Против либерализма к четвертой политической теории - Ален де Бенуа

Ведь абсолютный враг либерализма — «ленивый нар­циссизм закрытых общин», ностальгия по истокам, забота о природе, чувство единства космоса. В число подозритель­ных все чаще попадают экологи. Люк Ферри упрекает их в том, что они порвали с современным антропоцентризмом, в том, что они заявляют о происхождении этики из самой человеческой природы (а не из индивидуальной воли), что они забыли библейскую заповедь властвовать над миром, в том, что они интересуются не «человеком с большой бук­ вы», «Человеком» из хартии «прав человека», а конкретной личностью, связанной с почвой, регионом, землей. разоблачаются «зеленые» и такие авторы, как Мишель Серр и Ганс Ионас, отважившиеся утверждать «криминальные» вещи: человек­субъект не является обладателем частной собственности — природы как объекта, а вместе с природой является одним из полюсов единого космоса. «Минима­листский гуманизм», как выясняется, видит наше будущее в бетоне, а не в природе.

Что же противостоит правящей идеологии?

Целый архипелаг островков сопротивления: «деконструкционизм», тематика «постмодерна», правая и левая критика «торгового строя», «общества потребле­ния», возрождение персонализма, утверждение коллек­тивно­общинной идентичности, перманентная актуаль­ность ницшеанско­хайдеггерианской мысли, подъем эко­ логических идей, постановка под сомнение со всех сторон «экономической рациональности» и «технической целесо­образности». Марксистская мысль пережила общий кризис марксизма благодаря некоторым талантливым мыслите­лям — Мишелю Клускару, Жаку Биде, Жаку Тексье и т. д., которые группируются вокруг журнала «Актуальный Маркс». но большинство левых, которые отказались при­нять участие в постыдной ликвидации нонконформистской мысли и признании абсолютной правоты правящей либе­ральной идеологии, остаются все же вне ортодоксального марксизма. Это режи Дебре, Макс Галло, Жан Шено, Жан­ Мишель Пальмье, роже Гароди, Пьер Бурдье, Жиль Бурдье, Ален Липетц, Феликс Гваттари и т. д. Для всех этих людей«быть левым» означает стремление участвовать в «новых социальных движениях», критику западной рационально­сти, считающей саму себя центром мира, обличение капи­тализма, стремящегося как никогда ранее универсализиро­вать свою одномерную модель и подстроить под убогий потребительско­рыночный образец все многообразие ци­вилизационных и этнических систем. Иными словами, «ле­вая ориентация» сохранила для них свой изначальный смысл, а не превратилась в пустую формулу, скрывающую рабскую преданность правящей идеологии и полный соци­альный конформизм.

Не исчезли окончательно и «ультралевые» (сильно от­личающиеся от классического левачества). В их изданиях с микроскопическим тиражом — таких, как «Антен» или «Газета Залива и предместий», — можно встретить самые адекватные и глубокие политические анализы и самые об­ надеживающие призывы. Самостоятельную жизнь ведут тексты отца­основателя ситуационизма Ги Дебора, продол­жающие вызывать огромный интерес у левацкой молоде­жи. В первую очередь, естественно, «Общество Спектакля». Интересные книги Клода Лефора и Корнелиуса Касториадиса продолжают линию полемики 1949 года между Сартром и Мерло-­Понти. Критике подвергаются принципы демо­кратии, тоталитарного либерализма и государственной бюрократии.

Касториадис, разоблачающий «универсальность по­литической пустоты», сражается за восстановление «авто­номии» через обновление социально­исторического вообра­жения. Касториадис дает блистательный анализ современ­ной ситуации: «Правые и левые, с некоторыми нюансами, естественно, но с одинаковым политическим, моральным и интеллектуальным конформизмом, в равной степени обе­спечивают функционирование существующей системы, пом­пезно и лживо называемой „демократией“, которая на са­мом деле воплощает в себе власть либеральной олигархии. Стабильность такой системы обеспечена апатией граждан, заключенных в сферу приватного, ловкостью политиканов, менеджеров и экспертов, а также все более и более иллю­зорным и все более и более разрушительным экономиче­ским ростом». Против этого Касториадис призывает «создать широкое демократическое движение, которое боролось бы одновременно и со структурами доминации и со знаково­ ценностными структурами, которые на более глубоком уровне обеспечивают мировоззреченские основы такой доминации. Эти структуры легко выделить: иерархия, по­ строенная на принципе суверенности и всемогущества эко­номического фактора, т. е. провозглашении экономики единственной целью и основным смыслом человеческого существования».

Тема «постмодернизма» более двусмысленна. Термин стал таким популярным во многом потому, что каждый вкла­дывает в него свой смысл. рожденный из кризиса былой уве­ренности и заката «великих текстов», он стал источником вдохновения как для прагматизма Дэвида рорти в США, так и для итальянских теоретиков «слабой мысли» (Джанни Ватимо). Эта минималистская мысль, очарованная «отка­зом от фундаментального» и растворением реального в игре интерпретаций, приводит к философии «презентизма» и «нарциссического индивидуализма» (абсолютизация сферы приватного, потеря интереса к глобальным «системам смыс­лов», царство эфемерного и преходящего). Все это прекрас­но описывают Жиль Липовецки и Поль Йоне («Эра пусто­ты»). Другие же сторонники постмодерна, напротив, обра­щаются к Хайдеггеру и используют постмодернизм, чтобы порвать с детерминистским видением, свойственным совре­менному историцизму, а одновременно отвергнуть идею «коммуникационной прозрачности», осознанную как про­ стой рудимент «секуляризированного универсализма». В та­ ком случае это становится путем для победы над «отсут­ствием смысла», т. е. над самим современным нигилизмом.

Хабермас не ошибался, когда с ужасом распознал под этикеткой постмодернизма сущностно «антисовременный», «antimodern», альянс «премодерна» и «постмодерна», т. е. союз противников Просвещения справа и слева. Армин Мелер даже увидел в этом направлении неожиданное воз­ рождение Консервативной революции.

В области философии «деконструкционизм» продол­жает развиваться, причем особенно активно в США, где университетские среды читают и перечитывают Делёза, Дерриду, Фуко и Бланшо. Оставшиеся верными своей ин­спирации, Делёз и Гваттари в последней книге «Почему мы остались ницшеанцами» определяют философию как «соз­дание концептов». не снижают активности последователи Дерриды (Жан­люк Нанси, Сара Кофман) и «хайдеггериан­цы» (Франсуа Федье, Жерар Гранель, Филипп лаку­лабарт и т. д.). Читают и переиздают рикёра, заново открыли Га­ Дамера и Лео Стросса. В социологии работы Луи Дюмона (Homo Аеqualis) способствовали популяризации концепту­ального дуализма: «холизм» — «индивидуализм». Марсель Гоше со своими эссе «расколдованный мир» и «революция прав человека» заявил о себе как одном из наиболее умных и глубоких интеллектуалов своего поколения. Пьер Розан­ Валон вскрыл множество неадекватных посылов и натяжек, лежащих в основе либеральной истории рынка. Андре Горз продолжает разрабатывать систему критики капиталисти­ческой системы труда. Эдгар Морен углубляет свои исследо­вания в области «комплексности», а Жан Бодрийяр перешел от критики «системы вещей» к анализу «симулякров». Поль Вирильо заложил основы новой науки — «дромологии».

Новые социологические тенденции часто вдохновля­ются «политеизмом ценностей», о котором говорил Макс Вебер. Мишель Маффезоли не потерял надежду «вновь за­ колдовать» мир и продолжает настаивать на том, что за по­ явлением дионисийских племен «неформалов» прогляды­вают новые модели постмодернистической общинности. Интересны также междисциплинарные поиски Центра ис­следований воображения Жильбера Дюрана, в котором со­четаются линии Генон, Юнга и Дюмезиля. С ним сотруд­ничают и другие университетские и академические центры и крупные ученые — такие как Жан Казнев, Луи-­Венсан Тома, Антуан Фэвр, Патрик Такюссель, Жан­Жак Вюнан­ Бюргер и т. д. Журнал «Эспри», основанный в 1932 году Эмманюэлем Мунье, остается ядром персоналистской фи­лософии, которая вдохновляется работами Ханны Арендт и Лео Стросса. В этой среде огромное значение придается социальной ориентации Церкви и фразе Иоанна Павла II, где он провозглашает в энциклике Centesimus Annus, что «не следует принимать как истину мнение, что конец реаль­ ного социализма делает единственно приемлемой капита­листическую организацию экономики». Группа «Эспри» (Жан­луи Шлегель, Пьер Буретц, Жоель роман) продол­жают линию Шарля Пеги и сотрудничают с центром «Друзей Пеги», президентом которого является Жан Бастэр. Эта ли­ния сближается с блестящей лабораторией социальных наук — Антиутилитаристским движением в социальных науках. Во главе его стоят Ален Кайе, Серж Латуш и Ахмет Инзель. Близок к этому направлению Центр исследований и прикладной эпистемологии, возглавляемый Жаном­ Пьером Дюпьи.