Ты мне не нравишься - Татьяна Новикова

Прокрадываюсь к себе в спальню, миновав и гостиную, и столовую. Сначала надо переодеться, а уже потом пытаться поговорить с мамой. Смываю с себя запах Артема, закручиваю в волосах полотенце. Выбрасываю в корзину для белья платье и натягиваю пижаму.

На мне не осталось ни единого намека, который мог бы разозлить или напомнить о свадьбе. Ни косметики, ни вещей. Только засосы на шее, но их я убирать не собираюсь.

Маму нахожу у бассейна. Вечер выдался теплым, потому она полулежит, укрытая пледом, с книгой в руках.

– Привет, – встаю недалеко, в двух шагах от шезлонга.

– О, надо же, – мама поднимает на меня взгляд и тут же отворачивается. – Нагулялась?

– Мам… – подхожу к ней и пытаюсь коснуться плеча, но она попросту отдергивается как от прокаженной. – Давай поговорим?

– Не о чем. Я всё поняла из твоего поступка. Ты взрослая и самостоятельная, живешь как хочешь, материнское мнение не имеет для тебя значения. Так зачем вернулась? Езжай на все четыре стороны. – Раздраженно машет рукой. – Пусти своё будущее коту под хвост.

– Я хоть когда-нибудь давала тебе повод для скандала? Вела себя неправильно? Делала что-то плохое?

– Нет. Но никогда не поздно начать, не так ли? Достаточно только пойти на поводу у какого-нибудь парня?

– Прекрати язвить. Мы же с тобой подруги? – спрашиваю «в лоб». – Ты сама говорила. Так послушай меня хотя бы по-дружески.

Вопрос застает её врасплох. Да, мама любила повторять про то, какие необычные между нами отношения. Да и я всегда делилась с ней проблемами, никогда не боясь осуждения. Что там говорить, если косточки маминым кавалерам мы тоже обсасывали вместе?

Так куда делась наша «дружба»? Почему внезапно мама вспомнила про воспитание, да ещё и в таком радикальной форме?

– Говори что хочешь, но это не заставит меня поменять своё мнение об Артеме и обо всей этой ситуации. Гадость-то какая, – мама зажимает ладонью рот, словно её тошнит. – Как можно было… да ещё за нашими спинами!

– А что такого? Мы взрослые и мы понравились друг другу. Мы – не кровные родственники. Нас ничего не связывает. Ты сама говорила, что Артем – хороший парень, просто сложный. Ну, так я люблю непростых людей. Что нам мешает быть вместе?

Я начинаю закипать. Чувствую, как кровь приливает к щекам, как наполняется тон металлом.

Только теперь я и сама осознаю, что все мои страхи – исключительно надуманная чушь. Какая разница, сводные мы или не сводные? Что изменится-то? Свободные, здравомыслящие люди. Готовые отвечать за свои поступки. Умеющие предохраняться, между прочим.

Да, сообщили мы через одно место. Свадьбу испортили. Но в остальном – почему я должна отказаться от Артема? Почему должна прислушаться к материнскому недовольству, если оно не имеет под собой никакой почвы?

Да и Артем… я уверена, он бы вел себя иначе, если бы отец изначально не поставил на нем крест.

Конечно, сейчас он кажется страшным типом, который спихнул неразумное дитя с пути истинного. Маму можно понять. Она не знает, какой Артем по-настоящему, видела только худшую его сторону. Проблема в том, что она не хочет узнать. Не готова услышать меня, не готова рассмотреть в Миронове-младшем нормального парня.

Хваленная дружба на проверку оказывается всего лишь прикрытием.

– Что мешает?! Дочь, я тебе два дня твержу, что конкретно вам мешает. Опять перечислить? Всё по пунктам? Начать с твоей «спонтанной» поездки или с того, как ты переспала с этим парнем?

– Мам, а может, я влюбилась? – впервые произношу это слово, но даже не спотыкаюсь на нем. – Может, мне хорошо с ним? Он – не тот, каким был несколько лет назад. Артем не занимается ничем плохим и никуда не пытается меня втянуть. Поверь. Я могу доказать. Если бы Денис Владимирович попытался довериться собственному ребенку, он бы понял.

– Угу, не занимается. Это ж хороших парней периодически подстреливают дружки. Ты ещё слишком мала, чтобы осознавать картинку целиком. Уж кто-кто, а Денис видит своего сына насквозь.

– Не видит, – стискиваю кулаки. – Денис Владимирович вечно пытается прогнуть Артема, а Артем сопротивляется и ведет себя по-идиотски. Если бы вы хоть раз поговорили с ним нормально, выслушали бы его… или меня! Дайте нам шанс объясниться!

– А зачем объясняться? Вы счастливы, я всё поняла.

Надо уходить. Я понимаю, что разговор ведет к очередной ссоре, к повышенному давлению, к нервотрепке и угрызениям совести. Не получилось сегодня – поговорим завтра. Послезавтра. Через неделю. Буду твердить ровно до тех пор, пока меня хотя бы не попытаются выслушать.

– Мы ваш союз не одобрим, – летит мне в спину.

Я не выдерживаю и оборачиваюсь, мажу безразличным взглядом по поджатым маминым губам и отвечаю так, как ответил бы Артем Миронов:

– А кто сказал, что нам требуется ваше одобрение? Мы уже взрослые, нас не нужно воспитывать. Позаботьтесь лучше об общем ребенке.

– Если ты ставишь вопрос таким образом, тогда и я сменю тон. Я не спрашиваю твоего мнения, Соня. Я запрещаю тебе общаться с Артемом. Запрещаю покидать дом без моего ведома. Если ты хочешь куда-то уйти – спроси меня. Хочешь пригласить кого-то в гости – спроси меня. Если тебе нужны деньги – попроси их у меня. Кстати, телефон я у тебя конфискую. Не смотри на меня такими глазами. Хочешь, чтобы я стала настоящей матерью? Что ж, придется.

Чего-чего?..

Может, меня ещё в угол поставить из-за потери девственности?

Нет, я не могу оставаться здесь. Несусь в свою комнату, чтобы отдышаться, и начинаю смеяться, когда за моей спиной закрывается дверь. На ключ. С внешней стороны. Мама решила проблему простейшим способом.

А чего ж не забрала телефон, как обещала?

– Ир, могу я переночевать у тебя? – спрашиваю, запихивая в рюкзак нехитрые пожитки.

– Без проблем, – отвечает подруга. – Мне как раз жизненно необходимо с кем-нибудь поговорить. У меня того… тараканы в голове разбегаются.

Я обещаю приехать в ближайшее время и, перемахнув через окно второго этажа, по водосточной трубе спускаюсь вниз.

Сообщение мама я, конечно, отправляю. Но уже позже. В такси. За которое заплатила остатками сбережений. Никогда бы не подумала, что в двадцать лет меня будут запирать в комнате как трудного подростка.

Мама, впрочем, тоже не останавливается на достигнутом. Она больше не звонит и не плачет. Ограничивается ну очень лаконичным ответом:

Соня, я не шучу. Либо ты возвращаешься домой прямо сейчас, либо ты мне больше не дочь.

Это какой-то цирк. Издевательство. Полная дурость.

Именно так теперь выглядит моя жизнь.

***

Мы бродим по вечернему парку, недалеко от дома Ирки, и носками кроссовок пинаем камушки. Фонари горят не везде, и изломанные силуэты деревьев кажутся диковинными монстрами. Доносится веселая музыка из уличного кафе, вдалеке шумят машины. А мы просто ходим по вычищенным дорожкам. Туда-сюда.