Подарки госпожи Метелицы - Александра Миронова

– Значит, это Герольдт сделал Катарину? – непонимающе прошептала Лида.

– Катарину? Какую еще Катарину? – удивился старичок, все сильнее сжимая руку Лиды в своей.

Лида через голову своего собеседника беспомощно посмотрела на сестру. Диану снова тошнило, и у нее кружилась голова. Она прикрыла глаза и откинулась на спинку стула. Нет, она не уйдет отсюда, не получив ответы на все свои вопросы, чего бы ей это ни стоило. И плевать ей на недовольство старикана. Нужно найти эту Анастасию и узнать, в какие игры она решила с ними поиграть. Погруженная в собственные мысли, Диана не заметила повисшую паузу и не почувствовала взгляд Лиды.

Осознав, что помощи от сестры не дождаться, Лида сама начала излагать факты, почерпнутые ею из письма благодетельницы:

– Это первая статуэтка мейсенской мануфактуры. Возможно, вы видели или слышали о статуэтке дамы, любовницы Бёттгера, при изготовлении которой использовалась человеческая кровь? – спросила она у старика, вдруг осознавая, насколько нелепо это звучит.

Тот снова повернулся к ней и уставился во все глаза. Несколько секунд помолчал, а затем расхохотался так, что выпустил Лидину руку. Та, воспользовавшись его замешательством, схватила сумку и достала из нее Катарину, тщательно завернутую в пленку и аккуратно уложенную в коробку.

Старичок тем временем заливался так, что на глазах выступили слезы:

– Человеческая кровь? Знаете, такого я еще не слышал! Где вы нахватались подобной ереси и пошлости? Кошечка моя, первые мейсенские фарфоровые статуэтки были подражанием китайским, потому что мода в те века царила именно на китайский фарфор. Гарольдт лепил камыши, рыбаков, цапель, да и посуду расписывал в стиле шинуазри, что, впрочем, не считалось подделкой. Сам Гарольдт очень любил работать в японском стиле «какиэмон». Уверяю вас, хотя мейсен и гордится тем, что по сей день его мастера все расписывают вручную, человеческую кровь они при этом совершенно точно не используют. Европейские мотивы в работе немцев появились только с приходом на мануфактуру Иоганна Кендлера в тысяча семьсот тридцать первом году. Именно ему принадлежит знаменитейший «лебединый сервиз» и сервиз для графа Зулковского. И это он первым начал лепить европейские фарфоровые статуэтки, навсегда уйдя от восточных мотивов. Ни Бёттгер, ни Гарольдт никакого отношения не имеют к прекрасным дамам и кавалерам из фарфора.

Лида наконец достала Катарину из коробки, осторожно освободила ее от пленки и потрясла под носом у старика:

– Значит, это работа как его…

– Кендлера, – подсказала Диана, пришедшая в себя.

– Да! Кендлера?

Старичок недоуменно уставился на Ката-рину.

Увлеченные разговором сестры не заметили, как посетители лекции уже разошлись, и в зале остались лишь они со словоохотливым старичком да лектор, уже несколько минут прислушивавшийся к их разговору.

Старичок ударил себя обеими руками по коленям и снова заливисто расхохотался.

– Дамы, откуда вы такие взялись? – Он, не скрываясь, потешался над ними.

– Что смешного? – рассердилась Лида, инстинктивно прижимая Катарину к груди и оберегая, как родное дитя, от грубой насмешки бесцеремонного старикашки.

– Иван Валерьевич, – отсмеявшись и утерев слезы, старикашка обратился к лектору. – Вы слышали этих прелестных дев? Они считают, что держат в руках произведение Кендлера. Вот просто так, пришли с улицы и достали из сумочки! Кендлера!

Лектор подошел к девушкам и, бросив быстрый взгляд на Диану, сосредоточился на Лиде. Та отчего-то смутилась. Всю жизнь мужчины смотрели на Диану, всю жизнь. А теперь все изменилось. И эти люди еще будут сомневаться в ее Катарине?

– Могу я? – Иван Валерьевич протянул руку, жестом приглашая Лиду дать ему статуэтку. Та на несколько секунд заколебалась, не решаясь выпустить свой талисман из рук.

– Не бойтесь, я осторожно, – пообещал лектор, едва слышно фыркая в пушистые усы.

Немного поколебавшись, Лида протянула Катарину Ивану Валерьевичу, а старик все продолжал веселиться.

– Что смешного? – не выдержав, рявкнула Диана.

– Да вы просто не понимаете, насколько это наивно! – Старик вытер слезы и, похоже, приготовился к новому взрыву веселья.

– Аркадий Семенович слишком долго увлекается фарфором и иногда забывает, что не все столь тонко разбираются в этом деле, – извиняющимся тоном пояснил лектор. – Видите ли, – он перевернул Катарину вверх ногами и продемонстрировал сестрам дно статуэтки, – здесь даже нет клейма.

– Какого еще клейма? – нахмурилась Диана.

– Все ведущие мануфактуры обязательно ставят характерное клеймо на свой продукт. Это как подпись художника. Бывает, что мошенники подделывают клеймо, особенно когда речь идет о дорогостоящих вещах вроде мейсена. Но если на фарфоре вообще нет клейма, значит, это просто чья-то поделка.

– Поделка? – ахнула Лида. – Не может быть!

– Совершеннейший новодел, – кивнул, отсмеявшись, Аркадий Семенович. – Даже не потрудились клеймо налепить.

– Не может быть, – вслед за сестрой повторила Диана, впрочем, не так уверенно.

– Может, – кивнул Иван Валерьевич. – Клеймо мейсена – это два перекрещенных между собой меча, нарисованные кобальтовой краской, которая при обжиге дает особенный синий цвет. Клеймо видоизменялось с годами, но суть остается та же. И еще, дамы…

Лектор сделал эффектную паузу и протянул Катарину Лиде. Та все так же бережно, отказываясь верить в услышанное, обернула Катарину в пленку и спрятала в коробку.

– Если бы это была настоящая работа Кендлера, вам бы понадобилась вооруженная охрана, чтобы ходить по улице с его статуэткой в сумке. Его работы находятся в лучших музеях и частных коллекциях мира и охраняются, как сокровища короны.

– А имя Анастасия Бёттгер вам о чем-нибудь говорит? – обреченно поинтересовалась Диана, уже понимая, что услышит в ответ.

Аркадий Семенович и Иван Валерьевич переглянулись. Лектор покачал головой.

– Нет, никогда не слышал, чтобы у Бёттгера были родственники. Он провел несколько лет в тюрьме, где открыл секрет фарфора, и умер спустя несколько лет после выхода.

Лида и Диана встали.

– Спасибо, – кивнула Лида и направилась к выходу.

– Подождите, – окликнул ее Иван Валерьевич.

Сестры остановились.

– Я так понимаю, что эта статуэтка много для вас значит? – деликатно предположил он.

– Да, – кивнула Лида.

– Если вы оставите мне свой телефон, я постараюсь разузнать что-нибудь и, если получится, вам перезвоню. Работа новая, но очень неплохая. Не так уж и много мастеров на такое способны.

– Да-да, конечно, – Лида полезла в сумку и извлекла из ее недр небольшой блокнот с ручкой. Чиркнула номер и протянула его лектору.