Мятежная весна - Морган Родес

Девушка ощутила приступ головокружения. Она нашла взглядом серебряный кубок.

– Вода…

– Это очень могущественное зелье. – Королева задумчиво провела пальцем по блестящему краю сосуда. – Совершенно нераспознаваемое по вкусу. Спи, деточка моя. Никакая тьма не вторгнется в твои сны. Спи спокойно. А когда я все-таки найду в себе силы прервать твою жизнь, обещаю, я проделаю это нежно.

Зелье. Сонное зелье…

– Спи, деточка, – журчал голос королевы.

Люция посмотрела в сторону балконной двери – и уловила золотой отблеск с крыла ястреба.

– Алексиус… – прошептала она, и роскошная комната растворилась во мраке.

Федра вызвала его в хрустальный дворец, и он волей-неволей должен был незамедлительно явиться. Представ перед Хранительницей, Алексиус увидел, что ее прекрасное лицо омрачено тревогой.

– Это Стефанос, – сказала она.

Услышав имя любимого наставника Федры, Алексиус невольно сделал шаг вперед. После того как двадцать лет назад родного брата Федры изгнали из Убежища, она очень сблизилась со Стефаносом и Алексиусом – своими лучшими друзьями в царстве бессмертных.

– Что с ним?

– Он умирает.

Длинный вьющийся плащ, который сегодня она пожелала надеть, отливал платиной, почти точно соответствуя оттенку ее волос.

– Умирает? – переспросил Алексиус.

Страшное слово оказалось таким непривычным для него, что даже прозвучало как-то фальшиво.

Оно должно было относиться к смертным, но не к обитателям Убежища.

Федра схватила его за рубашку и притянула вплотную.

– Они не хотят, чтобы об этом стало широко известно, но я позвала тебя, чтобы ты все увидел своими глазами. Время на исходе…

Она была вне себя. Алексиус беспомощно молчал, не зная, какими словами облегчить ее боль.

– Можно ли что-нибудь сделать? – спросил он наконец.

Федра лишь покачала головой:

– Ничего. Спасти его невозможно.

Сердце у него упало.

– Отведи меня туда.

Федра провела его на самый верхний уровень дворца, потом в обширную круглую комнату со стеклянными стенами. Крыши не имелось – комната была открыта небу, вечно синему и вечно дневному, не знающему ночи. Помещение было совершенно пустым, если не считать плоского золотого возвышения посередине. Там-то и лежал Стефанос. Его окружали трое – члены совета старейших, правители мира. Самые древние и самые могущественные среди бессмертных.

– С какой стати он здесь? – спросил один из них, Данай.

Неприветливый голос соответствовал сути вопроса. Среди Троих он внушал Алексиусу наименьшее доверие. Вот уж кому он ни под каким видом не собирался рассказывать ни о своих сновидческих встречах с Люцией, ни о том, что она была волшебницей из пророчества. Данай вечно лез в его дела, пытаясь выведать, чем Алексиус занимался по ходу своих посещений мира людей и беспрестанных поисков Родичей.

Старший Хранитель завидовал способности Алексиуса принимать облик ястреба и уноситься в мир смертных. Со времени утраты Родичей трое старейшин разучились перевоплощаться. При всем их могуществе и влиянии на других бессмертных они были заперты здесь – вот уже тысячу лет.

– Это я пожелала, чтобы он явился сюда, – повыше подняв подбородок, ответила Федра.

Робость перед старейшинами была ей неведома. Правда, она и не знала некоторых тайн, известных Алексиусу. В ином случае, возможно, ее бесстрашие поколебалось бы.

– Это частное дело, – прорычал Данай. – И таковым должно остаться.

– Все в порядке, – прошептал Стефанос голосом таким же бесплотным, как и его тело. – Я не возражаю против лишнего свидетеля. Пожалуйста, останься, Алексиус.

– Спасибо, Стефанос.

Грудь больного вздымалась торопливо и тяжело, он дышал с трудом. С тех пор когда Алексиус последний раз его видел, темные волосы успели стать редкими и седыми, а безупречная золотая кожа покрылась глубокими старческими морщинами.

Лицо, всегда бывшее как у двадцатипятилетнего, стало вчетверо старше.

При виде таких внезапных и неожиданных перемен Алексиус ощутил дурноту. Жалость и отвращение смешались в его душе.

Тимофей, нравившийся Алексиусу куда больше Даная, приветствовал его кивком. Он доводился Алексиусу наставником и по возрасту превосходил вдвое, хотя выглядел как его старший брат. Молодому Хранителю стало больно при мысли о том, что ему когда-нибудь придется потерять мудрого старшего друга, как Федра сейчас теряла своего. К счастью, Тимофей выглядел молодым и сильным. Единственный признак возраста читался в его золотых глазах, полных тревоги и горя.

Кивнув, Тимофей еще и улыбнулся, пусть даже мрачно: желая показать Алексиусу, что неприятия Даная он вовсе не разделяет.

Оставался еще один из троих. Вернее, одна.

Даже не глядя в ее сторону, Алексиус ощущал невероятную тяжесть ее взгляда.

О красоте Миленьи ходили легенды – даже среди поголовно прекрасных бессмертных. Точеное лицо казалось высеченным из золота, светлые волосы мягкими волнами ниспадали до самых колен. Она была зримым воплощением телесного совершенства, великолепнейшей среди всех когда-либо существовавших бессмертных. Она выглядела такой же молодой, как другие члены совета, но на самом деле была старейшей среди соплеменников. Ее возраст не поддавался исчислению. Она жила вечность.

– Да, мы будем рады твоему обществу, – вежливо проговорила она. – Если только ты сам не предпочтешь удалиться.

Федра крепче стиснула его руку. Она хотела, чтобы он остался и поддержал ее в это нелегкое время. Иначе она просто не стала бы тратить волшебство на то, чтобы его вызвать.

Алексиус проглотил застрявший в горле комок и спросил:

– Почему это происходит?

Миленья выгнула бровь.

– При всей трагичности происходящего причина очень проста: наша магия угасает. Она уже не в состоянии поддерживать каждого из нас и всех в целом. Следствие этого – перед тобой.

– Смерч в Пелсии был порожден магией воздуха, – сказала Федра. – Я видела его своими глазами – в облике ястреба. Вихрь питался энергиями Убежища и, я уверена, спровоцировал ухудшение состояния Стефаноса. Но каким образом? Как что-то происходящее в мире смертных может на нас повлиять? Я-то думала, наши миры вовсе не связаны! Как ты думаешь, не в дороге ли дело, которую строит тот смертный король?

Все взгляды обратились на Федру.

– Ошибаешься, – возразила Миленья. – То, что происходит со Стефаносом, есть результат медленного оттока нашей магии, происходящего уже много столетий. Стихийное бедствие в мире смертных не имеет к нему никакого отношения.