Ты мне не нравишься - Татьяна Новикова

Он медленно разворачивается ко мне, прожигает дьявольским взглядом. Проще сгореть, чем выдержать тот. А затем выходит из машины. Затаив дыхание, я наблюдаю за тем, как он отворяет мою дверь, как протягивает руку, чтобы схватить меня за локоть.

Сердце колотится как заполошное.

Неужели он попросту отпихнет меня в сторону и уедет, чтобы доказать свою правоту? Получается, он вообще ничего не испытывает? И вся та тьма, через которую я научилась пробираться, – не внешняя оболочка? Что, если он по-настоящему плохой человек?

Но Артем вытягивает меня наружу и… прижимает к себе. Губами находит губы, целует с жадностью изголодавшегося путника. Спиной я вжата в металлический бок. Автомобиля ревет, готовый сорваться вдаль. Босые ноги колют мелкие камешки. Но всё это теряет значение, потому что мои руки находят лацканы его пиджака, тянут на себя. Не позволю ему отстраниться.

Не дам сбежать.

На моих губах – кровь. Металлический привкус будто пьянящее вино. Нет ничего, что было бы более желаемым и вкусным в эту секунду.

Я испорчена до предела, ибо променяла мать на едва знакомого человека. Мне нет прощения, но я готова пойти до конца. Шагнуть на эшафот и пройтись по нему ровно до плахи. Пусть палач занесет надо мной топор. Мне нечего бояться.

Пока длится поцелуй, и в глазах Артема читается благодарность, пока он без слов просит остаться с ним – я готова погибнуть. Жить нужно в удовольствие, иначе теряется всякий смысл. Мне, хорошей девочке, всегда не хватало жгучих эмоций. И если бы сегодня я осталась в ресторанном зале, позволив Артему уехать, – никогда бы не простила себя. Корила бы до скончания дней.

Моё проклятие – нуждаться в этом человеке.

Артем позволяет сесть обратно и только теперь срывается с места, оставив позади ресторанный комплекс.

– Спасибо, – одно-единственное слово, которое окончательно заставляет меня расслабиться.

– Больно? – касаюсь распухшей губы.

– Терпимо, – он осторожно целует мои пальцы.

– Надеюсь, ты не подрался с отцом?

– За кого ты меня принимаешь? – насмешливо приподнимает бровь. – Я умею контролировать себя… иногда.

Отличное дополнение. Вот уж точно: иногда. Изредка. Не человек, а минное поле, на котором я успешно подорвалась.

– Тём, зачем ты сказал это?

– Ну, ты же хотела честности, – вдавливает педаль газа в пол, лавирует между автомобилями, словно на шахматной доске.

– Ах, точно! – фыркаю. – Так вот как назвать твой поступок. Чистосердечным признанием. Куда мы едем?

Пожимает плечами, не прекращая гнать как в последний раз. Пытается поскорее уехать от города, от проблем и воспоминаний. А я не мешаю. Сижу рядом, задрав платье до бедер и закинув ногу на сидение. Прическа растрепалась, макияж смазался.

У меня с собой нет ничего, кроме сумочки с мобильным телефоном. Ни запасной одежды, ни даже чистого белья. Почему тогда так легко и свободно, будто впервые за долгое время я иду верной дорогой?

Видимо, я окончательно сбрендила.

***

На заправке отзваниваюсь маме и убеждаю её в правильности своего поступка. Увы, меня не слышат. Будто между нами каменная стена. Ни единого слова не доходит. Объяснения теряются во всхлипах. Она передает трубку Денису Владимировичу, тот со всей дипломатической мудростью пытается вернуть меня домой, угрожая блокировкой всех счетов. Ух ты, а у меня есть какие-то личные счета?

– Скажите маме, что я в порядке, – отпиваю гадкого растворимого кофе из автомата, вкуснее которого нет ничего на свете. – Кстати, ваш сын тоже в порядке. Если вдруг вам интересно. Дайте нам время.

– Софья, если он тебя заставляет, сделай знак. Любое слово. Я пойму. Где ты находишься?

– Прекратите считать Артема плохим человеком, – я наблюдаю за тем, как он заправляет автомобиль, как оглядывается на меня, словно боится моего побега прямо посреди трассы. – Почему вы уверены, что с ним нельзя быть добровольно? Только по принуждению?

– Не заговаривай мне зубы! Куда вы едете? К нему домой?

– Не представляю, – делаю новый глоток, и горячий кофе скатывается по пищеводу, жжет нарастающим безразличием. – Успокойте маму. Простите, что мы испоганили вашу свадьбу.

Я выключаю телефон и отбрасываю его назад.

В голове сумбурно, но страха нет. Значит, я не совершила ошибку, когда рванула к Артему наперекор всему. Не напортачила. Не испортила себе жизнь.

Считайте мой поступок сомнительным, зато действенным перфомансом. Попыткой докричаться до родителей, заявить о своих правах. Да, мы наделали ошибок, и Артем совершенно неправильно подвел к разговору о наших отношениях, но…

Лучше так, чем никак.

Мне нужно время, чтобы подумать. Собрать мысли в кучу, понять, как быть дальше. С мамой мы обязательно созвонимся. Я вернусь к ней. Но сегодня – сейчас – мне лучше быть с Артемом.

Лучше для самой себя.

Заправившись, он отъезжает на парковку возле заправки и, склонившись, отодвигает моё сидение назад.

– Вытяни ногу, – коротко приказывает.

– Зачем? – но требование выполняю.

Артем разрывает на мне колготки, тонкая ткань трещит, ползет безобразными стрелками. Какая странная подводка к сексу, кхе-кхе. Впрочем, должно быть увлекательно. Кажется, во мне атрофировался страх.

Эй, что ты делаешь?!

В руках Артема появляется аптечка. Он достает оттуда перекись водорода и набор пластырей. Обрабатывает каждую мою ссадину, дует на горящие царапины так, словно я маленькая девочка и могу расплакаться. Причем лицо его затвердело, будто Артем Миронов проводит сложную операцию. Полная сосредоточенность. Осматривает. Капает. Залепляет.

– Держи, – закончив, Артем протягивает мне прямоугольную упаковку.

– Эм-м-м. Это одноразовые тапочки?

Я начинаю истерично смеяться, представив себя в них и вечернем платье, подол которого будет волочиться по земле, потому что предусматривался под конкретный каблук. Неземная красота. Принцесса, мать её.

– Увы, туфлей на заправке почему-то не нашлось. Могу отобрать у кого-нибудь кроссовки. Нет? – судя по всему, в моих глазах отразился нешуточный испуг. – Тогда надевай и не выпендривайся. Ты себе все ноги в кровь изодрала.

Заботится. Переживает. Не показывает виду (ну, конечно, как же он прямо скажет, что я ему небезразлична), но я давно научилась читать между строк.

– Тебе тоже надо обработать рану.

– Не надо, – отклоняется. – Поехали.

По-моему, направления не знает даже Миронов-младший. Мы просто гоним куда-то в ночи, пока остаются силы и не начинают закрываться веки. Город далеко за спинами, как и область. Фары встречных машин жгут глаза как напоминание: всё это взаправду, не сон и не иллюзия.