Перстень Григория Распутина - Юлия Алейникова

– Галина Петровна, а вы не знаете, седьмого числа Михаил Александрович никуда из дома не выходил? Не заметили?

– Седьмого? – задумалась соседка. – Так сразу и не соображу. А что, он за старое взялся? Вот дурак, ничему жизнь не учит. Впрочем, он всегда был тупым, упертым, самонадеянным идиотом. Ах да, – спохватилась Галина Петровна. – Седьмого? Это был вторник? Выходил, точно. Весь день его не было. Как утром уехал, так к вечеру часам к семи воротился. А что он натворил, а? – засверкали глаза соседки.

– Пока не уверен, что натворил, сперва надо все проверить, – уклонился от ответа Никита, болезненное бестактное любопытство Галины Петровны было ему неприятно. – А скажите, вы не знаете, с кем сейчас общается Струганков, может, его приятели какие-то навещают? Или женщины?

– Нет. Никаких приятелей. Да и женщин не припомню, – покачала головой соседка. – Хотя появлялась тут пару раз одна. Чуть помладше меня будет. Только я не знаю, кто это, может, медсестра приходила теть Люсе укол делать.

– А вы не могли бы, если эта женщина еще раз появится, мне позвонить, только сразу же, чтобы я успел ее на месте застать?

– Ну, ладно. Мне не сложно, – согласилась Галина Петровна, и Никита на этом отбыл.

В других квартирах ему повезло еще меньше. Либо никого не было дома, либо в квартире жили арендаторы, не знающие жильцов соседних квартир, либо въехали не так давно и тоже не были знакомы с соседями.

Поразмыслив, Никита решил не наносить Струганкову второго визита, а вызвать его повесткой в Комитет. Пусть его капитан колет. Потому как в этом деле осечки допустить нельзя, а у капитана опыт.

Саню разбудил немелодичный трезвон будильника; он застонал, повернулся и с удивлением увидел возле себя рыжий затылок. Затылок наверняка был женский. Саня озадаченно нахмурился. Рыжий затылок?.. Алиса… бар… ей не хотелось идти домой… Саня озадаченно нахмурился.

Ну, точно. Вчера вечером у метро он влез в чужие разборки, потом за ним увязалась рыжая девица, потом она ему поплакалась, он ее пожалел и пошел с ней в бар, просто посидеть. Когда они посидели пару часиков, девица навязалась к нему на ночевку. Мол, неохота идти домой, там, наверное, бойфренд психует, тот, от которого Саня ее вчера защитил. И Саня привел ее к себе домой. Осел. И вот теперь она сопит на его диване, бед не зная. И, разумеется, между ними ничего не было. Последнее было наиболее возмутительно. Привести к себе домой девицу и даже не переспать с ней. Это что, первые признаки старости, или слабоумия, или и то и другое вместе, сердито размышлял Саня, раздраженно глядя на рыжий затылок. А девица спала и в ус не дула.

– Эй! – потряс ее за плечо Саня. – Как тебя там? Алиса! Вставай, мне на работу надо, – толкал ее в бок Саня.

– Тебе надо, ты и иди. Мне к десяти, я еще успею, – с завидным равнодушием пробормотала девица, натягивая на себя Санино одеяло.

С такой нечеловеческой наглостью Саня еще в жизни не сталкивался.

– Слышь, ты, вставай, я на работу ухожу, и тебе пора двигать, – надрывался Саня. – Алиса! Алиса! Я тебе говорю, собирайся и выметайся!

– Ну ты и грубиян, а вчера таким милым показался, – повернулась к нему Алиса, смешно морща нос-кнопку. – Тебе что, жаль, что я у тебя пару часиков перекантуюсь?

– Еще пару часиков? А может, тебе сразу постоянную регистрацию оформить? – не веря собственным ушам, переспросил Саня.

– Да не нужна мне твоя регистрация, у меня своя есть, – вылезая из кровати, проворчала Алиса; она спала, как и пришла, в майке и в шортах. – Ладно уж, пойду, коли разбудил, только сперва кофе напои и дай полотенце чистое, пойду хоть душ приму.

Выслушав ее заявление, Саня долго не мог решить, злиться ему или радоваться. Но Алису он из квартиры все же выставил. Вот было бы лицо у матери, когда она, проснувшись поутру, увидела бы сидящую в их квартире девчонку, да еще и такую нахальную, с усмешкой думал Саня, спеша к метро. Или с лестницы бы спустила, или допрос с пристрастием учинила, а потом все равно бы выставила. Мама у Сани по части девиц была крута. Впрочем, рыжая Алиса и сама была не промах, еще неизвестно, чем бы закончилась их встреча с матерью.

– Эльвира Игоревна, очень рад, что застал вас на месте, – входя на кафедру, заявил с порога Саня. На самом деле он заранее убедился, что ученая матрона будет сегодня на работе.

– Что, простите? – вскинула голову от бумаг Эльвира Игоревна. – Ах, это вы. Что на сей раз вас сюда привело? Кстати, вы отыскали Новицкого?

– Да, отыскал, – присаживаясь за стол рядом с Кавинской, ответил Саня. – Но сегодня я по другому вопросу.

– Слушаю вас, – важно кивнула головой Эльвира Игоревна, спуская очки на кончик носа. Очки у нее были модные, в дорогой оправе, которая невыигрышно смотрелась на ее грубоватом лице с крупными чертами.

– Я по поводу того, какие отношения связывали вас с покойным Ситниковым? – закидывая ногу на ногу, решительно проговорил Саня, внимательно наблюдая за чугунной мадам. Сравнение Новицкого было, что называется, не в бровь, а в глаз.

– Отношения, с Ситниковым? – откинувшись на спинку стула, словно шарахнувшись от собеседника, переспросила Эльвира Игоревна. – Какие же у нас могут быть отношения, сугубо рабочие, как у коллег.

– Да? А по моим сведениям, вы долгие годы были влюблены в Ситникова, преследовали его, пытались разрушить его семью, вы даже в отпуске не оставляли его в покое.

– Что? Что это за нелепица? Это какой-то розыгрыш! – возмущенно вскрикивала Кавинская, но лицо ее при этом быстро покрывалось красно-белыми пятнами.

– И вовсе не розыгрыш. Эту историю мне поведали жена и дочь Ситникова, Новицкий и кое-кто из ваших коллег, кто просил меня без крайней надобности не называть их имен.

– Лжецы и подонки! Подлые завистники! – затряслась и заклокотала грозная Эльвира Игоревна.

– Вот уж не думаю. Например, дети Ситникова вас до ужаса боялись, сперва они боялись, что вы отнимете у них отца. А потом, что убьете мать. И из-за вас семейство Ситникова перестало выезжать на море, а вместо этого пряталось на даче, никому не сообщая, где она находится.

– Это бред, натуральный, болезненный бред! – не желала сдаваться Эльвира Игоревна.

– А когда жена Ситникова уехала в длительную командировку, вы отчего-то решили, что это ваш звездный час, развелись с супругом и кинулись на штурм Ситникова. Еще немало осталось в живых свидетелей этого безумства, – приврал немного Саня. Впрочем, и не приврал, свидетели наверняка были, просто он их еще не разыскал.

– Это неправда!

– Что неправда, ваш развод или то, что вы надеялись развести с женой Ситникова?

– Мы с мужем развелись из-за несходства характеров. И вообще вас это не касается! Это наше личное дело!

– Разумеется. А то, что ваш муж угрожал Ситникову, строчил на него жалобы и доносы, это личное дело вашего мужа и Ситникова. Кстати, его пасквили все еще хранятся в архивах. Правда, в них ослепленный ревностью гражданин Кавинский во всем обвиняет несчастного Алексея Родионовича, называя его аморальным, развратным типом.