Сладкий грех - Никола Корник

Эван бывал у нее почти каждый день. Иногда оставался на ночь. Они стали очень близки друг другу физически. Тем не менее во всем остальном Эван держался особняком. Он ничего не рассказывал о себе, своих мыслях, чувствах. Ему никогда не приходило в голову вспоминать о детских годах, о сыне, о том, что составляло основу его жизни. Лотта знала, на что может претендовать в своем положении, но ей так хотелось от него большего. Жажда душевной близости отзывалась болью, которая разрасталась, не находя утоления.

Не то чтобы смертельная скука Вонтеджа оказалась неожиданной для нее. Лотта обедала вместе с Эваном, изредка в обществе его товарищей офицеров в «Медведе», но это вряд ли могло заменить возможность блеснуть в обществе. Когда Эван получил приглашение от лорда Кревена отобедать с ним в Эшдон-Парке и посоветовать пару егерей для его конюшен, Лотту не включили в число приглашенных. Вполне естественно — ведь она не жена, а всего лишь любовница. Графиня Кревен никогда не поощряла подобных знакомств. Лотта все понимала, но пренебрежение разъедало ее душу. Ей не осталось места там, где прежде она уверенно занимала высокое положение.

Она была готова к тому, что жизнь лондонской куртизанки будет очень не похожа на эту. Правда, у нее для услуг была Марджери, которая приносила ей по утрам чашку горячего шоколада в постель, готовила для нее ванну, но втайне Лотте было жаль заставлять бедняжку таскать тяжелые ведра из колодца, греть воду и поднимать ее по лестнице наверх. Здесь не было даже газет, чтобы почитать за завтраком, кроме разве что «Известий Вонтеджа». Но эта газета изобиловала объявлениями о продаже скота, статьями о строительстве местного канала и другой ерунде. Не было репортажей о премьерах модных пьес, известий о балах, выставках, а также сплетен, в которых замешаны ее друзья, — все, что так нравилось ей в лондонских газетах.

Безусловно, еще оставались магазины, плохие по лондонским и даже оксфордским меркам. Три магазина тканей жестоко конкурировали между собой. Однако Лотта нашла их безнадежно отставшими от моды, несмотря на то что торговому центру Джона Винквофа покровительствовали самые богатые семьи города. Мистер Винквоф не слишком восторженно встретил ее появление в своих владениях. С одной стороны, она могла оставить в его магазине кучу денег. С другой стороны, ее присутствие могло отпугнуть других покупателей. Лотта понимала, что он находится перед очень деликатной дилеммой. Стоило только ей ступить на порог, как он начинал увиваться вокруг нее, как большая ночная бабочка у пламени свечи, стараясь угодить и одновременно спрятать от глаз постоянных клиентов.

Несчастье произошло во время ее четвертого посещения. Пока Лотта замешкалась перед несколькими большими рулонами шелка, миссис Омонд, жена самого богатого в городе адвоката, прибыла вместе с дочерью за тканями для летних платьев. Лотта поймала молящий взгляд мистера Винквофа. Ей даже показалось, что он готов закатать ее в ковер, спрятать, пока мать и дочь не покинут магазин.

— Как вы считаете, матушка? — Мисс Омонд, молодая особа с красивым и оживленным лицом, каштановыми локонами, приложила к себе два куска шелковой ткани. — Голубой с белыми крапинками или розовый?

— Голубой, — решительно заявила миссис Омонд. — Он тебе больше к лицу.

— Извините, что вмешиваюсь, — подала голос Лотта. — Я бы посоветовала вам остановиться на розовом, мисс Омонд. Боюсь, голубой вас бледнит. В таком платье у вас будет болезненный вид, а вот розовый — как раз то, что надо.

Обе дамы обернулись, чтобы взглянуть на нее. Они выглядели настолько озадаченными, будто сами тюки с шелком заговорили с ними. Миссис Омонд, высокая дама со сжатыми в тонкую линию губами, громко и возмущенно выдохнула и закатила глаза, готовая упасть в обморок оскорбленной невинности, пострадавшей от неуместного замечания какой-то модной кокотки. Лотта уже искала в сумочке нюхательную соль, очень помогающую в подобных случаях. Мистер Винквоф, который показывал лайковые перчатки другой даме, застыл изваянием.

— Пойдемте, Мэри Белл, мы уходим, — процедила миссис Омонд.

— Мама, но ведь не без покупок же! — запротестовала девушка. — Мы только что приехали, и есть деньги на расходы! — сказала она, поглядывая на Лотту. В ее карих глазах мерцал затаенный смех, словно она готова улыбнуться в любую минуту. Ей было ужасно трудно сохранять серьезное выражение. — Вы же сами понимаете, мама, что мисс Пализер права. Розовый мне идет намного больше.

— Это будет выглядеть просто божественно с серебристо-серым жакетом, — добавила Лотта, перехватив взгляд мистера Винквофа. — И еще немного кружева по канту.

— О да! — сложив руки в благодарном жесте, воскликнула Мэри Белл. — Вы тонко разбираетесь в цвете, мисс Пализер! Хотелось бы мне перенять ваш стиль хотя бы вполовину, я буду ужасно довольна. Вот та шляпка — она совершенно прелестна…

— Мэри Белл! — Шея и лицо миссис Омонд постепенно наливались пурпурным цветом. — Тебе не следует разговаривать с подобными особами…

— Фу, мама, сомневаюсь, что разговор о шляпках может повлиять на мою нравственность, — жизнерадостно возразила Мэри Белл. — Для этого требуется усилий намного больше, или я не права! К тому же вы сами говорили, мисс Пализер приходится кузиной герцогу Пализеру.

— Да, но боюсь, что я незнакома с самим кузеном Джеймсом, — сказала Лотта с улыбкой. — Он не входит в круг моих знакомых, мисс Омонд. Ваша матушка права. Общение со мной может навредить вашей репутации, — с мягкой улыбкой добавила она.

— Благодарю вас, мисс Пализер, — чопорно произнесла миссис Омонд. — Рада, что вы имеете понятие о правилах поведения, которого моя дочь начисто лишена. Пойдемте, Мэри Белл!

— Но мои покупки, мама! — взмолилась Мэри Белл.

Она поспешила к прилавку со свертком розового муслина, на ходу подхватив брюссельские кружева, которые посоветовала Лотта, и жестом указала на серебристо-серый спенсер с перламутровыми пуговицами.

— Будьте так любезны, мистер Винквоф, — сказала она с очаровательной улыбкой.

— Она просто неуправляема, — пробурчала мать, ни к кому не обращаясь. — Боюсь, своим упрямством она пошла в отца.

— Мисс Омонд и вправду ведет себя независимо, — согласилась Лотта, отмечая про себя, насколько быстро миссис Омонд забыла о своей неприязни к Лотте, столкнувшись со своеволием дочери, вызвавшим в ней еще большее неудовольствие. — Подобное качество может оказаться даже полезным в определенных обстоятельствах.

— Чем быстрее мы выдадим ее замуж, тем лучше, — мрачно подытожила миссис Омонд.

— О, только не стоит слишком спешить, — сказала Лотта, быстро взглянув в сторону прилавка, возле которого Мэри Белл испытывала на бедном мистере Винквофе свою очаровательную улыбку с ямочками на щеках. — Я была выдана замуж в семнадцать, и посмотрите, что теперь со мной стало!

Миссис Омонд вспыхнула, бросив на Лотту весьма неоднозначный взгляд.

— Ну, всякое случается, — смягчилась она. — Сейчас моей главной заботой является не допустить, чтобы Мэри Белл связалась с кем-нибудь из этих беспутных французских офицеров, что болтаются по нашему городу.