Реорганизованная преступность. Мафия и антимафия в постсоветской Грузии - Гэвин Слейд

законе должны иметь судимость, просто основывается на требованиях их кодекса чести. Кроме того, младшая группа должна иметь больше судимостей, что основывается на имеющихся данных. К тому времени, когда составлялись полицейские отчеты, – то есть в 2004 году – средний возраст члена группы «после 1991 года» составлял уже тридцать лет. Учитывая, что средний возраст первого осуждения по всем группам составлял около двадцати лет, второго – двадцать четыре и третьего – двадцать восемь, мы можем ожидать, что у большей части членов младшей группы будет по крайней мере одна или несколько судимостей, независимо от того, были ли они «крещены» до или после этих судимостей.

Наиболее очевидным объяснением того, почему так много воров в законе, «крещенных» в 1992–2004 годах, не имеют судимостей, является то, что власть в 1990-е годы была намного слабее, чем в советское время, и поэтому уровень безнаказанности был выше. Учитывая, что предсказуемые действия государства в советский период надежно компенсировали затраты на приобретение свидетельств о криминальной благонадежности, утрата государством способности действовать должным образом серьезно сказалась на возможностях распознавания при отборе «хороших» кандидатов и отсеве «плохих». В новом мире 1990-х годов, когда в тюрьмах сидело меньше людей, главный механизм наблюдения за новыми кандидатами, налагающий на них репутационные затраты и тем самым поддерживающий интенсивность потока информации о них и их криминальных способностях, дал сбой.

Ослабление государства и последующее отсутствие надежного механизма индикации, служащего целям рекрутирования, связаны с еще одним новым явлением: появившимися в 1990-е годы сообщениями о продаже титула вора в законе за деньги. В одном недвусмысленном случае фигурировал вор в законе из Тбилиси, который заплатил другому пользующемуся громкой известностью вору в законе и получил рекомендацию для своего младшего брата с тем, чтобы тот тоже получил соответствующий статус. По оценкам полиции, на обеспечение этой рекомендации было потрачено 50 тыс. долларов [R9; R12]. В другом отчете упоминается «молодой бандит», заплативший 300 тыс. долларов за свой «титул» [Никулина 1999]. Варезе [Varese 2001] также приводит примеры подобного в России, и русские заключенные, цитируемые Ламбертом [Lambert 2003: 111], это подтверждают. Долгова пишет, что покупка воровского титула началась в конце XX века, и в основном «это характерно для выходцев с Кавказа» [Долгова 2003: 362]. Финкенауэр и Уоринг также отметили эту проблему, возникшую в Грузии в 1990-е годы:

У нас сложилось впечатление, что воры [воры в законе], когда-то активно действовавшие в Тбилиси, переехали в Москву. По нескольким причинам некоторые из тех, кто остался, купили титул, большинство из них очень молоды (всего двадцать или чуть старше), и многие не выполнили свой долг, побывав в тюрьме (иногда потому, что пошли обходным путем, заплатив деньги) [Finckenauer, Waring 1998: 108].

В этом рассказе есть скрытая связь с проблемами расстояния, контроля и санкций, рассматривавшимися в предыдущей главе.

Появились жаргонные термины, которые обозначают тех, кто никогда не крестился по-воровскому, а просто купил себе титул, и кто в основном связан с грузинскими ворами в законе. Это апельсины, лаврушники и самозванцы. Об этом много писалось, и некоторые комментаторы отказывались верить, что подобное когда-либо происходило среди воров в законе в России или Грузии. Как выразился один российский полицейский: «Все разговоры о купленных званиях, “апельсинах” и так далее – полный бред. Купить за деньги титул вора в законе нельзя. Это вам не должность в госструктуре!» [Модестов 2008]. Такой скептицизм вполне обоснован. Будущие воры в законе до того, как пройти «крещение», платят в общак, но это не следует путать с буквальной покупкой титула, то есть с единовременной выплатой сильному человеку в его личное пользование значительной суммы в обмен на рекомендацию на сходке. Однако есть достаточно доказательств, позволяющих предположить, что вышеупомянутая практика действительно имеет место.

Точно так же некоторые воры в законе, принадлежащие к молодому поколению, приобрели свой титул просто благодаря родственным связям. Примером тому может служить молодой грузинский вор в законе (1983 года рождения), которого поймали в супермаркете в Москве при попытке украсть бутылку алкоголя [Криминальная 2008а]. Этот конкретный вор в законе был «крещен» в конце 1990-х годов в западногрузинском городе Самтредиа двумя старшими ворами в законе после похорон его отца, который был в этом городе хорошо известным вором в законе. И был «крещен» без наличия каких-либо судимостей [AOCU 2004]. Можно привести другой аналогичный пример. Там же в Москве в 2007 году за похожие преступления были задержаны два представителя молодого поколения грузинских воров в законе, и выяснилось, что один из них также был «крещен» на том основании, что у него были родственники – воры в законе. Такое нововведение в практике рекрутирования также идет вразрез с первоначальным кодексом чести воров [Криминальная 20086].

То, что отцом кандидата был вор в законе, отнюдь не означает что он обладал «врожденными» преступными качествами. Это всего лишь факт семейной истории. Описанная выше практика, несомненно, предполагает ослабление границ. С другой стороны, свидетельство о выплате огромных сумм денег вполне может выполнять функцию мотивационного ценза, поскольку оно все еще подтверждает искреннее и сильное желание приобрести титул, но при этом, хоть и показывает стремление к «крещению», не читается как информация о наличии криминальных навыков, особенно по сравнению со временем, проведенным в советской или постсоветской тюрьме. Таким образом, покупка титула вора в законе свидетельствует о коррумпированности криминального института, а не просто о смене способа сигнализации. Этот феномен, скорее всего, свидетельствует о неспособности к коллективной адаптации путем внедрения новых надежных методов подтверждения криминальной пригодности в условиях слабой государственности, а также об упущениях в мониторинге и возмездии за ненадлежащие практики, о чем будет сказано ниже.

Серьезные проблемы связаны с нарушением процесса рекрутирования новобранцев и снижением барьеров для входа. Они могут иметь последствия для такого находящегося в общем пользовании братства ресурса, как статус и репутация. Одно из сообщений прессы в России выражает самую суть дела: «Как отмечают эксперты, титул покупают главным образом выходцы из Грузии, осевшие в России… Количество коронованных уголовников возрастает, а уровень их авторитета в криминальной среде снижается» [Никулина 1999]. Об этом свидетельствуют случаи, когда молодых, никогда не бывших в заключении грузинских воров в законе ловили в Москве на мелких магазинных кражах, о чем шла речь ранее. Я вернусь к влиянию на общий репутационный фонд позже, в главе 8. А сначала предположу, что стимулом для снижения входных барьеров стало именно давление окружающей среды и, в частности, конкуренция со стороны других использующих насилие групп.

Истощение

Провал опознавательной системы рекрутинга был косвенно вызван