Пожизненный найм - Катерина Кюне

– Это было покушение. Митя Хорохоров и его приятель – банкир-олигарх, оба упали как подкошенные. Одновременно, в нескольких шагах от меня.

Покушение? Федя замер. Он вспомнил неподвижные тела в зоне для гостей. И дым. И ужас в голосе кричащих женщин. И энергетическую волну, которая докатилась до него и которая пахла смертью. И понял, что мужчина, похоже, прав…

Но что же это такое? Покушение в священный день возложения даров! И именно в тот момент, когда он, Федя, избранный и по всем правилам подготовленный, шел с жертвенной корзиной к алтарю! И это притом, что весь этот месяц его учили, что в День корпорации Танит особенно благосклонна ко всем сотрудникам. А если случаются какие-то неполадки (чего ни разу за всю историю корпорации не было) – даже банально перегорает лампочка, это означает, что покровительница гневается, недовольна фруктами или податель даров недостаточно подготовлен, негоден, отвергаем ею! А тут – не лампочка, и даже не целая люстра упала в толпу народа, тут покушение на владельца компании. И фрукты – в этом Федор не сомневался – перед тем, как попасть в корзину подверглись самому тщательному исследованию, целая лаборатория изучила их и вынесла свой вердикт. И тогда выходит… У Феди похолодело в груди и даже голова закружилась, точно он собирался бухнуться в обморок, что, впрочем, не удивительно, – ведь он с самого утра ничего не ел. Но как же это могло случиться?! Ведь он все соблюдал! Он делал все, что ему говорили! Он не ленился, не филонил, не пропустил ни одного занятия! За весь месяц он не позволил себе ни одного развлечения! Он недосыпал, он исхудал и подурнел из-за всевозможных постов и постоянных нагрузок! Он научился отгонять злобу и зависть, только бы угодить Танит и начальству! Может быть, он сделал что-то дурное дома, когда за ним никто не следил? Так нет же, нет, он педантично соблюдал все правила, он даже поссорился из-за этого с Валерой, который не понимал, зачем так стараться пока никто не видит! Как же так?!

И тут Федя вспомнил то, что произошло несколько часов назад, перед началом торжественной церемонии. Его мозг, лихорадочно перебиравший воспоминания последнего месяца, наткнулся на образ девушки-архитектора со стройным телом, угадываемым под воздушным сиреневым платьем. И Федор вспомнил возбуждение, которое испытал в момент, когда смотрел на неё, и все те ужасные, низкие мысли, которые она спровоцировала своим видом. От бессильной злобы на самого себя он сморщился и непроизвольно зажал глаза ладонями, словно желая удалить, перестать видеть эту девушку, запечатлевшуюся в его голове. Как глупо, глупо, глупо! Как же он мог так расслабиться, так ошибиться?! Какая-то облезлая девка! И от того, что эта коза попалась ему на глаза, а он не смог сдержать своей похоти, вся его карьера, всё, ради чего он годами зубрил учебники и держал себя в черном теле, разбилось теперь на мелкие осколки, подобно горке тарелок, обрушившейся с фуршетного стола. Жалкий идиот, тупое ничтожество! Он настолько слаб, что оказался первым в многолетней истории компании, кто не смог выдержать месяц подготовки. Всего один месяц! Сорвался в последний день, буквально в последний час! Лучше бы его вообще никогда не выбирали подносителем даров. Лучше бы он так всю жизнь и был менеджером по работе с клиентами, раз на большее не способен!

И Федя со всей ясностью осознал свою дальнейшую судьбу. Завтра утром, когда он войдет в свой бывший кабинет (если его вообще пустят в здание корпорации), все замолчат и уставятся на него как на прокаженного. Он поздоровается, но ему, скорее всего, даже никто не ответит, все с напускным безразличием уткнутся в свои мониторы. А когда он, всем своим телом проламывая повисшую тяжелую тишину, подойдет к рабочему месту, то на мониторе будет беспощадно гореть красная надпись: «Доступ заблокирован. Обратитесь в отдел кадров». В смысле, заберите там свои документы и убирайтесь отсюда. Хотя, это обычная, стандартная процедура увольнения. С ним, скорее всего, будет что-то другое, ещё более унизительное. Его должны брезгливо вышвырнуть, как хозяин квартиры выбрасывает чужой использованный презерватив, найденный на диване на утро после вечеринки. И его не просто выкинут из «Танит-групп». Его резюме будет безнадежно испорчено и его уже никто никогда не примет на работу. Ему прийдется уехать из Москвы, потому что нечем будет платить за квартиру. Фактически, его вышвырнут из жизни. И всё из-за глупости, из-за одной минутной глупости, из-за подлой плоти, так не вовремя отозвавшейся на зов природы. А он то, дурак, шел с корзиной по живому коридору и мнил себя выше всех этих людей в корпоративной форме, грезил о бабах с подиумов. Выдумал, что он особенный, избранный. А на самом деле, он уже тогда был никем, младшая уборщица «Танит», и та птица поважнее. А он уже несколько часов как сам себе подписал приговор – навсегда остаться деревенским придурком, у которого нет ни денег, ни приличной должности, ни перспектив. «Жалкий, никчемный урод! А она – ведьма! Подлая ведьма!» – в отчаянии Федя повторял и повторял эту фразу в уме. Он твердо решил, что никуда, ни на какую бывшую работу завтра не пойдет – какой в этом смысл? Федя даже не заметил, как в зале появились люди, как там засуетились и засновали полицейские, МЧС-ники, врачи скорой помощи. К нему подошла женщина в синей куртке и с красным крестом на рукаве и о чем-то его спросила, но он не понял, чего она от него хочет. Она осмотрела его, проверила зрачки, померила пульс. Федя не противился. Потом она ещё что-то ему сказала, Федя машинально повиновался и медленно побрел прочь из концертного зала.

* * *

В первый момент, когда зал окутало дымом и люди испуганно зашевелились, Лия обнаружила, что потеряла редактора журнала Арх&Тех. Она принялась озираться по сторонам, потом негромко взволнованно окликнула его, но её голос заглушили женские крики.

Осознав, что она осталась одна среди толпы, Лия моментально сообразила, что нужно делать. Точнее говоря, она даже не сообразила, а почувствовала, что надо уходить прочь от опасного места как можно быстрее и как можно дальше.

Лия никогда не ходила на курсы самозащиты и выживания, не читала никаких пособий по поведению в зоне боевых действий. Даже в институте на обязательном курсе по «ОБЖ» она умудрялась, внимательно прослушав все лекции, не услышать ничего и, потом на зачёте, хлопая ресницами и предобморочно бледнея, она лепетала «это меня так пугает, что я не могу об этом думать».

Когда она была в гостях у Андрея, она увидела у него книгу Яцека Палкевича «Выживание в современном городе/Выживание на море», из минутного любопытства открыла её на первой попавшейся странице и стала читать. Лия прочла всего пару абзацев, да и то мельком, прочла и тут же забыла, но сейчас, когда она почувствовала опасность, в её голове как поплавок всплыли слова из книги. Не поддаваться панике, не идти бездумно за человеческой массой, а наоборот постараться отойти в сторону, чтобы не попасть в давку, подумать, нет ли из здания других выходов, кроме тех, которые блокировала толпа. Если есть, то по возможности незаметно, чтобы опять-таки не быть сметенным толпой, воспользоваться ими. И вслед за словами из книги, в её голове, абсолютно ясной, словно её промыли мятно-ментоловым настоем, возник четкий план действий.

С легкостью, неожиданной для самой себя, она пропрыгала между человеческих тел. Как в детской игре в «классики» : прыг-скок – мелькнуло в голове у Лии. Хорошо эту дуру из обувного не послушалась – на каблуках бы ноги себе переломала. И разуться было бы нельзя – стекла. Она пересекла зал и возле самой двери, выйдя в которую и преодолев лабиринт коридоров и лестниц можно было попасть на улицу через черный вход, увидела огромного дядьку, окруженного телохранителями. Они не ломились вместе с толпой, а стояли у стены. Дядька не был какого-то большого роста – потом Лия даже выяснила, что он был всего сантиметров на пять выше ее – но он был какой-то квадратно-основательный. Не толстый, а именно коренастый. Дядька озирался по сторонам, но не так жалобно-испуганно, как большинство встреченных её людей: топов, менеджеров, консультантов и даже секьюрити, которым по профессии, казалось бы, вовсе ничего бояться не положено, – а настороженно-любопытно. Лия не успела, конечно, этого осознать, не сумела на бегу понять в чём отличие этого «пиджака» от всех остальных, она вполне могла бы спокойно проскользнуть мимо него в дверь, но вместо этого она притормозила и скомандовала: