Перстень Григория Распутина - Юлия Алейникова

– Ребята! – тихонько зашипел Толик, отчаянно маша рукой. – Вон он!

Все трое, как вспугнутые воробьи, слетели с ящиков и ринулись в заросли.

Возле задней двери ресторана топтались два мужика.

– Ругаются, что ли? – с прищуром глядя на парочку, спросил Боря.

– Вроде того.

Тощий, плохо выбритый мужик, в засаленной кепке и неряшливом халате, толкал в угол дворика того, что пониже и поприземестее.

– Который из них Тихон? – шепнул Родион, наблюдая за происходящим.

– Тот, что повыше, – пояснил Толик.

– Ну и морда, сразу видно, бандит, – пробормотал Боря.

– И ничего и не видно, – не согласилась Лида, по-женски внимательно разглядывая Тихона. – Если его побрить и переодеть – будет обычный человек. И даже, может, симпатичный. Между прочим, он на актера одного похож, забыла фамилию.

– На какого еще актера? Совсем с ума сошла? Чисто бандитская морда! – не согласился с ней Боря.

– Вспомнила, на Абрикосова!

– На кого? Да ничего подобного!

– Тише вы! – цыкнул на них Родион. – Дайте послушать.

Ребята опомнились и замолчали, вытянув шеи.

– Я тебя, Прошка, предупреждал? – тихо гудел в ухо придавленному к забору приятелю Тихон. – Не суйся? Предупреждал. Говорил, что по морде получишь? Говорил. А ты что же?

– Ты пакши-то свои прибери, Тиша, прибери, – пытался вырваться приземистый, не очень-то пугаясь, – и не больно-то выступай. Или ты забыл, что денег должен? Кривой велел передать, что, если до конца недели денег не зашлешь, он тебя на перо посадит! Понял? Тут уж тебе никакая баба не понадобится.

– Ты за меня не волнуйся, с Кривым я сам разберусь. А вот ты к Клавке близко не смей подходить, а то я сам тебя на перо посажу. Понял, боров? Думал, теплое местечко присмотрел?

– Ты, Тиша, не бузи, я, между прочим, к тебе по делу шел, – вертясь в углу как уж на сковородке, проговорил приземистый. – Кривой тебя сегодня вечером ждет с деньгами. Велел передать, чтобы не опаздывал и принес все до копейки, он ждать не любит.

– Приду, не трепыхайся. Я одну вещицу толкнул, так что деньги будут, а ты не забудь, что я тебе посоветовал, а то ведь Кривой не поможет. – Тихон разочек тряхнул своего гостя головой о забор, так что тот едва не завалился, и, сунув руки в карман, весело насвистывая, двинулся назад в ресторан.

– Ну, чего скажете? – отползая за угол, спросил Толик.

– Точно он, вот зуб даю, что он! – горячо заговорил Боря. – И деньги ему, вишь, позарез нужны были, и вещицу он какую-то толкнул, и человека зарезать может!

– Да, похоже, – задумчиво проговорила Лида. – Только знаете, ребята, хватит нам в сыщиков играть, я предлагаю пойти в уголовный розыск и все рассказать.

– Согласен, – поддержал ее Толик. – С этим типом шутки плохи, не дай бог засечет, хана нам. Поиграли в следопытов и будет. Что думаешь, Родь?

– Согласен, – после недолгой паузы проговорил Родион.

– Ладно, только давайте завтра пойдем, вдруг еще что-то от Сеньки услышим, – предложил Боря. – Он же обещал, да, Родь?

– Да. Ладно, завтра. А за Тихоном этим следить не будем. Лида права, это опасно, да и спугнуть его можем. – И ребята обратным маршрутом выбрались с территории вокзала.

Вечером, когда ребята, как обычно, сидели на крыше своего любимого дровяного сарая, к ним прибежал перепуганный мальчуган лет восьми и, с трудом переводя дух, сообщил:

– Родя, тебя там этот зовет, Сенька, в общем, он за углом ждет. – Мальчик сглотнул, утер пот и добавил тревожным шепотом: – Только ты, Родь, не ходи, он наверняка драться будет!

Ребята переглянулись. А Родион, смело спрыгнув с сарая, поспешил на встречу с Сенькой.

– Ну что, узнал что-нибудь? – подбегая к одиноко сидящему на лавочке под липой Сеньке, спросил Родион.

– Для начала, здравствуйте, молодой человек, – по-взрослому, с едва заметной иронией проговорил Сенька.

– Здорово, – спохватился Родион и после секундной заминки подал хулигану руку.

Сенька после такой же заминки ее пожал.

– Ну что, узнал что-нибудь? – повторил свой вопрос Родион.

– Про жида ничего. – доставая из-за уха папиросу и прикуривая, сообщил Сенька. – А вот что касается второго, Тихон Карякин его зовут, кое-что выяснил.

– Ну?

– Да ты остынь, а то вон пар из ушей валит, – солидно притормозил его Сенька. – На днях Тихон колечко какое-то толкнул одному барыге.

– Колечко? Барыге? – подскочил на скамье Родион. – Какое, кому?

– Ну, ты даешь! – усмехнулся Сенька. – Так я тебе и сказал, чтоб Тихон твой по мою душу пришел. Он, знаешь, калач тертый, шутить не будет. И вот еще что, – поднимаясь с лавки, добавил Сенька, – о наших с тобой делах никому ни слова. Понял? И ребятам своим передай. Если что, я тебя знать не знаю. Ясно?

– Да.

– Считай, что я тебе должок вернул, – загадочно добавил Сенька.

– Какой еще должок? – Родион во все глаза смотрел на хулигана.

Сенька немного помялся, но все же объяснил:

– Когда родителей арестовали, а нас с дедом в подвал выкинули, нам жрать было нечего. Все ценное из дома выгребли, у деда была крошечная пенсия плюс у него с сердцем плохо стало, так вот отец твой помог нам. И с лекарствами, и с деньгами, а потом еще деда сторожем в соседнюю поликлинику устроил, приятель там у него какой-то работает.

– Дядя Саша.

– Не знаю. В общем, должок я вернул, и обо мне больше ни слова. Дальше менты сами во всем разберутся.

– Ну, что ж товарищи! – весело потер руки майор Колодей. – Давайте обсудим результаты. Кто что вчера накопал, пора бы нам уже сузить круг подозреваемых.

Хорошее настроение майора ободряюще подействовало на подчиненных. Вася покинул свой стул в дальнем углу кабинета. Яков переместился с дивана к столу майора. И только маловпечатлительный Игнат Петрович остался где сидел, на своем обычном месте возле майорского стола.

– Ну, товарищи сыщики, кто хочет отчитаться?

– Да, можно и отчитаться, – хлопая старенькой кепочкой по коленке, согласился Игнат Петрович. – Отпали у нас с Васей Пронина и Щукина. С медсестрой и так все было ясно, ни мотивов, ни улик, а тут еще выяснилось, что у соседки с нижнего этажа ребенок маленький ветрянкой болеет, температура была высокая, так Щукина к нему каждые десять-пятнадцать минут забегала, пока мать с работы не пришла. Ну а Пронина в тот день с товаркой своей на работе подралась.

– Чего? Кто? – удивился Яков.

– Пронина, та, что из заготартели, у которой муж умер в больнице, скандалистка, – напомнил ему, не поворачивая головы, Игнат Петрович. – Подралась, да так душевно, что из шланга пришлось разливать, – усмехнулся Игнат Петрович. – Да и то я еще синяк под глазом разглядел. Как рассказали мне работники артели, Пронина баба мерзкая, но работящая. Связываться с ней никто не рискует, загрызет. А та, с которой она подралась, новенькая. И тоже палец в рот не клади. Раньше-то у Прониной муж в учете сидел, с ней связываться побаивались, вдруг муж зарплату неправильно насчитает, а теперь муж помер и авторитет ее малость упал, а новенькой и вовсе до лампочки. Из-за чего сцепились, никто не помнит, но факт есть факт. Пронина девятнадцатого числа вечером была на работе, ушла только в начале восьмого, сохла. Остается Оганесян.