Чувство льда - Александра Маринина

– Как – с февраля?! – ахнула Филановская.

– Да вот так. Вы же понимаете, что такого типа, какЮрцевич, мы не могли оставить без присмотра и, как только он вернулся изколонии, постоянно за ним приглядывали: куда ходит, с кем общается, чемзанимается – словом, вы понимаете, о чем я. Могу даже назвать вам точную дату,время и место, когда он впервые подошел к Любе. Скажу вам больше, дорогая моя:нашим людям удалось пару раз услышать, о чем они разговаривают. Так вот,Юрцевич спит и видит забрать у вас детей.

– Да вы что?! Как это – забрать детей? На какомосновании?

– На том основании, что он – их отец. И с этимневозможно спорить, он же действительно их отец.

– Но в метрике…

– Тамарочка, в метрике может быть написано все, чтоугодно, но существует юридическая процедура признания отцовства. Он подаст искв суд, приведет десяток свидетелей, которые подтвердят, что Наденька былабеременна именно от него и все это знали. Суд назначит экспертизу, и экспертыскажут, что отцовство Юрцевича не исключается.

– А что это значит? – озадаченно спросила Тамара.

– Понимаете ли, Тамарочка, отцовство точно установитьпока невозможно, в нашей стране нет таких методик, но можно сказать, может лиданный мужчина быть отцом конкретного ребенка или не может. Если точно не может– то и вопросов нет, а если эксперты скажут, что может, то вопрос остаетсяоткрытым. То ли кто-то другой с такой же группой крови является отцоммальчиков, то ли действительно он, то есть возможность его отцовства неотрицается, а это существенно. Разумеется, процесс Юрцевичу не выиграть, дажеесли он приведет тысячу доказательств того, что он отец ваших внуков, потомучто суд никогда не примет решение изъять детей из вашей благополучной семьи ипередать на воспитание ранее судимому лицу. Тут вы можете не беспокоиться. Ноогласки-то не избежать! И нам с вами это совершенно не нужно. Тем более Юрцевичза ум не взялся и от своих диссидентских идей не отказался, напротив, стал ещеболее активен в своей нелюбви к советской власти, даже примкнул к одномунелегальному сообществу, которое считает, что у нас, видите ли, права человеканарушаются. Ну не смешно ли?

– Смешно, – уныло кивнула ТамараЛеонидовна. – И что же делать, Ванечка? Ведь получается, что Юрцевичсейчас еще более опасен, чем шесть лет назад. Я имею в виду нашу репутацию ивсе такое… Господи, и зачем вы разрешили ему вернуться в Москву? Почему невыслали за сто первый километр?

– У него здесь жена и ребенок, он имеет право жить сними. Таков закон, дорогая моя.

– Ой, только не надо мне про законы рассказывать! Ужвам ли…

– Тамара! – строго произнес Круглов, и онаиспуганно замолчала. – Давайте договоримся так: вы мне поведали о своейбеде, а я подумаю, что с этим можно сделать. Вы ведь, кажется, через парумесяцев во Францию собрались ехать? На лечение, если я не ошибаюсь?

Она снова кивнула. Конечно, никакое это было не лечение, апластическая операция в целях омоложения, и Круглову это прекрасно былоизвестно. Тамара Филановская была одной из очень немногих актрис, которыхвласти во главе с генсеком любили настолько, что позволяли им поддерживатькрасоту и молодость в зарубежных клиниках, причем за государственный счет.Контакты семьи Филановских с участником правозащитной группы приведут в случаеогласки к скандалу куда более громкому, чем шесть лет назад, когда Юрцевичвсего-навсего «позволял себе высказываться» и рисовал шаржи на членов ПолитбюроЦК КПСС.

– Вовремя вы ко мне обратились, Тамарочка, – сулыбкой произнес Круглов на прощание. – Еще немного, еще буквально парунедель – и никакой Франции вам бы не видать. Вас бы не выпустили, и даже я несмог бы вам помочь.

Она все еще не понимала до конца и потому глупо спросила:

– А что случилось бы за две недели?

– Да ничего, – он пожал плечами. – Просто,если бы вы сами не сообщили мне о контактах с Юрцевичем и не заявили, что онидля вас нежелательны, у органов были бы основания полагать, что вы эти контактысознательно скрываете, потому что разделяете его антисоветские убеждения. Кудаж вам за границу-то, да еще в капстрану! Вас после этого даже в Болгарию невыпустят. Хорошо еще, если в Москве оставят, но и это было бы под большимвопросом.

Вот так. Дружба дружбой, а табачок, как говорится, врозь.Иван Анатольевич Круглов затаился в засаде и терпеливо ждал, отчетливо понимая,что еще немного – и карьере Филановских придет конец. Впрочем, интересыгосударства и служебный долг, вполне естественно, стоят на первом месте, амноголетние дружеские отношения в этой иерархии ценностей находятся куда ниже.

Ах, Люба, Люба! Ну ладно Наденька, земля ей пухом, Ваняправ, она была совсем юной, неопытной, глупенькой, но уж Люба-то! ТамараЛеонидовна всегда была уверена, что со стороны старшей дочери удара в спинуждать не придется, никогда она, такая послушная, такая спокойная и разумная,безропотно следующая указаниям родителей, не подведет свою семью. И вот надоже… Нет, что и говорить, внешне Юрцевич очень даже привлекателен, даже, можносказать, красив, и Надю понять можно, а вот Любу понять никак не удается. Ведьона же все про него знает, знает, что этот человек – прямая угроза благополучиюсемьи, знает, как ее родители ко всему этому относятся, а скрывает. Вернее,скрывала. Ну, что уж теперь-то.

* * *

Прошло около трех недель, когда Тамара Леонидовна, словно бымежду прочим, заявила Любе:

– Я всегда знала, что от этого Юрцевича добра не жди.Допрыгался.

– Ты о чем? – спросила Люба, чувствуя недоброе.

– Да арестовали его.

– Как?! За что арестовали?

– Ну, Любочка, при его работе всегда найдется за что.За нетрудовые доходы. Он же памятники делал, вот и брал деньги с заказчиковмимо кассы. Мне Ванечка Круглов сказал сегодня. Юрцевич ведь и в первый разсидел за то же самое, если ты не забыла, клуб какой-то колхозный расписывал безучастия бухгалтерии. Видишь, до чего доводит жажда наживы! Уж казалось бы:попался один раз, отбыл четыре года – так сиди уже тихонечко, сделай выводы ине высовывайся, так нет, все им мало, все урвать хотят побольше в ущербгосударству, которое, между прочим, им бесплатно и среднее образование дало, ивысшее, и профессию. Какие все-таки люди бывают неблагодарные! Вот теперь еголет на восемь и укатают за хищение в крупных размерах, а то и на подольше, унего ведь судимость непогашенная, так что уже рецидив получается, а за рецидивбольше дают. Ты куда, Любаша? Ты же хотела по телевизору концерт посмотреть?

Люба, только что удобно устроившаяся на диване в гостиной впредвкушении трансляции концерта известного пианиста и даже принесшая себе изкухни чашечку чаю с печеньем, встала и направилась к двери.

– Я передумала. Лучше с мальчиками английскимпозанимаюсь, – каким-то ломким, скованным голосом ответила она.