Божьи воины - Анджей Сапковский

— Тех черных всадников, о которых вы спрашивали, — начал голиард,когда они уселись за стол, — в Силезии видели неоднократно. Конкретно, чтолюбопытно, их встречали как под Стшелином, когда убили господина Барта, так и врайонах Собатки, когда погиб господин Чамбор из Гессельштайна. В первом случаеих видел придурок пастух, во втором — пьяный органист, то есть, как легкодогадаться, ни тому, ни другому не поверили. Более достойными доверия я считаюконюхов и машталеров госпожи Дзержки де Вирсинг, торговки лошадьми, на свитукоторой рыцари в черных латах напали и разгромили под Франкенштайном. Естьмного свидетелей этого события. Интересные вещи рассказывают также оруженосцыинквизиции...

— Ты расспрашивал оруженосцев инквизиции?

— Да что вы. Не сам. Через доверенных. Оруженосцы выболтали,что папский инквизитор, преподобный Гжегож Гейнче, уже по меньшей мере два годаведет интенсивные розыски по делу каких-то демонических всадников, разъезжающихпо Силезии на черных конях. Им даже название дали — Рота Смерти, илибиблейское: Демоны Полуденной Поры. И еще их называют... Мстители. Но так,чтобы инквизитор не слышал. Потому что уже давно стало ясно, что Рота Смертиубивает людей, подозреваемых в содействии гуситам, торговле с ними, доставкепровианта, оружия, пороха, свинца... Либо коней, как, например, упомянутая Дзержкаде Вирсинг. Следовательно, черные рыцари наши союзники, а не враги, шепчутся заспиной инквизитора его люди. Зачем их преследовать, зачем им мешать? Благодаряим у нас меньше работы.

— А нападение на сборщика, везшего подати? Как ни говори,предназначенные для войны с гуситами.

— Неизвестно, напала ли на сборщика Рота. Об этом деленичего не известно.

Сталеглазый довольно долго молчал. Наконец сказал:

— Меня интересует, мог ли кто-нибудь после этого нападенияостаться живым.

— Не думаю.

— Ты остался.

Тибальд Раабе слегка усмехнулся.

— Опыт. Я непрерывно или скрываюсь, или убегаю. Так часто,что у меня выработался инстинкт. С того времени, как я покинул краковскую AlmaMaterради бродяжничества, лютни и песни. Вы знаете, как все обстоит, пан Влк: поэт —все равно что черт в женском монастыре, на него всегда все свалят, всегда егово всем обвинят. Надо уметь убегать. Инстинктивно, как косуля. Чуть что, сразуноги в руки, недолго думая. Впрочем...

— Что «впрочем»?

— Тогда, на Черной Порубке, мне здорово повезло. Понос менязамучил.

— Что-что?

— Была в свите девушка, я говорил вам, рыцарская дочка...Никак нельзя было поблизости от девушки, стыдно... Поэтому я пошел опростатьсяподальше, в камыши, к самому озерку. Когда случилось нападение, я сбежал черезболото. Нападавших даже не видел...

Сталеглазый долго молчал.

— Почему, — спросил он наконец, — ты мне раньше не сказал,что там было озерко?

Утопец был очень чуткий. Даже обитая в затерянном средилесов озерке у Счиборовой Порубки, на пустоши, даже в сумерках, когдавероятность встретить кого-либо была практически равна нулю, он вел себясверхосторожно. Выныривая, поднимал волну не крупнее рыбьей, если б не то, чтозеркало воды было совсем гладким, притаившийся в зарослях сталеглазый мог бысовсем не заметить расходящихся кругов. Вылезая на поросший камышами берег,существо едва хлюпнуло, едва зашелестело, можно было подумать, что это выдра.Но сталеглазый знал, что это не выдра.

Оказавшись уже на сухом месте и удостоверившись, что емуничто не угрожает, утопец стал вести себя поувереннее. Выпрямился, затопалбольшими ступнями, подскочил, при этом вода и тина обильно и с плеском полилисьиз-под его зеленого балахона. Уже совсем осмелевший утопец стрельнул водой изжабр, раззявил лягушачью пасть и заскрежетал громко, напоминая окружающейприроде о том, кто здесь командует.

Природа не отреагировала. Утопец немного покрутился средитрав, покопался в грязи, наконец двинулся вверх к лесу. И попал прямо вловушку. Он скрипнул, видя перед собой насыпанный из песка полукрут. Поднесплоскую ступню, попятился, изумленный. Неожиданно сообразил, в чем дело, громкозаквакал и вернулся, чтобы бежать. Однако было уже поздно. Сталеглазый выскочилиз зарослей и замкнул магический круг насыпанным из мешка песком. Замкнув, уселсяна подгнившем стволе.

— Добрый вечер, — вежливо сказал он. — Хотелось быпоговорить.

Утопец — сталеглазый уже видел, что название «водяной»вполне подходит существу, — несколько раз пытался перескочить через магическийкруг — конечно, безрезультатно. Отчаявшись, он энергично тряхнул плоскойголовой., при этом масса воды вылилась у него из ушей.

— Бреек-рек, — заскрипел он. — Бхрекк-кекекекс.

— Выплюнь тину и повтори, пожалуйста.

— Бхрекгрег-грег-грег.

— Изображаешь из себя идиота? Или из меня?

— Куак-квааакс,

— Пропадает талант, господин водяной. Меня не поймаешь. Япрекрасно знаю, что вы понимаете и умеете говорить по-человечески.

Водяной заморгал двойными веками и раскрыл рот, широкий, каку жабы.

— По-человечески... — забулькал он, плюясь водой. — По-человечески,а что ж, могу. Только почему по-немецки?

— Один-ноль в твою пользу. По-чешски пойдет?

— Пожалуй, да.

— Как тебя зовут?

— Если скажу, ты меня выпустишь?

— Нет.

— Тогда иди на хрен.

Какое-то время стояла тишина. Прервал ее сталеглазый.

— Есть кое-что интересное, господин водяной. Я хочу, чтобыты кое-что мне дал. Нет, не дал. Скажем так: открыл доступ,

— И не думай.

— Я и не думал, — усмехнулся сталеглазый, — что тысогласишься сразу. Был уверен, что над этим придется поработать. Я терпелив.Время у меня есть.

Утопец подпрыгнул, затопотал. Из-под его балахона сноваполилась вода, похоже, ее там был солидный запас.

— Чего ты хочешь? — заскрипел он. — Зачем меня мучаешь? Чтоя тебе сделал? Чего ты от меня хочешь?

— От тебя — ничего. Скорее от твоей жены. Она же слышит нашубеседу, она там, у самого берега, я видел, как шевелились камыши и задрожаликувшинки. Добрый вечер, госпожа водяная! Пожалуйста, не уходите, вы будетенужны.

Из-под берега раздался всплеск, словно поплыл бобр, по водепошли круги. Плененный утопец громко загудел. Звук был такой, будто трубитвыпь, погрузившая клюв в тину. Потом сильно раздул жабры и громко заскрипел.Сталеглазый спокойно рассматривал его.