Пропуск с красной печатью - Александр Тамоников

Машина на проселке появилась внезапно, вспыхнули фары! Видимо, из леса она вышла с погашенными огнями, миновала кустарник, а когда возникла в сорока метрах от шоссе, водитель включил дальний свет. Рычал изношенный мотор, машина прыгала по ухабам. В полумгле очерчивались контуры отечественного «УАЗа». Окна были заляпаны грязью. Полицейские насторожились, вскинули автоматы. Кто-то отступил за патрульную машину, кто-то бросился к месту слияния дорог с поднятой рукой. Микроавтобус не собирался останавливаться – он шел на прорыв! Резко вывернул с проселка на трассу – благо в этот момент здесь не было попутных машин, и из раскрытого окна со стороны водителя загремели выстрелы – работал пистолет Макарова. В полицейских рядах вспыхнула паника. Отпрыгнул один, бежавший навстречу, – его чуть не протаранили. В ответ вспыхнула беспорядочная стрельба. Сидящий в полицейской машине орал в рацию: «Это Третий! Банда пытается прорваться!» Заводились двигатели патрульных «УАЗов». Полицейские выбегали на дорогу, стреляли из автоматов. С треском отвалился задний бампер. Микроавтобус уже катил по шоссе, виляя во все стороны, набирал скорость. Но изношенный двигатель не позволял разогнаться, машина удалялась довольно медленно. Потерь в скоротечной стычке не было, водитель стрелял наобум. Стражи правопорядка на бегу запрыгивали в свои машины. У одного сорвалась нога, его отбросило к обочине, он кричал от боли, зажимая сломанную голень. Две патрульные машины уже неслись за чадящим микроавтобусом. Пронзительно ревела встречная машина – водитель не мог понять, что творится перед ним, резко сдал к обочине, затормозил.

Со стороны «Энергии» к развилке неслась машина ВАИ. Запоздало обнаружили переполох у себя в тылу. С ревом ушли в отрыв, кинулись догонять полицейских. У места слияния с проселочной дорогой никого не осталось. Только метрах в семидесяти стонал полицейский, заработавший открытый перелом. Вряд ли он обращал внимание на происходящее вокруг, поэтому не увидел, как зашевелились невнятные образования под откосом слева от проселка и поднялись шесть фигур – какие-то лешие, измазанные в грязи, облепленные листвой. Они одновременно перебежали дорогу, скатились с обратной стороны и, не останавливаясь, побежали дальше – к перелеску, до которого было метров семьдесят…

А погоня уходила своей дорогой. Микроавтобус уже не мог выдерживать конкуренцию – скорость падала. Полиция висела на хвосте, кавалькаду догонял джип. Водитель не собирался кончать жизнь самоубийством, надо было отвлечь противника от основных сил, извернуться и сбежать. Но все пошло по-другому. Полицейский стрелял с подножки патрульной машины, умудряясь это делать одной рукой. Микроавтобус вилял, подставлял бока, и одна из пуль пробила бензобак! Салон воспламенился, как картонная коробка, лопнуло заднее колесо. Микроавтобус стало швырять по проезжей части. Пламя перекинулось на кабину, было слышно, как кричит от боли водитель. Объятый пламенем микроавтобус по диагонали помчался к обочине, нырнул в кювет…

Полицейские выпрыгнули из остановившихся машин, побежали, вскидывая автоматы. Микроавтобус валялся под откосом на боку. Огонь пошел на спад, но из окон еще вырывалось пламя, а из кабины выползал водитель. У него горели ноги. Он надрывался воем, хрипел. Приземистый, крепкий, в свете фонарей мелькало бронзовое от загара лицо, искаженное судорогой. Водитель перевернулся на бок, обрисовалась рука с пистолетом, который он пытался наставить на противника. Полицейские искушать судьбу не стали – прогремела короткая очередь. Водитель выронил пистолет, испустил дух. Кто-то бросился к нему сбивать пламя – сгорит же, как опознаешь? Остальные обступили микроавтобус. Там не было ничего, кроме мешков с картошкой, рассыпавшейся при падении. Часть груза уже занималась – картошка чернела, обугливалась.

– Жареная картошка, – ухмыльнулся один.

– Не жареная, а печеная, – возразил другой. – Но тоже неплохо.

– Мужики, здесь нет никого! Этот парень был один! – ахнул третий.

Страшная догадка охватила не очень смышленые полицейские головы. Они растерянно переглядывались. Люди в джипе раньше сообразили, что их обвели вокруг пальца. Этот парень просто отвлекал на себя внимание, а вся банда уже перебралась через дорогу и уходит из заблокированной зоны! Ругаясь, люди прыгнули в джип, машина развернулась. Офицер кричал в рацию, что все – кретины, надо немедленно бросать силы на другую сторону дороги, пока есть возможность схватить преступников…

А диверсанты уже вбегали в лес. Отдышались, шли быстрым шагом. Все слышали отдаленную стрельбу, догадывались, что произошло с Никитой Кургашом. Умирать он вроде не планировал, сам вызвался отвлечь внимание кацапов, был уверен, что сможет обмануть «тупоголовых ментов». Значит, не судьба.

– Бедняга, – пробормотал запыхавшийся Романько, – земля ему пухом…

– Не будем расстраиваться, хлопцы… – выдохнула идущая спортивной ходьбой Белла. – Все там будем. За святое дело человек умер…

Гальский подгонял свою поредевшую команду. Вырвались из кольца – это славно, но что-то подсказывало, что неприятности еще не кончились. Эта местность не была избалована человеческим присутствием. Свалки, какой-то разорванный лес. Блага цивилизации были явно не здесь. За первым массивом по правую руку возникли полуразвалившиеся постройки: две вытянутые – то ли амбары, то ли конюшни, третья стояла отдельно. За ней и поджидала «путешественников» сливающаяся с темнотой «Газель». От машины отделился невысокий плотный человек, заспешил навстречу. Майоры обменялись рукопожатиями.

– Ну здравствуй, Остап Николаевич.

– Добрый вечер, Виктор Михайлович. Надеюсь, для большинства твоих людей он добрый… – Он осветил фонарем бредущих за командиром диверсантов. Смотрелись они, конечно, живописно, Сердюк глухо хохотнул: – А это что за инициативная группа граждан во главе с блондинкой?

– Я уже не блондинка, я хрень какая-то… – пробормотала Белла. Она действительно смотрелась не очень – Баба-яга в тылу врага. – Здравия желаем, господин майор. От лица, как говорится, и живых, и мертвых…

– Двоих потеряли, – объяснил Гальский. – Кургаша и Тамадзе.

– Бывает, – сделал вид, что опечалился, Сердюк. – Им хорошо сейчас на небе.

– Если на небе, то хорошо, – хмыкнул майор, – хотя что-то мне подсказывает…

– Ну да, у смерти есть свои преимущества, – широко зевнул Матиани. – Утром, например, не надо никуда вставать…

– Циничные вы, друзья мои. – Сердюк покосился на висящий за спиной майора рюкзак, не стал ни о чем спрашивать, и так понятно. – В общем, живо все в салон, убираемся отсюда. Минут через десять здесь будет тесно от вертолетов и спецназа. Под сиденьями одежда – подберите себе что-нибудь подходящее, а то на ужасы болотные похожи. Вы – украинские рабочие, возвращаетесь с заработков из Владимира, трудились в строительно-монтажном управлении № 11. Литвина по документам жена Журковича, пусть так и будет. Полагаю, трудности нас поджидают только первые двести километров. Поедем лесами на юго-восток, через Камыши и Ильинку. Дальше можно выехать на трассу. Через Гусь-Хрустальный объедем столичный регион…

«Стая бешеных волков» примчалась на очередное место происшествия через пятнадцать минут. Весь «комплекс мер» решительно не работал! На правоохранительные органы абсолютно нельзя было положиться. Устали? Заработались? Банда вырвалась за «флажки», а в рюкзаке у них пара суперсекретных изделий, от которых, хоть тресни, зависит национальная безопасность государства! И где их теперь искать? В стране, между прочим, 17 миллионов квадратных километров! Люди кипели от злости, а майор Репнин был оголенным проводом, изрыгал закрученные ругательства и несколько раз имел прекрасную возможность вызвать дьявола. Они стояли у скорбных останков сгоревшего микроавтобуса, неприязненно разглядывали в свете фонарей разбросанную картошку, обгоревший по пояс труп. Он был изувечен до неузнаваемости, и все же его узнали. Был такой в списке лиц, изображенных Диной. Кургаш Никита.