Крымов попытался таким странным образом избавиться от улик, компрометирующих его клиента, который мог быть убийцей Марины (в это верится с трудом: разве не мог он предположить, что машину найдут вместе с туфлями? – он же не такой дурак, этот К.).

4. Я упустила напрочь линию убийства отца Кирилла, а ведь именно его убийца и мог нанять Крымова, чтобы он помог ему: а) обеспечить себе полное алиби; б) повесить это убийство на кого-то другого (вот мерзость-то! но за деньги К. мог на это пойти; или нет?); в) убить отца Кирилла! Помочь убить священника, мессию, человека, широко известного и с каждым днем становившегося все более опасным для кандидатов в Думу и даже в президенты? Чушь собачья!

5. Кто тот человек, который пришел на встречу с „Крымовым“? То есть со мной и который не остановил меня, когда я выходила из кафе? Какого черта ему было нужно от Крымова? Надо бы составить фоторобот и выяснить его личность. Непременно. До отъезда.

6. Кто упрятал в платье Аперманис подслушивающее устройство – причем допотопное, устаревшего образца, держащееся на честном слове? Аперманис? О ней отдельный разговор.

7. Кто тот человек в темно-синем „ВМW“, с которым разговаривала Аперманис и после разговора с которым выглядела такой несчастной, словно ее отругали?