Сосны. Последняя надежда - Блейк Крауч

– Пэм? Боже, что ты тут…

– Несколько часов назад я услышала ваши крики и увидела, как аберы загнали вас в шерифский участок, – объяснила из темноты Памела. – Я так рада видеть, что вы оба невредимы, ты даже не представляешь! Это была хитрая идея – запереться здесь, Тереза.

Миссис Бёрк ожидала, что ее глаза хоть до какой-то степени приспособятся к темноте, но по-прежнему не могла различить даже собственную руку, поднесенную к лицу.

– Я не совсем понимаю, что случилось здесь вчера ночью, – продолжила ее собеседница. – Твой муж показал горожанам аберов?

– Он рассказал им все, – ответила Тереза. – Об аберах. О наблюдении. Про то, что они попали в будущее через две тысячи лет. Что мы – единственные, кто остался в мире.

– Так он действительно это сделал? Вот мерзавец… Эй, не смотри на меня так!

Тереза ощутила, как в основании затылка словно бы стягивается холодный узел.

– Здесь же темно, как в яме, – сказала она.

– Да. Темно. Но я вижу, как ты держишь Бенджамина в объятиях и таращишься в темноту примерно в том направлении, где я сижу. И мне не нравится…

– Как ты нас видишь?

– Это называется очки ночного видения, Тереза, и это не первый раз, когда я разглядываю тебя сквозь них.

– О чем она говорит, мама? – подал голос ребенок.

– Бен, я не… – начала объяснять миссис Бёрк, но Памела перебила ее:

– Бенджамин, я говорю о том случае, когда застала твоих мать и отца тайком выходящими из вашего дома на Шестой улице, после наступления темноты. Ты же знаешь, это строго запрещено.

– Не говори так с моим сыном! – прикрикнула на нее запертая в камере пленница.

– Не говори так с женщиной, которая целится в тебя из оружия двенадцатого калибра, – послышалось из-за решетки.

На миг наступило полное молчание. Тереза пыталась представить себе эту картину – Пэм сидит в полной темноте перед их камерой, надвинув на глаза очки ночного видения и наведя на них с Беном дробовик.

– Ты наставляешь оружие на моего сына? – Миссис Бёрк пыталась спросить это невозмутимо, но голос ее дрогнул, выдавая нарастающие в ее душе ярость и страх.

– Я собираюсь пристрелить и его тоже.

Силы окончательно покинули Терезу. Она привстала на колени и попыталась заслонить Бена своим телом.

– Да на здоровье! – хмыкнула Памела. – Мне надо всего лишь… – она словно бы немного переместилась, так как голос ее теперь звучал из другой точки, – … встать и пройти к другой стороне камеры. Тогда у меня опять будет четкий прицел.

– Зачем ты это делаешь? Ты же мой психоаналитик! – попыталась разговорить ее запертая в камере женщина.

– Я никогда не была твоим психоаналитиком.

– О чем ты говоришь?

– Мне действительно жаль, Тереза. Ты мне нравилась. Я наслаждалась нашими сеансами. Я хочу, чтобы ты знала: в том, что произойдет сейчас с тобой и с твоим сыном, нет ничего личного. Ты просто имела несчастье быть замужем за человеком, который уничтожил этот город.

– Итан ничего не уничтожал. Он просто сказал всем правду.

– Он не должен был этого делать. Правда может быть опасна для слабых умов.

– Ты же знала, верно? – спросила миссис Бёрк. – Ты все время это знала.

– Что? Правду о Заплутавших Соснах? Конечно, я знала. Я помогала строить этот город, Тереза. Я была здесь с самого начала. С первого дня. Это место – единственный дом, который у меня когда-либо был, и твой муж разрушил его. Он разрушил все.

– Итан не открывал ворота. Он не отключал ограждение и не впускал чудовищ в долину. Это сделал твой босс.

– Мой босс, Дэвид Пилчер, создал этот город. Каждый дом и каждую дорогу. Он лично выбрал каждого из жителей, каждого члена команды. Без него вы все были бы мертвы уже много столетий. Как ты смеешь сомневаться в человеке, который дал тебе такую жизнь?!

– Пэм, прошу тебя! Мой сын ни за что это не в ответе. Ты это знаешь.

– Ты не понимаешь, милая. Дело не в том, чтобы возложить на тебя или Бена ответственность за действия Итана. Я далека от этого.

– Тогда чего ты хочешь? – Тереза чувствовала, как к ее горлу подступают слезы. В душе у нее нарастала паника.

Сын уже плакал, содрогаясь в ее объятиях.

– Все, чего я хочу в данный момент, – это причинить боль твоему мужу. Ничего более, – ответила Памела. – Если он еще жив, он, в конце концов, явится сюда, разыскивая вас. И знаешь, что он найдет?

– Не надо этого делать, Пэм.

– Он найдет вас двоих мертвыми – и меня, сидящую здесь. Ждущую. Я хочу, чтобы он узнал, что я сделала с вами, прежде чем убью его.

– Но послушай…

– Я слушаю. Но прежде, чем ты начнешь говорить, спроси себя: действительно ли ты веришь, что сможешь заставить меня передумать?

И тут Тереза услышала едва различимый звук из другого конца коридора, откуда-то из вестибюля. Как будто хрустнул осколок стекла. «Пожалуйста, пусть это будет абер! – взмолилась женщина. – Пожалуйста…»

– Большинство жителей этого города погибли прошлой ночью, – произнесла она вслух. – Я даже не знаю, сколько нас осталось.

Вдалеке снова звякнула стекляшка, и Тереза слегка повысила голос:

– Что бы ты ни чувствовала по отношению к моему мужу, как тебе вообще могла прийти в голову мысль о том, что убийство нас двоих, сумевших выжить, пойдет на пользу нашему виду?! Человечество и так на грани вымирания!

– Ого, это важное замечание, Тереза! – отозвалась Памела. – Я не подумала об этом.

– Правда?

– Нет. Я просто шучу. Мне наплевать. – Судя по звукам, Пэм дослала патрон в ствол. – Я обещаю, что не заставлю вас страдать. И – хочешь скажу тебе честно? Потрать секунду, чтобы увидеть в этом хорошую сторону. По крайней мере, вы двое умрете не от когтей аберов. Так вы ничего не почувствуете. Ну, может быть, и почувствуете что-то, но все закончится раньше, чем вы это осознаете.

– Он же ребенок! – закричала миссис Бёрк.

– Ах да, чуть не забыла – ты не бросишь мне ключ от камеры, прежде чем…

Внезапно все помещение озарила вспышка выстрела. Грохот был оглушительным. «Мы мертвы, – подумала Тереза. – Она это сделала».

Но она все еще могла думать. И по-прежнему сжимала сына в объятиях. Она приготовилась к боли, но боль не пришла. Кто-то громко звал ее по имени: человеческий голос доносился до нее сквозь звон, стоящий у нее в ушах, и казалось, что ее зовут со дна глубокого колодца. Снова вспыхнула искра, на миг явившись светлой точкой среди тьмы. «Это и есть свет в конце тоннеля? – гадала Тереза. – Может быть, я умерла и теперь лечу к этому свету? И мой сын со мной…»

Новая искра, но на сей раз свет не погас. Он становился ярче и ярче, пока язычок пламени не затанцевал на пучке высушенного мха. Над огнем поднялся дымок: Тереза почувствовала его запах и увидела руки, поднявшие горящий трут с пола. Огонь озарил самое грязное из лиц, виденных ею в этой и прошлой жизни. Кудлатая борода, обрамляющая это лицо, должно быть, росла годами.