Последнее целование. Человек как традиция - Владимир Кутырев

Отныне подобному отношению положен конец. Все эти аномии и патологии возводятся в норму. Не за них осуждают и преследуют, а преследуют и осуждают того, кто против них. Открытые либеральные общества провозглашают терпимость к любым способам сексуального удовлетворения, если они осуществляются по соглашению сторон и не причиняют вреда другим индивидуумам. Сексуальность больше не связывается с продолжением рода. Обычное интимное взаимодействие мужчины и женщины, даже если они вне семьи и с предохранением от нежелательных последствий, называется теперь «традиционным сексом». Иметь пол, действовать в соответствии с представлениями о ролевых функциях того или иного пола («быть мужчиной», «вести себя как женщина»), тем более, жить семьей – это традиция. То есть секс стал тем, что когда-то возникнув, не подкрепляется потребностями настоящего времени и существует по инерции. Что касается главной функции половых отношений – рождения детей, да еще в семье – эти, на фоне общего уровня сексуальной жизни чрезвычайно редкие акты, приобретают статус даже не традиции, а пережитков прошлого, на смену которым разрабатываются более прогрессивные, биотехногенные способы воспроизводства человека. Точнее, уже постчеловека. Которые, собственно говоря, и задают, «заказывают» тенденции разложения естественных форм продолжения жизни.

В связи с утратой полом своей сущностной природной роли, происшедшую сексуальную революцию правильнее называть контрсексуальной. Во второй половине XX века началась и длится до сих пор, все больше набирая силу Сексуальная контрреволюция. Оценивая же ее не с биологических или морально-религиозных позиций, а по социальному содержанию и в то же время, отдавая отчет в эволюционном значении возведения в норму побочных рекреационно-гедонистических форм эксплуатации сексуальной энергии, данный феномен может быть целесообразнее характеризовать мягче, реалистичнее – как парасексуализм. Сексуальная (контр)революция – это парасексуальная революция.

В более конкретном рассмотрении содержания новой сексуальности мы позволим себе опереться на итоговую статью одного из видных ее идеологов и апологетов[60]. Она замечательна как идейное начало сексуальной революции в плане ее переноса на российскую почву, а также образец обстоятельного и в то же время чисто эмпирического подхода к социально-антропологическим процессам. В ней представлен своего рода идеальный тип либерального сознания, озабоченного свободой индивидуума и совершенно не принимающего и не понимающего связи его судьбы с судьбой рода, перспективами человечества как целого. А те, кто эту связь видят, о ней задумываются и, не дай бог, не согласны с необходимостью «полной сексуальной реализации личности» предстают как традиционалисты, фундаменталисты и консерваторы. Противники всего нового и прогрессивного. Помеха цивилизации, «противящиеся воле истории».

Итак, что мы имеем в активе: «Нормализация гомосексуальности – первый случай индивидуально-групповых ценностей, не укладывающихся в прокрустово ложе полового диморфизма, тендерной биполярности и репродуктивной модели сексуальности. Постепенно такого же признания добиваются и другие сексуальные меньшинства (транссексуалы, трансвеститы, садомазохисты и др.[61]Существеннный сдвиг в сексуальных установках конца XX в. – нормализация аутоэротизма и мастурбации. Мастурбационная тревожность и чувство вины по этому поводу, отравлявшая жизнь бесчисленным поколениям мужчин и женщин, постепенно отходят в прошлое… Исключительно важной формой сексуального удовлетворения становится виртуальный секс, особенно для людей, которым по тем или иным причинам трудно реализовать свои эротические желания лицом к лицу… Меняются функции коммерческого секса (проституции). Чтобы понять это, нужно изучать и типологизировать не только и не столько сексработниц и учреждения сексуального обслуживания, сколько их клиентов». Остаются, правда, некоторые недоразумения с педофилами, так как они «вызывают сильную эмоциональную реакцию со стороны общества, которую консервативные силы часто используют для разжигания истерии в средствах информации. В спорах на эти темы зачастую непонятно идет ли речь о защите детей от сексуальных посягательств со стороны взрослых или их собственной пробуждающейся сексуальности»[62].

Несмотря на подчеркнуто объективистский стиль, текст явно напрашивается на восклицательные знаки – негодования (у традиционалистов и консерваторов) или ликования (у прогрессоров и либералов), которые читатель, в зависимости от убеждений, может поставить сам.

«Консервативные силы», отвергая плюралистический секс, обычно апеллируют к нравственности и Богу. Но для техногенного человека с его преимущественно сциентистско-атеистическим сознанием, это слова, к которым он относится безразлично или с пустым почтением. Ему нужны теоретические аргументы. Консерватизм не должен быть «тупым», опирающимся единственно на догмы практического разума. Теперь табу нуждаются в обосновании, по крайней мере, в знании последствий их разрушения. В знании итогов торжества «прав человека» как индивида для судьбы его рода, нашего дальнейшего бытия в мире. Какова объективная роль и на-значение «прав человека» для истории человечества. То есть в «метафизике», в философско-культурологической интерпретации. Сопротивление «смерти полов» должно развертываться в идеологию.

Почему надо осуждать проституцию, искренне недоумевают духовные рыночники: обыкновенная коммерческая сделка взрослых самостоятельных людей, для которой по гигиеническим соображениям надо бы предоставлять особые помещения, да и налоги собирать. Но в том-то и дело, что необыкновенная. Уже В. В. Розанов пытался объяснить таким людям «на их языке» (без морали), что на продажную любовь «нужно смотреть как на выделку «фальшивой монеты», подрывающей «кредит государства». Ибо она, все эти «лупанары» и переполняющие улицы ночью шляющиеся проститутки – «подрывают кредит семьи», «опровергают семью», делают «ненужным (осязательно и прямо) брак». Ну а уж «брак» и «семья» не менее важны для нации, чем фиск и казна»[63]. Поэтому бессмысленно одновременно ратовать за укрепление семьи, повышение рождаемости, воспевать высокие чувства и поощрять, пропагандировать «коммерческий секс». Плюрализмом здесь может обманываться тот, кто смотрит на мир не выше уровня расположения органов для осуществления этой коммерции.

Аналогично с остальными пунктами сексуального прейскуранта. Второй ход мысли заставляет признать, что любовь в пределах одного пола есть несомненное проявление кризиса человеческого рода, его распада, ибо если потреблять означает разделять и истреблять, то продолжение бытия любого феномена предполагает необходимость сохранения его единства и целостности. Взаимодействие и любовь, которые ничего не порождают, с точки зрения судьбы родового человека являются паразитическими. Третий ход мысли показывает, что мастурбация и виртуальный секс, контакты по смартфону вместо непосредственного общения, замыкая индивида в его собственной скорлупе, служат разложению остальных живых связей между людьми, в том числе даже внутри одного пола. Дело идет к тому, что никто никому будет не нужен – к аутосексуализму, который есть абсурд по определению. Считать все эти технические приспособления способом преодоления одиночества то же самое как верить, что принесенная алкоголику утренняя бутылка водки решает проблему его выздоровления. И т. д. и т. п.