Викториум - Владимир Ралдугин

— Мы дрались с арабами, пуштунами, афганцами, турками, — принялся перечислять Древотт, только что пальцы не загибал. — С русскими еще не приходилось.

— В самом скоро времени придется скрестить с ними шпаги, — заверил его Лоуренс.

* * *

Иззуд-дин — баш каракуллукчу[21]белюков — был крайне недоволен тем, что ему приходится ходить по подвалам. Это ему — воину личной гвардии падишаха! Но приказ Аббаса-аги не обсуждается. Раз приказано обыскать все подвалы в поисках попрятавшихся после разгрома младотурок, значит, все янычары столицы будут делать это. И не важно, бейлюк или простой джамаад.

После нескольких десятков пустых подвалов отряд Иззуд-дина посетила совершенно нежданная удача. В подвале кофейни, куда хозяин ни в какую не хотел пускать янычар, даже деньги предлагал — золото! — они нашли раненного в плечо и ногу человека. Тот еще был слишком слаб, чтобы вставать. Однако, когда янычары спустились в подвал, нашел в себе силы сесть на топчане. Вскинул револьвер. Выстрелил несколько раз.

Спускавшийся первым янычар отряда Иззуд-дина припал на колено. Выстрелил в ответ. Он ловко управлялся с длинным ружьем даже в тесноте подвала кофейни. Вражеские пули лишь бессильно щелкнули по броне янычара. А вот он стрелял без промаха. Раненый откинулся обратно на топчан с исходящей дымком дыркой в груди. По топчану начало растекаться кровавое пятно.

Через минуту янычары во главе с Иззуд-дином стояли над убитым врагом.

— Странный он, — протянул тот, кто застрелил раненого. — Раны у него явно не сегодня нанесены.

Он присел над убитым. Распахнул на нем одежду. Перевязку на теле убитого явно меняли не один раз. Под бинтами раны уже почти затянулись.

— Да, его ранили не сегодня, — протянул Иззуддин. — Что это у него на груди?

Янычар распахнул одежду убитого. К груди его был привязан кожух. В таких обычно носят бумаги. Янычар снял его — и отдал Иззуд-дину. Стянув с правой руки перчатку, Иззуддин расстегнул кожух. Внутри и правда оказались какие-то бумаги. Читал Иззуддин плохо, а потому не стал даже разбираться. Застегнул кожух. Сунул его за пояс.

— Надо доставить эти бумаги Аббасу-аге, — распорядился Иззуддин.

Теперь можно забыть о нудной проверке подвалов. По крайней мере до вечера.

Зубейр Аббас-ага листал документы, которые принес ему Иззуддин. Очень интересные бумаги. Аббас-ага перебирал их. Думал, откуда мог русский посол пронюхать о самом большом секрете Левантийского султаната. И у кого он умудрился купить этот рудник? Вовремя все-таки британцы расправились с русским посольством. Но самое неприятное, ни он, никто в диване падишаха, ни сам падишах не знали об этом руднике. Попади эта информация к кому угодно за пределами султаната — и вся мировая политика пойдет совершенно иначе.

Возможно даже она может стать поводом для мировой войны.

Аббас-ага откинулся на стуле. Потер длинными пальцами чисто выбритый подбородок. Дернул себя за длинный ус.

Но сейчас думать об этом рано. Сейчас Аббас-ага думал о том, докладывать ли об этих бумагах падишаху. Или лучше просто сжечь их — и забыть об этой истории. Иззуд-дин ничего не понимает в грамоте, да и быстро забудет обо всем. Значит, никаких свидетелей не останется.

Однако кидать бумаги в камин Аббас-ага не стал. Вместо этого он сложил их обратно в кожух. Сунул его в ящик стола. Поднялся на ноги. Хрустнул спиной. День у него выдался сегодня длинный и тяжелый. Да и вчерашний — не лучше. Пора отдохнуть немного после всех этих схваток и перестрелок. Тем более что действие курительной смеси заканчивалось — и Аббаса-агу начинало клонить в сон. Теперь надо было либо снова прикладываться к кальяну, только в этот раз полному еще более ядреной смеси. Либо отправляться на боковую.

Аббас-ага выбрал второе.

Он вышел из своей комнаты. Отправился в роскошную спальню. Его ждали многочисленные жены, готовые усладить ему отход ко сну. Но, ни на одну у него не было сил.

Как только за Аббасом-агой закрылась дверь, в коридор вошел янычар в доспехе. Двигался он удивительно тихо. Повозившись несколько секунд с замком, янычар вошел в комнату Аббаса-аги. Прикрыл за собой дверь. На то, чтобы найти документы в кожухе, у него ушло не больше двух минут. Он уже собирался сунуть их за пояс сзади, чтобы прикрыть плащом, когда его руку перехватили чьи-то железные пальцы.

— Ты кто такой? — спросил у обернувшегося янычара Зубейр Аббас-ага. — Роешься в моих вещах, вор!

Янычар попытался вырваться, но железные пальцы Аббаса-аги держали крепко. Тогда янычар без размаха нанес удар Аббасу-аге в лицо. Стальная перчатка врезалась в лицо аги с такой силой, что он отлетел на несколько шагов. Пальцы его разжались — и Аббас-ага покатился по полу к стене.

Он тут же вскочил на ноги, несмотря на текущую по лицу кровь. Сорвал со стены висящую на ковре саблю. Все оружие, которое было у него, Аббас-ага содержал в идеальном состоянии. Отточенным так остро, что можно взять любой клинок, хоть со стены, хоть со стола, и при определенном умении разрезать лист тонкой писчей бумаги напополам. Вдоль. Так что получилось бы два еще более тонких листа.

Аббас-ага, несмотря на то, что враг его был закован в доспех, ринулся на него сам. Взмахнул саблей, целя противнику в шею. Он отлично знал, как устроены доспехи янычара. Знал все его слабые места. Противник отбил первый удар Аббаса-аги своей саблей. Парировал второй и третий. Сам сделал выпад. Аббас-ага отбил вражеский клинок в сторону. Ринулся в сумасшедшую атаку.

Янычар сорвал левой рукой с головы шлем с маской. Швырнул его в Аббаса-агу. Под ним скрывалось совершенно незнакомое аге лицо. Аббас-ага отбил летящий в него шлем саблей. Ждал атаки врага. Но той не последовало. Вместо того, чтобы бросаться на Аббаса-агу, его противник ринулся к широкому окну, прихватив-таки кожух с бумагами.

Прыгнув, незнакомый янычар легко разбил окно. Во все стороны полетели щепки и осколки цветного стекла. Комната Аббаса-аги находилась на втором этаже. Поэтому ничего страшного похитителю бумаг не грозило.

Аббас-ага высунулся из разбитого окна. Даже не заметил, что ладони его ранят осколки стекла. Но лишь краем глаза заметил удирающего похитителя.

Тогда он бросился к выходу из комнаты. Закричал так громко, что его, наверное, услышал весь дворец.

— Янычары, подъем! В ружье! Макси и шлемы снять!

К нему подбежали сразу несколько янычар. На ходу они срывали шлемы. Крутили их в руках.

— Всякого, кто откажется снять шлем, убивать! — продолжал командовать Аббас-ага.

Но все меры оказались бесполезны. Потому что из темного закутка, где после обнаружат доспехи янычара, вышел человек совсем не восточной внешности. Он носил коричневый костюм с котелком. И выглядел истинным лондонским кокни. В левой руке он держал саквояж, внутри которого покоился кожух с бумагами.