Наконец пришла любовь - Мэри Бэлоу

— Наверняка ты хочешь потребовать удовлетворения от этого негодяя, — подсказал Норман.

Женщины дружно ахнули.

Мисс Хакстебл крепче сжала локоть Дункана.

— Ты имеешь в виду дуэль? — уточнил Дункан. — Неужели за время моего отсутствия дуэли стали законными, Норман? Интересный поворот событий. Желаете вызвать меня, Тернер? При таком количестве свидетелей? Включая дам?

— Я… — забормотал Тернер.

— Конечно, желает, — закончил за него Норман, твердо и деловито. — Я буду твоим секундантом. Уверен, здесь не найдется ни одного человека, который не аплодировал бы тебе за столь жесткую позицию по отношению к подлецу, который подверг твою сестру публичному унижению и разрушил твой счастливый брак.

Определенно Норман заслуживает места в палате общин, если, конечно, он не захочет стать актером, подумал Дункан. С таким ораторским талантом он сметет всех на своем пути.

— Здесь есть по крайней мере один человек, который не станет аплодировать столь ребяческому способу уладить старую ссору, — вмешалась мисс Хакстебл. — Что, скажите на милость, уладится, если один из вас вышибет мозги другому? Гораздо разумнее обсудить ваши противоречия наедине.

Повисшее молчание свидетельствовало о том, что ее точку зрения никто не разделяет. Впрочем, она была не совсем одинока.

— Полагаю, вы — мисс Хакстебл, мадам, — сказал Тернер, переведя взгляд на нее, — хотя я не имел счастья быть представленным вам. Вы совершенно правы. Дом миссис Генри неподходящее место для подобных сцен. И я никогда не верил, что насилие что-то решает. К тому же — простите меня, мадам! — я не считаю, что граф Шерингфорд заслуживает такой чести, как дуэль. Он выбрал путь, ведущий в ад, и, насколько это касается меня, может следовать по нему и дальше. Я не испытываю желания сократить этот путь.

Теперь обе юные особы устремили на него обожающие взгляды. Кто-то из дам подавил рыдание. Еще кто-то громко всхлипнул.

Дункан улыбнулся, глядя на Тернера.

— Вы, оказывается, никогда не считали, что насилие что-то решает, — вкрадчиво произнес он. — Можно только восхищаться и уважать столь миролюбивые взгляды. Если вы передумаете, вы знаете, где меня найти, хотя должен предупредить вас, что сэр Грэм Карлинг вряд ли придет в восторг, если в его дом нагрянут два воинственно настроенных джентльмена: безутешный муж, который не верит, что насилие что-то решает, и его родственник, хотя и не брат.

Тернер впился в него глазами.

«Конечно же, я знаю, — безмолвно сказал ему Дункан. — Неужели вы успокаивали себя хотя бы однажды в течение последних пяти лет мыслью, что я не в курсе?»

— Рэндольф, — резко бросил Норман, — подумай о своей бедной покойной жене, подумай о своей сестре.

Дункан посмотрел на мисс Хакстебл.

— Может, пойдем выпьем лимонаду? — предложил он.

— Это было бы неплохо, — отозвалась она, и они направились в столовую, после того как Тернер и его спутницы поспешно уступили им путь.

Было ясно, что собравшиеся в столовой так же жадно наблюдали за стычкой, как и обитатели библиотеки. Их встретили любопытные взгляды и оглушительное молчание, затем все отвернулись и принялись оживленно разговаривать друг с другом.

— Надеюсь, — сказал Дункан, — вы по-прежнему наслаждаетесь публичным ухаживанием, мисс Хакстебл.

— Если эта дуэль состоится, — произнесла она дрожащим от эмоций голосом, — и если прольется хоть одна капля крови, не важно с какой стороны, я лично убью вас.

— Это несколько нелогично, — заметил он. — Я не подозревал, что ваши чувства настолько глубоки.

Она посмотрела на него в упор и продолжила тихим, но прочувствованным тоном.

— Бедняга! — сказала она. — Завтра вы должны нанести ему визит, если он согласится принять вас, и извиниться самым смиренным и искренним образом. Вы причинили ему зло, и, хотя вы не можете изменить прошлое и рассчитывать на прощение, вы могли бы по крайней мере признать, что вы поступили очень плохо и что причиненные вами страдания непростительны. Вы поедете и извинитесь, лорд Шерингфорд.

Он приподнял брови:

— Иначе?

— О, — сказала она, — неужели вам требуются ультиматумы, чтобы вы поступили правильно? Вы должны извиниться.

— Вы одобряете ложь, Мэгги? — поинтересовался он.

— Ложь? — переспросила она. — Нет, хотя я сама не без греха. Но ложь не принесла мне добра.

— И тем не менее вы хотите, чтобы я солгал?

Она недоуменно нахмурилась.

— Если я извинюсь, я солгу, — сказал он. — Я ни о чем не сожалею.

Она на секунду закрыла глаза, ее плечи поникли.

— Глупый вы человек, — сказала она. — Наверное, вы очень любили ее. Но любовь не должна приводить к бесчестью или к страданиям.

— Как вам удалось дожить до тридцати лет и остаться такой наивной? — спросил он.

Ее глаза широко раскрылись.

— Позвольте мне принести вам лимонад.

Только когда граф Шерингфорд забрал пустую тарелку у нее из рук и поставил ее на стол, Маргарет осознала, что она что-то съела, хотя и не могла припомнить что. И ее стакан был пустым. Лимонад? Да, она еще ощущала его вкус.

Она улыбнулась при виде леди Карлинг, которая направлялась к ней, как корабль под всеми парусами, протянув обе руки.

— Дины давным-давно пригласили нас на обед, — сообщила она, поцеловав Маргарет в щеку, — задолго до того, как Агата назначила дату этой вечеринки. Нам только сейчас удалось вырваться оттуда и приехать сюда, и оказывается, мы пропустили все события. Маргарет, дорогая, вы, должно быть, святая. Вынести все это и по-прежнему стоять рядом с Дунканом. Как я понимаю, Рэндольф Тернер не стал вызывать его на дуэль, что удивительно и даже слегка постыдно, хотя я ужасно рада, что он этого не сделал. Мои нервы не выдержали бы такого стресса. Дункан, любовь моя, у тебя нет иного выхода, кроме как смирить гордыню и извиниться. Давно следовало это сделать.

— Он сказал, что не будет, — сообщила ей Маргарет. — Он говорит, что ни о чем не сожалеет.

Его мать щелкнула языком.

— Что ж, Лора Тернер была очень удачливой женщиной, — сказала она. — Дункан, ты не мог бы принести мне немного миндального ликера?

Прошло еще полчаса, большей частью в компании с леди Карлинг и ее приятельницами, прежде чем лорд Шерингфорд снова предложил Маргарет проводить ее домой. Ничему в жизни Маргарет так не обрадовалась бы, хотя она скорее бы умерла, чем сама попросила бы об этом. Она чувствовала себя совершенно измотанной.

Во что она себя втравила? Но что бы это ни было, ей некого винить, кроме себя.

Следует ли ей уведомить его, когда он отвезет ее в Мертон-Хаус, что она приняла твердое решение не выходить за него замуж и что она больше не желает его видеть? У него еще останется время найти другую невесту. В самом деле, как она может согласиться на брак с мужчиной, у которого явно нет совести?