Последний английский король - Джулиан Рэтбоун

Епископ принялся расхаживать по комнате, грозя обличительным перстом распростертому на одре болезни монарху, чуть заикаясь и брызжа слюной на взрывных согласных.

– Это еще не все...

– Мне нужно пописать.

– Я имею в виду эту гниющую рану на лице нашей страны, это безбожное семейство...

– МНЕ НУЖНО ПОПИСАТЬ!

– А, ладно. Позвать слугу?

– Нет. Скорей! Под кроватью. Прошу тебя.

Под кроватью? Монарх ожидает, что епископ полезет под кровать? Что ж, епископ наклонился, приподнял свисавшую до полу простыню, сунул вниз голову и плечи.

– Силы небесные, – сказал он. И вытащил из-под кровати плоский горшок в форме корзины для бутылок с оттопыренной ручкой. – Ты об этом просил?

Но король уже откинулся на подушку, прикрыв глаза и слегка улыбаясь.

– Слишком поздно, – пробормотал он, извиваясь под покрывалом. – Так что ты говорил насчет гниющей раны?

Епископ с откровенным презрением поглядел на короля и встряхнул головой, словно отгоняя от себя этот вздор.

– Да, гниющая рана. Эти безбожные Годвинсоны. А Стиганд! Он отлучен от Церкви, но все еще таскает свою... тушу не только из Кентербери в Винчестер, но и по всей стране, словно князь Церкви – он, а не великий понтифик...

– Напомни мне, пожалуйста, – Эдуард с трудом открыл глаза, – кто у нас сейчас Папа? Они так часто менялись в последние десять лет...

– Не помню. Не имя существенно, а сан наместника Бога на земле. Ты грешил неисполнением долга, и эти грехи ввергнут тебя на многие века в Чистилище, а то и куда похуже, если ты заранее их не искупишь. Нужно привести в порядок свой дом. Возблагодарим Господа за то, что Он дал тебе время на это.

– Аминь. Именно поэтому я послал за тобой. Я знаю, что мне следует сделать. Нужно передать трон герцогу Вильгельму, иначе Годвинсоны возведут на престол Этелинга и будут править от его имени, а то выберут королем самого Гарольда.

– Верно! Абсолютно верно!

– Вильгельм изгонит Стиганда, и его, то есть ваши, клирики проведут реформу Церкви. Он сокрушит Годвинсонов... Только мне не хотелось бы, чтобы Гарольда убили. Он хороший человек, я давно убедился в этом, к тому же святой Петр может заметить на моих руках кровавое пятно...

– Тьфу!

– И у него так много братьев... Нет, нужно придумать что-нибудь похитрее убийства.

Епископ снова прошелся по комнате, склонив голову и сложив руки за спиной. Он, как и Эдуард, имел привычку в задумчивости перебирать бусины своих новомодных четок, которые так и щелкали в его пальцах. Уильям был удивлен тем, как четко Эдуард сформулировал стоявшую перед ними задачу. Да, тело короля разъедает болезнь, но разум все еще ясен, проницателен и остер.

– Кажется, придумал!

– Что, если мы...

Король и епископ заговорили одновременно, но священнослужитель, никогда не забывавший об иерархии, тут же уступил:

– Говори первым!

– Надо сделать так, чтобы Гарольд вынужден был присягнуть Вильгельму, поклясться, что примет его сторону. Но как этого добиться?

– Если отправить его в Нормандию...

– Если б удалось заманить его в Нормандию...

– Знаю! – Король приподнялся на подушках, лицо его сияло. – Герцог Вильгельм удерживает при своем дворе в качестве заложников двух близких родичей Гарольда: его племянника Вульфнота и кузена Хакона. Гарольд много раз просил меня выменять его родичей на каких-нибудь других заложников. Я предложу ему отправиться в Нормандию и лично ходатайствовать перед герцогом об их освобождении... Но как заставить его присягнуть Вильгельму?

– Это уж герцогу решать. Нужно поставить Гарольда в такое положение, чтобы он оказался в долгу у герцога. Вот если б Вильгельм спас ему жизнь или что-то в этом роде... – Епископ засунул четки за широкий и тяжелый пояс, удерживавший его ризу, и принялся грызть ногти. – Придумал, кажется, придумал. Нужно написать письма... моему брату во Христе, епископу Руанскому...

– Зашифруйте их, – тревожно попросил Эдуард.

– Зашифрую, зашифрую, – подхватил епископ, сердясь на ненужное указание. – Он передаст их герцогу Вильгельму... да-да, все устроится. В чем дело?

Эдуард закашлялся, опустил голову, ему, видимо, было не по себе.

– Дело в том, – забормотал он, – что я слишком доволен, слишком удовлетворен этой нашей – как это называют англичане? – в общем, нашим тайным планом.

– Почему бы и нет? Так и должно быть, так и должно быть. Мы делаем богоугодное дело.

– Но не грех ли это, что я так радуюсь, оставив напоследок Годвинсонов с носом?

– Господи, какой же тут грех?

Епископ уставился на короля, являвшего собой самый искренний образ раскаяния. Разумеется, человеку, стоящему одной ногой в могиле, следует избегать даже тени греха, но Исповедник чересчур далеко заходит в своей святости.

– Да нет же, господи, – повторил епископ. – Привести свой дом в порядок – наша обязанность.

Он благословил короля, подставил свой пастырский перстень для поцелуя и пообещал через денек вернуться, чтобы вместе с ним отслужить мессу.

Спустившись по лестнице, Уильям подозвал к себе какого-то юношу, который праздно подпирал стену. Парню явно нечем было заняться.

– Твоему господину нужно сменить постель, – сказал епископ.

Эдгар Этелинг, имевший от рождения больше прав на английский престол, чем Гарольд, герцог Вильгельм и даже сам Эдуард, сделал непристойный жест за спиной у поспешившего прочь из дворца епископа и, подозвав человека менее знатного, чем он сам, велел ему выполнить это поручение.

Вот каким образом – хотя Уолт, лежавший в полузабытьи в гостинице у стен Никеи, разумеется, не мог знать всех этих обстоятельств – Гарольд и его ближние дружинники оказались при дворе герцога Вильгельма и внимали «Песни о Роланде» в исполнении Тайлефера. Поездка эта привела к катастрофе, а подстроил западню как раз Тайлефер. Тайлефер? Тот самый, что теперь превратился в фокусника и за свои кощунственные проделки угодил в тюрьму, да еще и Квинта за собой потянул? И дети этого Тайлефера теперь ухаживают за ним? Я схожу с ума, со стоном сказал себе Уолт. Но арфа – вот она лежит, никуда не делась.

Путешествие в Нормандию началось из гавани Чичестера, где сливается множество течений, пролагающих себе путь между большими и малыми островами. Конец лета, легкий, но упорный западный ветер гонит по небу белые облачка, мохнатые, спутанные, точно клубки шерсти. За спиной Уолта – церковь, в крипте которой похоронена дочь Канута, перед глазами – скала с выступом, похожим на высокое кресло. Предание называет эту скалу «троном Канута» – здесь король, восседая на престоле, приказал приливу остановиться, но тем не менее весенняя вода поднялась и размыла стену, так что Кануту пришлось, отступив на несколько ярдов, окружить гавань новой, более широкой и крепкой оградой.