Против либерализма к четвертой политической теории - Ален де Бенуа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы присутствуем при одновременной смене Государств наций сообществами и континентами, массовых организаций — сетевыми, модели «взрыв/революция» — моделью «развал/рассеяние», территориальной логики — транснациональной, индивидуализма одиночек — интерсубъективизмом групп.
Глобализованный мир — прежде всего мир сетевой. Сети объединяют индивидов по их интересам, не принимая в рас чет их территориальное нахождение. Главная характерная черта сетей, отличающая их от других организаций, — отсутствие центра и периферии: каждая сетевая точка — одно временно и центральная, и периферическая. Сегодня сетей очень много, и они разные: промышленные и финансовые, информационные, криминальные, террористические и т. д. Способ их функционирования — делокализация. Крупные многонациональные фирмы, промышленные общества, наркокартели, неотеррористические группы и мафии действуют совершенно одинаково: они выбирают благоприятную для своей деятельности среду и туда, где найдут для себя наилучшие условия, направляют усилия.
Логика описания мира сетей — вирусная. Уже много сказано о парадигматизме вирусной модели. неслучайно широко распространяющиеся сегодня инфекционные болезни (СПИД, коровье бешенство и т. д.) — вирусные. Они распространяются в точности таким же образом, как и вирусы компьютерные, — с одного края планеты до другого. но вирус и сам есть результат существования сети.
Все это дает нам возможность понять, почему тщетно искать «дирижера» глобализации. В той степени, в какой сущностно есть мультипликация сетей, глобализация не имеет ни оперативного центра, ни ставки главного командования. Американское могущество, образующее сегодня основной вектор могущества мирового, само по себе тоже подчинено. Как в финансовой, так и в технической плоскости глобализация функционирует по своей собственной логике: по модели горизонтальной, а не вертикальной, «кибернетической», а не дальнего управления. Глобализация развивается из самой себя.
* * *
Следует сделать еще два важных замечания. Первое: все мирный характер глобализации, безусловно составляющий ее силу, есть некоторым образом и ее слабость. В глобализированном мире всё получает мгновенный отзыв во всем. ничто не удержит распространение шоковых волн, напри мер, от великих финансовых кризисов, которые, вспыхивая на одном конце планеты, вызывают мгновенный резонанс по всему миру. Второе замечание касается распространения сетей. Будучи одной из самых характерных черт глобализации, они оказываются также и одним из способов борьбы с ней или, по крайней мере, смягчения ее последствий. Сети суть оружие: они позволяют диссидентам и повстанцам перегруппироваться в пространстве с одного конца земного шара на другой и координировать свои действия.
Те же самые эволюционные процессы полностью пере ходят на местный уровень. Абсолютно тщетно для глобального могущества противостоять другому глобальному могуществу. Стратегия же прорыва, напротив, состоит в том, чтобы противопоставить местное глобальному, самое малое — самому великому. В эпоху постмодерна (postmodernité) все соотношения сил изменили свою природу. Еще 50 лет назад целью всякого могущества было обеспечить себя до статочно мощными — по возможности наиболее мощны ми — средствами для противостояния могуществу противоположному («равновесие страха» времен холодной войны). Сегодня конфликты более всего характерны асимметрией наличных сил, что мы уже могли наглядно видеть в событиях 11 сентября. В эпоху постмодерна фронтальная битва с глобализацией ничего не дает. Гораздо более важно создавать организованные на основе общих целей и ценностей автономные сообщества на местах. Упадок Государств наций освобождает «низовые» энергии. Он облегчает возможность местного действия одновременно с открытием нового политического и социального измерения. Применение ко всем его уровням принципа субсидиарности, заключающегося в неперенесении на более высокие уровни того, что может быть в соответствии с конкретной компетенцией решено на более низких, окажется одним из лучших способов исправления нынешнего содержания глобализации.
Второе замечание выводит нас на уровень континентальный. Я только что сказал, что Государстванации оказываются все более бессильными перед лицом современных проблем, поскольку они теперь уже слишком велики для преодоления повседневных трудностей и в то же время слишком малы, чтобы в одиночку контролировать ситуации глобального масштаба (мировое развертывание экономических и финансовых могуществ, спутниковое распространение информационных программ, планетарную коммерциализацию новых технологий, управление решением экологических проблем, международные сообщения и т. д.). Это указывает на необходимость реорганизации народов и наций на шкале цивилизаций и континентов. на самом деле только исходя из такой шкалы можно ожидать появления возможностей контроля, безусловно утраченных изолированными государствами. И именно отсюда проистекает необходимость строительства европейского «блока».
* * *
Недомолвки, наличие которых можно сегодня констатировать в отношении к проблемам Европы, подпитываются безусловными пороками в самом европейском стро ительстве. невозможно с этой точки зрения не удивиться односторонности прогресса европейского союза в экономической и финансовой областях практически без какого либо продвижения в военной, политической и социальной областях. Европа не имеет и достойной ее имени исполни тельной власти. Она приняла на себя обязательства по созданию права сообществ (droit communautaire), но оказалась неспособной эти обязательства исполнить. Идея субсидарности заблокирована бюрократией, мнящей себя всесильной. не имея постоянно действующей инстанции, порывающей с непрозрачным методом межправительственных совещаний, Европа рождает в этой области только туман. Более не понимая хитросплетений ее властных инстанций, обеспокоенные «утратой суверенитета» своих стран, что не находит компенсации в суверенитете всеевропейском, поставленные в своей повседневной жизни перед угрозой двойного дефицита — демократии и социальной справедливости — при постоянном ощущении того, что Европа ныне во власти банкиров Франкфурта, технократов Брюсселя и судей Гааги, большинство ее граждан начинают вос принимать европейское сотрудничество скорее как проблему, чем как решение.
На самом деле приблизиться к пониманию сегодняшней европейской конструкции можно, только если легитимировать ее в терминах output («выхода»), то есть эффективности результатов исключительно в регулирующих рамках рыночной интеграции. Отсюда получается, что динамика интеграции направлена исключительно на социально не урегулированный транснациональный рынок, ценность которого сводится к финансовой стабильности и конкурентоспособности предприятий. на самом же деле необходима легитимация в терминах input («входа»), то есть европейской конструкции, имеющей целью возможность всем ее составным частям свободно, так, как они это могут, разрешать касающиеся их проблемы, принимая на себя все вытекающие из такой свободы последствия.
«Европа государств», «Европа отечеств», «Европа наций» — формулы, удобные для маскировки фундаментального отрицания Европы как таковой, — не позволяют достичь этой цели. То же самое относится и к формуле «европейской нации», переносящей на сверхнациональный уровень все изъяны унитарной логики якобинского Государстванации, равно как и к «федерализму сверху», часто оказывающемуся всего лишь алиби регионализма. Только «федерализм снизу», скажем так, федерализм интегральный и социальный, основанный на строгом соблюдении принципа субcидиарности, может, дав ход европейскому строительству на уровне местных и региональных со обществ, позволить преодолеть застой и всеобщее уравнивание.