Вечный день - Эндрю Хантер Мюррей

Порции в столовой, и без того не особо щедрые, стали просто жалкими. Военные теряли в весе и слабели. Наряды на платформе сократились, причем айсберговые выходы — катастрофически. Когда очередное снабженческое судно вновь прибыло с неполным грузом, военные с платформы обвинили его экипаж в краже провизии. От линчевания моряков спасли только такая же бледность и изнуренный вид.

В конце концов снабжение продовольствием вернулось к норме и сохраняло регулярность до последнего срыва поставок. Порой, когда запускались новые линии производства, привозили продукты, поражающие уже успевшими позабыться вкусовыми качествами. Тем не менее тенденция сомнений не вызывала. Список доступных продуктов сокращался ежемесячно. Хоппер порой задумывалась, когда ее сослуживцы последний раз пробовали перец, или кориандр, или апельсины.

—Вам стоит отправить его в армию,— сказала она вдруг, поразившись самой себе. Женщина подняла на нее взгляд, тоже удивленная.— Может, ему повезет с распределением. Я работаю на одной из платформ в Северной Атлантике. Там не так уж и скверно.

—На платформе? Значит, вы из заграницы?— спросила незнакомка уже несколько громче.

—Можно и так сказать.

—А это правда насчет Житницы?

—Что правда?

—Что каторжников заставляют работать по восемнадцать часов в сутки. И местных тоже. А если они не работают, их расстреливают. Так мне рассказывали. И их трупами удобряют землю для улучшения урожаев, которые они же и собирали.

—Об этом мне ничего неизвестно. Я же не с Житницы. Я работаю на океанской платформе.

Женщина, судя по всему, будто не видела разницы между местами за пределами Большой земли.

—Там мой муж. В Житнице.

—Мне очень жаль.

—Не стоит,— улыбнулась вдруг незнакомка.— Все равно он был дрянью. Дезертир. Сделал со мной вот это,— она отогнула воротник и указала на розовый зарубцевавшийся след ожога у основания шеи.— Только на удобрение он и годится.

Их прервал звук открывающейся в конце помещения двери. Дородный неряшливый полицейский сверился с планшетом в руке и объявил с сильным западным акцентом:

—Селькирк.

Поднялся рыжий юноша и нетвердо направился к выходу.

—Уортон.— Никто не шелохнулся. Констебль повторил имя, на этот раз громче, и тогда вздрогнул и проснулся бородатый верзила. Медленно поднявшись со скамейки, он побрел за парнем.

—Хоппер.

Элен бросила напоследок соседке:

—Удачи.

Женщина с прищуром посмотрела на нее:

—Ничего им не говорите.

На какое-то мгновение она показалась твердой и решительной, прежнего жалкого создания как не бывало. Хоппер даже задумалась, какая же из этих двух ее ипостасей истинная.

Конвоир без церемоний повел Элен, все еще закованную в наручники, из накопителя. В голову ей вдруг пришла приятная мысль, что, если дежурящему перед домом Торна бобби с распухшим носом понадобится нацепить на кого-нибудь браслеты, сделать этого он уже не сможет.

Они двинулись по длинному коридору, освещаемому лампочками, от которых в воздухе стоял резкий запах горелой проводки. Ковролин под ногами был основательно исшаркан, а метров через пятьдесят его и вовсе сменил линолеум в коричневую клетку. Затем, миновав дверь, они оказались в тоннеле из матового пластика, снаружи обнесенном решеткой.

Элен поняла, что они покидают представительство гражданской полиции. И хотя теперь полицейские были вооружены огнестрельным оружием, баллонами с газом и зачастую облачены в полную экипировку для борьбы с уличными беспорядками, они по-прежнему занимались расследованием грабежей, нападений и махинаций с пайками. Примыкающее же к Новому Скотленд-Ярду длинное низкое здание, как она знала, занимала служба внутренней безопасности. В конце тоннеля они прошли еще через две двери, и ее конвоир подписал какой-то бланк.

Потом они поднялись на три этажа. На какую-то секунду Хоппер решила, что ее все-таки ожидает пресловутая камера на крыше, однако полицейский повел ее по очередному невыразительному коридору, по одной стороне которого парами тянулись двери. Элен принялась анализировать доказательную базу, вытекающую из ее поведения.

Блокнот с заметками о разговоре с Чендлером остался в сумке, и наверняка его уже прошерстили. Надо было спрятать записную книжку в доме Торна, в какой-нибудь куче вещей, где ее ни за что бы не нашли. Теперь уж поздно. Что еще в сумке? Написанный Гарри материал для некролога Торна. Ох, черт.

Но вот фотографию Торна с каким-то загадочным устройством перед бегством она сунула в лифчик. И снимок ощущался там прямо сейчас. Что же это за коробка такая, позади которой выстроились Торн и его коллеги?

Так, что еще они могут знать? Что вчера она приходила к дому Торна и назвалась фальшивым именем. Что встречалась с Чендлером. Должны знать, где она сейчас живет. И еще про книжный магазин. О звонках ведь тоже наверняка пронюхают.

Наконец полицейский остановился возле двух одинаковых дверей, неотличимых от остальных. Открыв левую, он жестом пригласил Хоппер в комнату, обстановка которой сводилась к столу и четырем стульям, и велел ей сесть. Затем, проверив наручники, вышел. Послышался лязг задвигаемого засова.

Комната без окон была совершенно серой. Единственный свет исходил от люминесцентной лампы, в плафоне которой валялась парочка дохлых мух. Тьма, обычно прерогатива богатых, здесь подавалась на блюдечке подозреваемым в совершении опасных преступлений. Даже смешно. Вдоль левой стены тянулось неизбежное зеркало.

Страха Хоппер не испытывала, пока еще нет. Она словно наблюдала за происходящим со стороны. Полный абсурд, иначе не скажешь. С самого окончания брака Элен была оторвана от мира и с той поры только и делала, что наблюдала за океаном, безуспешно пытаясь постичь сигналы умирающего мира. И вот теперь с ней обращаются как с преступницей. Что же против нее могут использовать? Навряд ли угрозы близким ей людям. Кроме Марка, Дэвида да, пожалуй, Харва, друзей у нее, считай, и нет.

Свяжутся ли они с «Таймс» после обнаружения некролога Гарри? Мысль о том, что из-за нее Дэвид может лишиться работы, была невыносима.

Снаружи в коридоре раздались шаги нескольких человек. Затем Хоппер услышала, как открылась и закрылась дверь в смежную комнату. Спустя несколько минут она отворилась снова, и почти сразу распахнулась дверь в ее комнату. На пороге стояла Рут Уорик.

—Здравствуйте, доктор Хоппер,— стареющая дива легко скользнула в помещение. Вслед за ней вошел сопровождавший ее на платформе мужчина, Блейк, и тихонько закрыл за собой дверь. Пара устроилась напротив нее.

На этот раз Уорик щеголяла в другом туалете, тоже, впрочем, словно позаимствованном из старого фильма: двубортный твидовый пиджак и юбка под стать, для стоявшей погоды определенно тяжеловатые. На ее лице застыла мягкая улыбка. Пока она возилась с бумагами и брала у полицейского стакан воды, Хоппер воспользовалась возможностью и повнимательнее рассмотрела Блейка. Плотным телосложением мужчина не отличался, ноги и руки у него были длинные, с непропорционально крупными кистями. Волосы с проседью он зачесывал с высокого лба назад и бриолинил. Кожа сухая, от уголков рта вниз уходят две глубокие складки, придающие мужчине вид марионетки. На нем был тот же серый костюм, что и на платформе.