Символ веры - Александр Григорьевич Ярушкин

На высоком матово-белом лбу прорезались морщины, в карих, обычно мягких, с едва уловимой усмешкой глазах поселилась тревога. Настроение передалось и Петру.

— Я тебе вчера говорил о решении комитета усилить бдительность в связи с приближением карательной экспедиции, — негромко произнес Кроткий. — Так вот, чтобы предупредить возможные провалы, постановили начать наблюдение за явочными квартирами жандармерии.

— По тем адресам, которые назвал казненный Лежнин?

— Да… Утром пойдешь на мельницу к Иннокентию. Будете вместе с ним и Капитоном присматривать за одним домишкой по Межениновской. В детали тебя посвятит Каменотес. Помнишь Андрея Полтарыхина? Сам к нему не ходи, направь Капитона.

— Ясно.

Взгляд Ашбеля погрустнел.

— Ты чего? — насторожился Петр.

— Попрощаться хочу, долго теперь не увидимся.

— Уезжаешь?

Исай покачал головой:

— Глаза полиции намозолил. Особенно во время последней стачки. Да и наш старший приказчик, Вася Тихий, по-моему, наушничает… Короче, ухожу на нелегальное.

— На «технику»? — догадался Петр.

Кроткий задумчиво пригладил острую черную бородку, улыбнувшись, одними глазами, подтвердил предположение товарища.

3

Помощник управляющего Кабинетским имением Шванк приехал затемно. Платон Архипович пригласил раннего гостя за стол, но Шванк к еде не прикоснулся, потягивал горячий чай из стакана в массивном серебряном подстаканнике. Збитнев, любивший завтракать плотно, протянул укоризненно:

— Что ж вы, Максимилиан Пирсович, расстегайчик отведайте. Осетрина отменная.

Шванк ответил:

— Благодарствую. Не в моих правилах с утра сытно кушать.

— Хозяйку обидите.

— Благодарствую, — повторил Шванк. — Привычек не люблю менять.

Артемида Ниловна приложила руки к пышной груди:

— Неужто расстегайчики невкусные получились?

Столько огорчения прозвучало в ее словах, что Шванк все же

уважил хозяйку. Отщипнул кусочек пирога, пожевал. Поднял глаза на пристава:

— Труп я распорядился поместить в ледник.

Артемида Ниловна поперхнулась чаем и торопливо поднялась из-за стола:

— Вы уж поговорите. А я вам что-нибудь соберу в дорогу.

Проводив хозяйку взглядом, Шванк опять глянул на пристава:

— Урядник ваш благополучно вернулся?

— Понятия не имею, — сдвинул брови Збитнев. — А что? Пьян был?

— Как мужик.

Платов Архипович усмехнулся:

— Похоже, нам всем скоро придется менять привычки.

— Ничто не должно влиять на модус вивэнди цивилизованного человека, — бесстрастно отозвался Шванк.

— Не скажите, любезный Максимилиан Пирсович. Не случайно правительство ввело военное положение во всех уездах, прилегающих к линии Сибирской железной дороги. Русский мужик тяжел на подъем, да если вдруг расшевелится… Участившиеся случаи самовольной порубки леса во вверенном вам имении — только начало…

— Имеете в виду убийство объездчика?

— Конечно.

— Ну, — не согласился Шванк, — для Сибири это обычное происшествие. Помните, Некрасов писал…

Збитнев недовольно покрутил ус:

— Поэты — сословие вредное. Стихов не читаю.

— А напрасно, — опять не согласился Шванк. — Среди поэтов попадаются люди с метким глазом… Вот этот Некрасов… Позволю напомнить… — Бесстрастно, будто давая отчет, Шванк процитировал: — Там гробовая тишина, там беспросветный мрак. Зачем, проклятая страна, открыл тебя Ермак?

— Вы, Максимилиан Пирсович, прямо как наш уважаемый учитель Николай Николаевич. Он, я о Симантовском говорю, тоже все вольнодумцев цитирует.

Сравнение Шванку не понравилось. Он суховато поморщился и ответил:

— Просто у меня трезвый взгляд на вещи.

— Хороша гробовая тишина, — хмуро хмыкнул Платон Архипович. — Весь Алтайский горный округ бурлит. Там имение разгромили, тут старосте бока намяли…

Шванк равнодушно улыбнулся:

— Лес рубят — щепки летят.

Збитнев всем корпусом повернулся, посмотрел на настенные часы.

— Что-то Рогов задерживается.

— Обычная российская расхлябанность, — констатировал Максимилиан Пирсович.

Фельдшер ввалился в расстегнутом полушубке, не раздеваясь, плюхнулся на диван.

— Извините, господа. Дорогу замело к чертовой матери! Еле добрался.

Шванк покосился на его обрюзгшую физиономию, но ничего не сказал. Пристав предложил:

— Чайку горячего?

— Не приемлет душа. Лучше водки.

Платон Архипович достал из буфета графинчик, хотел налить и Шванку, но, перехватив его взгляд, передумал. Рогов опрокинул рюмку, посопел и принялся жевать расстегай.

— Теперь будем дожидаться урядника? — посмотрел на пристава Шванк.

Фельдшер, продолжая жевать, воскликнул:

— Чего его дожидаться? Он у ворот, в санях сидит.

— Тогда в путь, господа? — направляясь в прихожую, проговорил Платон Архипович. — Пока погода благоприятствует.

Натягивая на плечи шубу, Шванк попросил пристава:

— Вы бы послали урядника за Ярцевым? Он в кабаке ждет. Выйдя на крыльцо, пристав крикнул:

— Федор Донатович, быстро за Ярцевым в кабак! Саломатов вскинулся, хлестнув застоявшуюся лошадь.

Фельдшер хохотнул негромко:

— Рискуете, Платон Архипович! Пускать козла в огород… Но урядник вернулся быстро, хотя и явно повеселевший.

Фельдшер упал в свою кошевку, Збитнев устроился за урядником, Шванк ткнул объездчика в спину:

— Трогай!

Пурга улеглась, оставив после себя заметенные снегом дороги. Солнечные лучи, отражаясь от снега, слепили глаза. Тяжело всхрапывая, лошади неслись напрямик. В лесу Ярцев безошибочно свернул на просеку, на которой вчера повстречал Степку Зыкова.

— Далеко еще? — спросил пристав.

— С версту, — отозвался объездчик.

Вскоре санный поезд, петляя меж сосен, выкатился к оврагу.

— Здесь, — махнул рукой Ярцев. — А сани Татаркина вон там стояли, я место вешкой отметил.

Оглядывая заснеженную поляну, фельдшер Рогов ворчливо протянул:

— И стоило сюда тащиться…

Збитнев тоже досадливо крякнул:

— М-да! Боюсь, осмотр места происшествия мало что даст. Вчера-то ты, Сергей Флегонтович, чего-нибудь здесь узрел?

— Чего узреешь? — развел руками объездчик. — Приехал, тут уже все замело. Одни хлысты были видны. А сейчас и их скрыло.

Збитнев проследил за его взглядом и поинтересовался:

— Много нарублено?

— Штук тридцать.

— Как же это Татаркин обмишулился? — недоуменно повел плечами Платон Архипович, уставившись на торчащую из сугроба вешку.

Урядник привстал в санях:

— Слышь, Флегонтыч, ружьишко-то хоть было при нем?

— Было, — мрачно подтвердил Ярцев. — Он же сюда специально ехал. Хотел подстеречь порубщиков.

Збитнев раздумчиво произнес:

— Степка говорил, что Татаркин ничком лежал. Ударили его по затылку. Стало быть, не очень опасался задержанных.

— Выходит так, — согласился объездчик. — К кому попало спиной не повернешься. Служба-то у нас рисковая, глаз да глаз нужен. А Татаркин сроду осторожный…

— Когда ты подъехал, он еще теплый был? — спросил у объездчика Платон Архипович.

— Кажись, теплый, — насупился Ярцев. — Я ж его переворачивал, он еще не начал коченеть.

— Долго мы здесь будем? — повернувшись к приставу вполоборота, безразличным тот поинтересовался Шванк.

Скрывая раздражение, тот ответил:

— Сколько понадобится.

Не уловив настроения начальника, Саломатов глуповато разулыбался:

— А че здесь делать-то? Не видно ни шиша.

Платон Архипович кольнул его взглядом из-под сведенных бровей:

— Ты, братец, вместо того чтобы