Викториум - Владимир Ралдугин

Когда мы ехали обратно в наше посольство, стрельба на улицах почти стихла. Лишь дважды слышали мы ее, но где-то далеко.

Что означает серебряный с бриллиантами цветок, что закрепил на шлеме великий визирь, мне объяснил Зиновьев, пока мы ехали обратно в посольство.

— Это челенк, — сказал он. — Воинский знак отличия. Вручается за храбрость, проявленную в бою. Что-то вроде нашего Святого Георгия.

— Не придворная награда, вроде наших звезд, — добавил князь, — а военная. Есть чем гордиться, Никита. Каску, кстати, забирайте себе. Мне тут и одной хватит. Не таскать же еще и вторую. Челенк носится всегда на головном уборе. Левантийцы носят их на тюрбанах. Вы же можете закрепить его на каске или парадной фуражке. Вам пойдет.

— Спасибо, князь, — поблагодарил я Амилахвари. Тот же только рукой помахал. Для грузинского князя лишняя парадная каска — мелочь. Он, наверное, даже не знает, во сколько она обходится обычному офицеру.

Сразу по приезде Амилахвари велел мне переодеваться в цивильное платье.

— Мы потеряли половину дня, — бросил он мне, прежде чем уйти в свои комнаты, — будем наверстывать.

Жаркое стамбульское солнце только перевалило за полдень, когда мы с князем снова покинули русское посольство. Амилахвари и в этот раз одолжил мне один из своих наганов, которые так удобно прятать под пиджаком. Отойдя от нашего посольства на несколько кварталов, мы хотели взять повозку. Но улицы были пустынны. Ставни на окнах почти всех домов — закрыты. Даже вездесущих нищих и попрошаек не было.

Столица как будто вымерла.

— Надо было шашку брать с собой, — протянул князь. — Что-то мне подсказывает, не лучшее мы с вами выбрали время, Никита. Сейчас каждый наш шаг — на виду.

— Еще не поздно вернуться в посольство, — пожал плечами я. — Завтра город будет уже прежним.

— Мы и так потеряли слишком много времени, — покачал головой Амилахвари. — Со всеми этими охотами и награждениями. А нам надо срочно отыскать этого казака. Единственного, кто выжил после нападения на наше посольство.

— Но где нам его искать, Аркадий Гивич? — поинтересовался я.

— Искать мы будем не его, Никита, — покачал головой князь, — а того, кто ищет казака в Стамбуле. А за деньги на здешнем базаре можно узнать многое.

Но базар был так же пуст, как и весь город. Лишь несколько киосков и лотков были открыты. А между ними бродили женщины с закрытыми паранджой лицами. И никакой толпы и суеты, которую ожидаешь увидеть, когда речь заходит о восточном базаре.

Майор Лоуренс откровенно скучал. Он сидел в кабинете лорда Бредфорда и наблюдал за носком собственной штиблеты. Штиблеты были запыленные. Как и черные брюки майора. Время уходило, а предпринять в одиночку Лоуренс ничего не мог. Просто не имел возможности.

После нападения Ауды и разгрома младотурок Стамбул закрыли. Наглухо. И шериф Али не мог вернуться в город со своими людьми. Передал только весточку голубиной почтой. Дал знать Лоуренсу, что привел в Стамбул три десятка харишей — что-то вроде личной гвардии принца Фейсала. Аравийский принц был давним союзником британцев. Тайной мечтой его было вырваться из-под власти падишаха, организовав собственное государство. Страны арабов. Британцы обещали ему. После проигранной войны в Афганистане как-то позабыли об этом обещании. А вот о взятых на себя принцем Фейсалом обязательствах забывать не спешили.

Поэтому пользовались услугами принца Фейсала — по-восточному хитрого и далеко не такого алчного, как Ауда абу Тайи, которому золото застило разум, только в самом крайнем случае. Несмотря даже на то, что правая рука принца — шериф Али — всегда находился при Лоуренсе. Когда же этот крайний случай пришел, воспользоваться лучшими людьми Фейсала не представлялось возможным.

Лоуренс же теперь ждал людей, которых обещал ему лорд Бредфорд.

— Первостатейные проходимцы, — рекомендовал их британский консул. — Конечно, не головорезы принца Фейсала, но тоже на многое сгодятся.

— И кто же они такие? — скучным голосом поинтересовался Лоуренс.

— Это смотря как поглядеть на них, — усмехнулся в ответ Бредфорд. — С одной стороны, почти герои. Дрались на Хайберском перевале — и дрались отважно. С этим не поспоришь. Да и во время Афганской войны труса не праздновали. Но после войны армию сократили, и эти двое отказались отправляться домой вместе с остальными демобилизованными солдатами. Нет, они остались на Востоке. И список дел, которые они успели натворить тут, будет размером с нашу конституцию.[19]Шантаж высокопоставленных чиновников, а то и местных правителей, можно назвать их коньком.

— Но деньги никогда не держатся у них в руках, — кивнул Лоуренс. — Как это обычно и бывает с таким людьми. Как вы узнали о них, милорд? Не думал, что у вас есть знакомства более сомнительные, чем я.

— Это они нашли меня, — по всей видимости, лорд пребывал в отличной настроении после пышной церемонии награждения. — Мы принадлежим к одной ложе.

— Ради сына вдовы![20]— вскричал Лоуренс, которого эти слова вывели из апатии. — Похоже, брат Бредфорд, мы опутали уже весь мир.

— Верно, брат Лоуренс, — кивнул мастер Объединенной великой ложи Англии, — только из-за нашего братства я терплю вашу эксцентричность, которая временами переходит всякие границы.

— Я приму это к сведению, брат Бредфорд, — со всей серьезностью, на какую был способен сейчас, кивнул Лоуренс.

И тут из коридора донеслось громкое, как на плацу: «Напра-аво!» Следом майор и консул услышали знакомый обоим не понаслышке стук солдатских башмаков. Два человека шагали через приемную Бредфорда, чеканя шаг, словно на королевском смотре.

— Нале-ево! — грянул знакомый уже голос.

Двери консульского кабинета распахнулись. На пороге стояли два человека в потрепанной, но идеально чистой и отглаженной красной форме британской пехоты. Белые пробковые шлемы у обоих на сгибе локтя. Подбородки смотрят, казалось, прямо в глаза собеседнику. Спины прямые, хоть по линейке отмеряй.

— И таких отличных солдат ее величество решила отправить домой? — покачал головой Лоуренс, поднимаясь на ноги. — Это непростительное расточительство, не правд ли, милорд?