Погоня за украденным триллионом. Расследования охотника на банкиров - Александр Лебедев

Несмотря на то что у офшорного финансового бизнеса долгая история (определенный след оставил Венский конгресс, объявивший нейтралитет Швейцарии, а также ослабление правил инкорпорации, записанное в Делавэре в 1889 году), он попал в центр внимания в 1970-х, после того как многочисленные офшорные зоны были созданы на Карибских островах, на трех островах близ берегов Великобритании и во многих других местах. Эти государства и компании предложили своим резидентам высокую степень сохранения финансовой тайны и абсолютную свободу в использовании средств во всем мире. Все это стало возможным с согласия и ведущих держав, которые «уважали» пожелания своих граждан ослабить налоговое бремя, и «развивающихся» стран, которые надеялись повысить инвестиции в свои экономики. По оценкам, сегодня 500 американских корпораций, входящих в список журнала Fortune, держат более 2,6 трлн долларов в офшорных юрисдикциях через аффилированные структуры и филиалы, минимизируя свои финансовые расходы.

В 1998 году Россия подписала специальное соглашение с Кипром, отменяющее двойное налогообложение, предположительно с целью дать возможность российским капиталам, выведенным из страны, быть повторно инвестированными – и даже понизила налог на дивиденды, чтобы поощрить инвесторов накапливать их. К середине 2010-х приблизительно 21 % всех ПИИ (прямых иностранных инвестиций) в Индию прошел через Маврикий, известный своим финансовым законодательством. Создание офшорной финансовой системы было почти полностью нацелено на обслуживание потребностей состоятельных людей из западных стран – и, как предполагалось, на облегчение проблем бедных стран глобальной периферии. Даже в наше время офшоры более широко используются богатыми странами, чем бедными, – но теперь мы видим огромные и важные отличия от того, какой эта система была в ее первые десятилетия.

Главным, бесспорно, является роль офшорных юрисдикций в контроле собственности и активов в развитых и развивающихся странах. В западном мире многие частные корпорации основывают офшорные филиалы для перевода части средств, для регистрации патентов и технологий с целью избежать авторских отчислений, а также для десятков других потребностей, но сами остаются зарегистрированными в США, Германии или Великобритании, распределяя дивиденды акционерам, которые в большинстве случаев известны, как и те, кто непосредственно управляет их долями (все знают, что Марк Цукерберг владеет 28,2 % Facebook, Лилиан Бетанкур – 33 % L’Oreal, а семья Квандт – 46,6 % BMW). Но после того, как страны с развивающейся экономикой «открылись миру», ситуация существенно изменилась. В то время как на Западе офшорные зоны используются, чтобы разместить доходы от деятельности компаний, на периферии они используются для сокрытия собственников этих корпораций от государственных властей или для того, чтобы превратить всю (!) прибыль, сгенерированную компаниями, в дивиденды и перевести в офшор, если в стране запахнет жареным. И если олигархи, которые в течение многих десятилетий позиционировали себя как бизнесмены, объявляют, что они – бенефициарные владельцы таких компаний, то чиновники предпочитают скрывать свою собственность.

Другое отличие состоит в роли, которую исполняют государственные служащие. На Западе они в своей карьере редко имеют общие интересы с деловыми людьми и не управляют огромными компаниями, но в странах глобальной периферии власть – это деньги. Чиновники не только получают доли в сотнях прибыльных компаний – они могут влиять на бизнес, используя свои полномочия; они часто отбирают весь бизнес, даже не изменяя формальное управление. Существует множество прецедентов, на которые можно было бы сослаться, когда уважаемые предприниматели служат прикрытием для высокопоставленных чиновников. Это помогает должностным лицам зарабатывать десятки миллионов долларов и переводить их на офшорные счета, а позже покупать активы в Европе или США. Системная коррупция в том виде, в котором она существует в периферийных странах, предполагает не только существование коррумпированных чиновников, но и то, что вся правительственная структура нацелена на разграбление страны и организована для этого. Импортируя капитал из таких стран, западный мир получает целую сеть мошенников, которые не только владеют средствами на офшорных счетах или недвижимостью в странах Запада, но и держат в своих руках инструменты государственной власти. Этот «импорт» включает также «бизнес-культуру», которая представляет собой соединение политики и бизнеса с мошенничеством и воровством. Вот почему денежные офшорные потоки, берущие начало на глобальной периферии, более опасны для западного мира, чем те, которые служат целям западных предпринимателей.

Итак, каковы «за» и «против» системы, связывающей офшоры с коррупцией?

Плюсы довольно очевидны. Во-первых, система приносит пользу западным финансовым учреждениям, так как 12 трлн долларов офшорных средств де-факто размещены не на Британских Виргинских островах или Маврикии, а в уважаемых швейцарских, британских и американских банках, которые ведут учетные записи. Это огромная сумма, равная объединенным активам 10 крупнейших европейских банков по состоянию на 2017 год. Эти «грязные деньги» питают банковскую индустрию и приносят прибыль западным экономическим системам. Во-вторых, коррупционные доходы поддерживают ряд индустрий – от дилеров недвижимости и управляющих частными капиталами до производителей роскошных яхт и бизнес-самолетов. В Лондоне, главном мировом прибежище клептократов и коррупционеров, 40,7 тыс. дорогих особняков и квартир зарегистрированы на иностранные компании, 89 % из них владеют компании со скрытой юрисдикцией; статистика по Лазурному Берегу или лучшим местам в Италии не так впечатляюща, но все равно говорит сама за себя. Высокие цены на недвижимость, приносящие прибыль тысячам британцев, французов или итальянцев (не говоря уже о пенсионных фондах этих стран), в большой степени поддерживаются аппетитами офшорных инвесторов. В-третьих, существует развитая инфраструктура, обслуживающая тех, кто хочет безопасно спрятать свои деньги: бухгалтеры, инвестиционные консультанты, адвокаты и советники, иммиграционные адвокаты, директора офшорных компаний и номинальные владельцы, эксперты в лихтенштейнских трастах и агентствах недвижимости Монако, – все эти десятки тысяч людей в Европе и Соединенных Штатах получают доход от «грязных денег», текущих в «зону безопасности» и концентрирующихся в двух десятках развитых стран.

Негативные последствия труднее определить – но они определенно нарастают. Во-первых, появившаяся возможность для тысяч клептократов, их жен и детей жить в роскоши в столицах западных государств изменила приоритеты способных местных жителей, как бы прославляя коррупцию и распространяя чувство, что автократическое управление может быть хорошей вещью, поскольку оно производит столько богатых и щедрых людей. Во-вторых, все те, кто вовлечен в юридические процедуры от имени иностранных чиновников и «государственных предпринимателей», все, кто создает новые методы, позволяющие пренебречь «сложными» законами, направленными против отмывания денег, постепенно начинают считать, что профессия адвоката на самом деле предназначена для обеления мошенников и воров. Как следствие, водораздел между тем, что может считаться допустимым, а что нет, обычно сдвигается в сторону первого. В-третьих, политическая система попадает под давление – с одной стороны, много «достойных государств», где у власти находятся коррумпированные правительства, становятся членами международных организаций; с другой стороны, многочисленные западные политики или экс-политики превращаются в лояльных слуг автократичных правителей (как можно видеть на примерах Тони Блэра и Альфреда Гузенбауэра, облизывающих сапоги азиатских диктаторов) или же государство «назначает» бизнесменов, известных своими коррумпированными и жестокими бизнес-стратегиями. В-четвертых, новые методы развращают существующие политические элиты: они смотрят на действия предшественников и с большой вероятностью становятся более подверженными сотрудничеству с коррумпированными и авторитарными режимами.