Свидание в неоновых сумерках - Светлана Лубенец

– Возможно, но мне абсолютно наплевать на этого Вадика в его куриных носках! – выпалила Татьяна и осеклась, вспомнив носки Дунаева.

– Таня! Поскольку у меня все же больше опыта в общении с мужчинами, – очень терпеливо принялась объяснять ей Сима, – то я тебе честно скажу, носки у них у всех примерно одинаковые, равно как и трусы… ну и… остальное… тоже…

– Все равно! Я не хочу встречаться с твоим Вадиком!

Своим фирменным жестом Сима раздавила в блюдце окурок Татьяниной «Явы» и довольно раздраженным голосом сказала:

– Значит, ты настроилась на адюльтер с Дунаевым как раз в то время, когда я выбросила кучу денег на персиковую плитку, не говоря уже о фисташковой! Правильно я понимаю?

– Сима! Я тебя не просила ни о каких плитках и даже, наоборот, умоляла не связываться с этой фирмой под идиотским названием! Давай отменим вызов мастера, а персиковой плиткой вполне можно выложить туалет Фенстера.

– Ну уж нет! Они мне отработают свое название! Если мастер будет с приличной рожей и накачанным body, клянусь, ты выйдешь за него замуж!

– А если он уже женат? – улыбнулась Татьяна.

– Тебя же уже не смущает, что Дунаев женат! – парировала Сима.

– Я люблю его, Симонка…

– Здрасьте пожалуйста! – Сима хлопнула по столику ладонью и попала прямо по ребру блюдца. Пепел взвился в воздух, а окурки засыпали ее шуршащую черную юбку в изящный меленький белый цветочек. – Блин! – очень незамысловато выругалась она и уставилась на Татьяну огромными жгучими глазищами. – И когда же ты успела?

– Вчера…

– Ну… Раз вчера, то все еще у тебя наверняка не устаканилось и вполне может быть замещено новым, более глубоким чувством, например, к плиточных дел мастеру или к тому же Вадику!

– Сима! Ты ненормальная, честное слово!!! – констатировала Татьяна. – Я не сказала, что Олег Дунаев мне нравится, симпатичен или интересен! Я другое сказала!

– А что ты сказала?

– Я сказала, что люблю его! Поняла?!!

– Извини, что приходится повторяться, но когда ты все-таки успела? Кажется, ничего не предвещало…

– Вот успела… – И Татьяна вкратце рассказала подруге о вчерашнем вечере. По мере рассказа библейское лицо Симоны мрачнело все больше и все раздраженнее звенели браслеты.

– Ну и на что тебе чужой ребенок? – спросила она, когда Татьяна закончила. – Ты здоровая женщина и вполне можешь завести себе собственного!

– Да сколько же тебе раз повторять, что я люблю Олега Дунаева?! Наконец-то люблю! Если честно, то первый раз в жизни!

– Погоди, – не желала разделять ее восторгов Симона. – По-моему, у твоего Дунаева два ребенка, а не один… – Она потерла нос и вскинула вверх указательный палец, требуя внимания. – Точно! Два! Я вспомнила! В конце августа профсоюз вручал ему подарок для первоклассника, а на прошлой неделе я лично по просьбе табельщицы собирала у наших сотрудников справки из институтов, где учатся их дети. У Дунаева кто-то учится в университете. Не помню точно кто, дочь или сын. Вроде сын…

– Ну и что! – выпалила Татьяна.

– Ну и то! Два сына – это, может быть, только надводная часть айсберга! У него этих детей, может быть, видимо-невидимо!

– Сима! Я тебя не понимаю! Не ты ли у Ирины Гришмановской на дне рождения чуть ли не сватала мне Дунаева, а теперь говоришь странные вещи!

– Во-первых, когда я его тебе, как ты говоришь, сватала, у нас еще не было никаких надежд на «Мужа на час», во-вторых…

Татьяне хватило одного «во-первых», поэтому она перебила подругу:

– Симка! Мы же с тобой убедились, что это обыкновенное бюро добрых услуг!

– Да?! Ты так думаешь?! – Симона зловеще хохотнула и достала из бездонного кармана своей необъятной юбки сложенную в небольшой квадратик газету, развернула ее прямо на усыпанном пеплом столике и ткнула ногтем в очередную рекламу «Мужа на час». – Гляди…

– Я, Сима, это уже видела, – презрительно скривилась Татьяна.

– Этого ты еще не видела. – Сима провела ноготком по строчкам и остановилась на последней. – Читай!

Татьяна прочитала:

– Прочие услуги… – и встревоженно посмотрела на подругу.

– Вот именно! – победно взглянула на нее Симона. – И что ты мне на это скажешь?

– Скажу, что ты совсем сбрендила! Так ведь всегда пишут. Это вроде… И так далее и тому подобное…

– Все, что они могут, у них уже перечислено выше! Что еще за «прочее»?

– Ну… Это может быть какой-нибудь… нестандартный ремонт…

– Например?

– Ну… Не знаю… Например, реставрация старых кастрюль…

– Кастрюль?

– А что? У пенсионерок не хватает денег на новые кастрюли, а «Муж на час» раз – и старые залудит… Или как там это у них называется… Не знаю…

– Да если бы фирма до этого додумалась, то написала бы про эти кастрюли крупным шрифтом «Реставрация металлической посуды», чтобы со всего Питера пенсионерки сбежались.

Татьяна промолчала, потому что не знала, что еще сказать, зато Сима знала:

– Я, Таня, позвонила в фирму и спросила, что это за прочие услуги.

– А они?

– А они сказали, что это такие услуги, о которых можно договориться лично с мастером.

– Ну вот! Все очень просто объясняется!

– Ничего себе просто! Представь, мы с тобой вызвали плиточника, а потом вдруг ему и говорим: «А не могли бы вы еще починить нам компьютер и швейную машинку?» А он нам: «Всегда готов! Я умею делать все: класть плитку, разводить кроликов и даже могу собрать в домашних условиях портативный телескоп!» Чушь! Такого не может быть! А потому мы от нашего мастера потребуем прочих услуг, согласно прейскуранту.

Сима выглянула в коридор, из которого хорошо просматривался их конструкторский зал, и присвистнула:

– Танька! Все уже по хатам разбежались! Сколько времени?

– А я откуда знаю!

Татьянины часы окончательно встали уже месяц назад, а Сима их принципиально не носила, поскольку они диссонировали с браслетами. Две подруги, наскоро собрав в вечное, так и не разбившееся блюдце окурки и пепел, побежали одеваться, чтобы успеть на свидание с «Мужем на час».

Дмитрий Борисович Кочерьянц начал ходить на свидания к «Троеручице» и в конце концов неожиданно привязался к ее владелице, траченной жизнью Ирине. Ему, привыкшему к постоянной маминой опеке, оказалось с ней комфортно. Все другие женщины обязательно чего-нибудь требовали от него: внимания, времени, денег, подарков, женитьбы. Ирина не требовала ничего. Она была рада, когда он приходил. Не устраивала истерик, если он уходил сразу же после совершения определенных телодвижений или не появлялся у нее неделями. Она, как Римма Васильевна, готовила ему вкусную еду, могла простирнуть, высушить и выгладить белье, пока он нежился в постели с бокалом вина или пялился в телевизор. В отличие от Риммы Васильевны, она готовила ему пенистые ванны с душистыми травами, сногсшибательные алкогольные коктейли, была хороша и ненасытна в постели. И, главное, она никогда не заговаривала о том, что хочет выйти за него замуж. Разница в возрасте составляла у них девять лет, и была не в пользу Ирины. Она эту разницу чувствовала, всегда помнила вид собственного отражения в зеркале и никогда не навязывалась пойти с ним куда-нибудь вместе, понимая, что своим увядшим лицом может скомпрометировать главу преуспевающей фирмы. А еще Ирина никогда ничего не рассказывала о себе, чувствуя, что Дмитрию это абсолютно неинтересно. Он не знал, кто она по профессии, почему осталась одна, есть ли у нее дети или какие-нибудь другие родственники. Ему хватало знаний того, что в будни она появляется дома не раньше шести, что оба выходных у нее совершенно свободны и что она готова на все, о чем бы он ее ни попросил.