Обет любви - Мэри Спенсер

Монастырь в Линсетте представлял собой зловещего вида старинную крепость, похожую издалека на огромную груду камней. Когда-то это и в самом деле была крепость, лет двести или даже больше назад, ставшая впоследствии монастырем. Эрик с братьями ничуть не удивились неприступному, угрюмому виду его высоких стен, а также его обитателям, чья суровая внешность была под стать их обители. Судя по всему, монахи не отличались особым гостеприимством и считали, что чем меньше проезжих стремятся найти приют в этих стенах, тем лучше для них. И если Терент со своими людьми и впрямь преследует их отряд, вполне возможно, что неприступный вид этой древней крепости заставит их держаться на почтительном расстоянии. По крайней мере до тех пор, пока он, Эрик, не придумает, как благополучно доставить в Белхэйвен леди Марго.

И если с виду святая обитель, в которой они искали прибежища на ночь, и не казалась особенно привлекательной, то по крайней мере тут было сухо. Да и они наконец получили драгоценную возможность переодеться во все сухое, что было особенно приятно после долгих часов изнурительной скачки под проливным холодным дождем, который начался сразу же, едва они успели устроить мертвое тело на одной из повозок.

Ливень постепенно перешел в мелкий моросящий дождичек. Эрик, подойдя к окну, вглядывался в темноту леса за окном и мрачно размышлял, что теперь делать. Уже в который раз он успел пожалеть, что с ними нет отца, – тот наверняка давно бы придумал какой-нибудь выход. Было уже очень поздно, и все в монастыре, в том числе и его хозяева, давно уже спали. Но Эрик все не мог сомкнуть глаз. Сон бежал от него. И не только потому, что он опасался Равинета. Марго не давала ему уснуть.

Всю долгую дорогу до монастыря она сидела в седле перед ним, чего при сложившихся обстоятельствах Эрик был бы рад избежать. Было настоящей пыткой несколько часов подряд находиться в такой сладостной близости от нее, держать ее, теплую и податливую, в своих объятиях, ощущая, как ее руки крепко обвиваются вокруг шеи. Он пылал как в огне. Но выбора у него не было, по крайней мере до той поры, пока леди Марго грозит хоть малейшая опасность. Никто лучше его не сможет уберечь и защитить ее. На свете нет ничего такого, чего бы он не смог сделать ради нее, и нет человека, которого бы он не убил, если бы от этого зависела ее жизнь…

– Боже, – пробормотал он потрясенно, – кого я пытаюсь обмануть?!

Конечно, он велел ей пересесть к нему в седло не только потому, что боялся за нее, – просто ему нужен был благовидный предлог, чтобы заключить ее в объятия. И это была чистая правда. Только он и в самом деле был тем человеком, который мог защитить ее, как никто другой, – просто потому, что он любил ее больше жизни.

– Люблю, – поправил он сам себя.

Как странно чувствовать, что ты влюблен! Он просто не представлял, как такое могло произойти именно с ним. Эрик уже заметил, что стоит ему только подумать о Марго, и сердце начинает гулко стучать в груди, а при виде ее хрупкой фигурки у него перехватывает дыхание и все плывет перед глазами. В ней было что-то такое… Боже милостивый, что-то необъяснимое… ведь один ее взгляд, когда она смотрела ему в глаза, заставлял его верить в то, что он любил ее всегда, всю свою жизнь. Она принадлежала ему. Ему! Нет, не ему… Почему же он не в силах заставить себя не думать о ней? И если уж он не в состоянии справиться с собой, то придется по крайней мере стараться держать свои мысли при себе.

Уже давно перевалило за полночь, и Эрик был уверен, что, кроме него, все давно уже спят. Однако почему-то он ничуть не удивился, когда слуха его коснулся легкий шорох и краем глаза он успел заметить на лестнице белую фигуру, мгновенно догадавшись, кто это.

Марго заметила его темный силуэт на фоне окна и направилась к нему. Она шла медленно, без тени улыбки на лице, без малейшего намека на желание соблазнить его, но от всей ее фигуры исходило такое очарование красоты, что у Эрика закружилась голова. На ней был простой белый пеньюар, казалось, слишком просторный для ее хрупкой фигурки; тонкая ткань струилась вокруг ее ног при каждом движении, что придавало всему ее облику странную, почти мистическую красоту неземного существа. Пышные золотистые локоны были распущены по плечам, как в ту первую их встречу в Риде, и отблески огня в камине играли на них, заставляя густые локоны переливаться в темноте.

Невольная дрожь пробежала по всему телу Эрика. Он знал, что стоит ему только протянуть руку, и она бросится к нему в объятия, обовьет его шею руками, позволит ему прижать ее к себе и подставит для поцелуя мягкие, податливые губы. И не станет возражать, если он поцелует ее… или даже больше, о чем он и думать не смел. Он знал это так же точно, как знал свое собственное имя, и, Боже помоги, как ему хотелось протянуть руки ей навстречу!

Но вместо этого Эрик спрятал вмиг повлажневшие ладони за спину, с силой прижав их к холодной каменной стене, и навалился на них всем телом, чтобы сдержаться и не выдать своих желаний.

Марго сделала еще шаг ему навстречу и, будто копируя его, тоже заложила руки за спину, прислонившись к стене, которая отделяла небольшой альков от остального зала.

– Д-добрый вечер, м-милорд, – холодно произнесла она, удивив Эрика будничной невозмутимостью тона. Неужели такое возможно? Как может человеческое существо стоять так близко и не поддаваться пламени страсти, которое в эту минуту пожирало его?

– Добрый вечер, миледи, – откашлявшись, произнес он почти так же невозмутимо, что доставило ему немалое удовольствие. – Слишком поздно для прогулок по монастырю. Не лучше ли вам вернуться в постель? Или вас мучит бессонница?

Марго покачала головой:

– Ничуть, х-хотя я не особенно с-старалась уснуть. А вы, м-милорд… похоже, вам тоже не спится?

– Как видите.

– Да.

Он кивнул:

– Именно так.

Повисла тишина. Оба чувствовали себя мучительно неловко. Марго разглядывала кончики туфель, а Эрик гадал, как она не может слышать грохота его сердца.

– В-вам удалось прочесть письмо, которое я отдала в-вам прошлым вечером? – наконец отважилась она спросить.

«Странно, как это еще недавно пылавшие ладони могут мгновенно превратиться в холодный камень!» – подумал Эрик.

– Да, я прочитал его тогда же, прошлой ночью, при свечах. Было довольно любопытно. Благодарю вас, что нашли возможным дать его мне.

Ее золотистая головка мгновенно повернулась к нему, в темноте сверкнули широко распахнутые от удивления глаза.

– И это в-все, что вы м-можете сказать?! Любопытно, и только?

– Да.

– Н-но теперь-то вы п-по крайней м-мере можете признать, что мы должны пожениться?

– Нет.

– Но… ведь это же письмо моего отца! Разве вы теперь не видите, что он разрешает мне с-самой сделать свой выбор?

Эрику было двадцать три года. В эту минуту он чувствовал себя так, будто за плечами его уже была целая жизнь, полная разбитых надежд и горьких разочарований, хотя на самом деле все было не совсем так. Прошло уже тринадцать лет с тех пор, как он узнал горькую правду о своем рождении, и Эрик привык думать, что ничто в целом свете уже не в состоянии причинить ему большей боли, чем он испытал в тот день.