Озимый цвет - Александра Елисеева

— Эх… Демоны! — споткнулась я о корягу и едва не уткнулась носом во влажную после ночного дождя землю, но меня успели поймать чьи-то руки. Я подняла глаза и встретилась взглядом с Ристрихом.

— Осторожнее, Арана!

Интересно, о чем он предостерегал: о моей вопиющей невнимательности или о его руках, все еще бесстыдно прижимающих меня к себе? Я отстранилась.

Ино задумчиво оглядел мой помятый внешний вид, и я сразу же разозлилась, хотя он еще ничего не успел сказать, одним только молчанием выводя меня из себя. Хотя лучше бы и дальше ничего не говорил.

— Вас не учили благодарить?

— Меня учили отвечать за свои поступки и не терпеть чужого пренебрежения, — огрызнулась я.

— Арана…

— Что? Скажете, я не права?

Он не ответил.

— Вы не знаете всей правды, — вяло отозвался он.

— Мне глубоко безразлично все, что вы сейчас собираетесь произнести.

— Арана, позвольте мне…

— Не позволю. А теперь, Ристрих, отойдите. Иначе, клянусь богами…

— Что? Ударите? — улыбнулся он, чем заставил невольно усомниться в том, что разговор с Крегом никто не подслушал. Кусты в парке достаточно густые, чтобы скрыть чью-то фигуру, но недостаточно плотные, чтобы не пропустить звуки.

— Нет, — хмыкнула я. — Закричу. Через несколько секунд здесь будет вся стража замка.

— Лишний шум скорее не выгоден вам, чем мне, — проворчал князь, тем не менее уступая мне дорогу.

Я снова не поблагодарила его и гордо удалилась в замок. В последнее время вид Ристриха вызывал у меня тошноту. Я так толком и не поговорила ни с ним, ни с мужем. Нерстед не стал поднимать лишний шум своим появлением. Даже Лили узнала о его «возвращении» с моих слов.

Благодаря предупреждению управляющего я ничуть не удивилась, когда «случайно» натолкнулась в замке на Ноэля Марриса. Священнослужитель сделал вид, что несказанно рад нашей встрече, хотя его золотисто-карие глаза оставались холодными.

— Светлого дня, княгиня. Ваш лик озаряет все вокруг светом. Как жаль, что вы не делитесь этим сиянием с обителью Треокого в замке.

— Я думаю, ваше высокопреподобие, что храм достаточно озарен пламенем свечей, на которые не скупится мой щедрый муж, — отрезала я. Он ведь не думает, что я приму чужую религию? Я заметила, как лицо Марриса исказила гримаса. По всей видимости, он как раз так думает. И совсем не рассчитывал на отпор.

— Я слышал, что князь недавно вернулся в замок, — сказал он, пытаясь уловить чувства, готовые отразиться на моем лице.

— Вы еще не встречались? — невольно поразилась я. Не то чтобы меня волновало, где прохлаждается дражайший супруг, но слухи перемещаются по замку быстрее, чем летит над землей ветер. — Мне казалось, князь денно и нощно молится в храме, — высказалась я, а сама мысленно договорила: «Чтобы Треокий избавил его от обузы в виде жены».

Мой ответ почему-то понравился Маррису. Он кивнул своим мыслям и произнес:

— Нет, по всей видимости, его светлость еще слишком занят мирскими хлопотами. А вам, миледи, давно стоило явиться для разговора. Поспешность свадьбы помешала обсудить с вами будущую жизнь.

— Будущую жизнь? — вскинула я брови.

— Присядьте, миледи. Разговор будет долгим.

Я затравленно посмотрела на выход, который священник предусмотрительно закрыл спиной с самого начала разговора. Маррис вопросительно посмотрел на меня — я все еще стояла. По его виду можно было догадаться, что он сдвинется, только если произойдет извержение вулкана. Но поскольку это север Льен, а не Арманьела, то из всех природных катаклизмов здесь — только зимняя стужа, от которой мало проку. Я тяжело вздохнула и села. Как бы мне ни хотелось сейчас никого видеть, не набрасываться же на Марриса с кулаками?

— Мне надлежит провести с вами беседу о том, как следует себя вести жене князя.

Я мысленно поморщилась, но промолчала. Надеюсь, Маррис сам скоро заскучает и я не буду дальше «отрывать» его от дел. Но как выяснилось, на самом деле я даже не представляла всех масштабов бедствия, которое мне придется вынести.

— Как написано в Писании Треокого, жене надлежит во всем слушаться мужа своего, не перечить, не опережать. Не заговаривайте, пока муж не даст вам на то свое веление. Одевайтесь скромно и благородно, чтобы не позорить род, в который вас приняли. Оголенные плечи недопустимы для княгини, хранительницы края царства, — сморщил нос Маррис. И я привычно хмыкнула на придирку к вполне закрытому платью, вполуха слушая его пламенную речь. — Во всем выражайте покорность и смирение перед князем. Когда он будет возвращаться с охоты, снимайте перед всеми с него сапоги в знак преклонения перед его силой.

Услышав столь унизительное требование, я открыла рот, чтобы высказаться, но Маррис тут же меня перебил, не дав сказать и слова:

— В первую брачную ночь ложитесь на кровать, надев сорочку, которую вам принесет служанка, — ее сшила настоятельница монастыря Алого утра. Супруг не должен увидеть вашей обнаженной кожи. Не шевелитесь и не издавайте звуки, ибо вашими устами будут говорить демоны, а не высшие силы. Соитие — это испытание Треокого. Бог проверяет, насколько вы слабы перед плотскими искушениями. Не дайте порокам затуманить голову, бойтесь разговоров о запретных желаниях и страстях. Когда в первую брачную ночь ваш супруг на ощупь войдет в погруженную в абсолютную тьму комнату, молчите, чтобы не указать ему, в каком направлении находитесь. Ваши слова не должны послужить для него знаком одобрения. Используйте любые предлоги для отказа в соитии. Чем дольше вам удастся избежать этого отвратительного действа, тем чище будет ваша душа.

Уединяйтесь лишь под покровом ночи в богоугодные даты, совокупляясь лишь для продления рода, ибо вожделение есть тяжкий грех. Плотские утехи ведут к разрушению души: после смерти такие души отправляются в проклятую бездну, где их мучают и истязают демоны. Особенно это касается женщин, падких на искушения.

Не ревнуйте своего супруга, но блюдите свою честь. Вас не должно тревожить его отсутствие, наоборот, радуйтесь ему, ибо оно позволит дольше избежать вам проявлений низменных порывов.

Священник перевел дух, и я широко зевнула, не заботясь о приличиях. И как ему удавалось так долго говорить без перерыва? Если поначалу я еще хотела сообщить ему свое мнение на его счет, то постепенно даже этот запал исчез.

— Настоятельно рекомендую… — продолжил Маррис и недобро сверкнул глазами, заметив мой бестактный порыв, но я прервала его, вызвав тем самым куда большую злость:

— Благодарю за чудесную лекцию. Очень познавательно, но моя религия запрещает мне обсуждать подобное с мужчиной, хоть и священником, — отчасти соврала я. На самом деле все не так строго, проповеди любых священнослужителей мало что могли ограничить, но я не хотела больше истязать себя, слушая Марриса. Полезного он все равно не скажет, а вот неприятного — в избытке.