Последний рассвет - Виктор Власов

— Молодчина Хао! — подумал Шини. — Заложил добра, как подобает Бамбуковому мореходу.

Погладив коня по крупу, юноша спрыгнул на землю и радостно побежал к другу, позвал… но что-то не так — тот даже не поворачивался. Вдруг Хаору, всхлипнув, свалился с пня, и в тусклом свете чётко показалась тонкая верёвка, затянутая у того на шее. На тропу вышел человек с бледным злобным лицом, он сжимал два кинжала в руках.

— Попался, — произнесла охрипшим голосом худая женщина, одетая стражником, внезапно появившаяся рядом с мордой Умы. Испуганный конь заржал, выпустив длинные струи пара из ноздрей, затоптался на месте. — Дёрнешься, Асахара прикончит недоумка!

Убрав руку с клинка, Шиничиро признал, что не одолеет двоих, пытаться бежать тоже не имело смысла. Да воины додзё Ампаруа и не из пугливых! В «рыбьем» взгляде бледного убийцы читалась неприязнь, но интуиция подсказала, что жизнь сегодняшней ночью не окончится. Встав прямо и перестав искоса следить за Каори, Асахара сухо подметил:

— Сендэй-то жив, а значит, сестру императора по твоей милости, гадёныш, ждут проблемы. Вы с дружком — шпионы Ямамото!

— Я знать его не знаю, — нервно пожал плечами Шиничиро. — Ну да, какой-то старый пердун из кустов следил за вами… из-за кого, думаете, я замешкался, когда великан Томо шёл к вашей Суа!

— Хочешь сказать, что не знаком с Сендэем? — опасно оскалилась маленькая женщина в доспехе дворцовой стражи.

— Воин из додзё мастера Зотайдо может обмануть? — усмехнулся Шини. — Конечно, может, но смысла нет.

Что-то невероятно тяжёлое ударило сзади по голове, звёзды и месяц тотчас погасли, слившись с беспросветной пустотой.

* * *

Чёрная вода. Рябь и всплески у самого борта, скрипение снастей. Острый запах сырого дерева, смолы. Лёгкий холодный бриз. Тихо падают снежинки на перила, на влажную палубу — тают. Небо чёрно-фиолетовое, наполовину затянутое сплошной облачной пеленой. Другая половина, полосатая от облаков, пронизана крупными серебряными звёздами.

Леди Коридвен стоит на мостике галеона, кутаясь в плотный парчовый халат. Муж дрыхнет у себя в каюте без задних ног. Доволен!

Суа немного не по себе. Надо же, как, оказывается, это просто! Теперь она уплывёт отсюда — в далёкую Европу, и ей всё равно — пусть взбесится брат, постылый, пусть сдохнет хитрый паук, угнездившийся во дворце Тоды — Мотохайдус!

«Леди… я стала леди» — изумлённо повторяет Суа.

Несколько часов тому назад она сбежала из дворца через балкон. По верёвке. Кралась через парк, словно преступница, таилась от взглядов недремлющей охраны. Саюке указала скрытный путь, которым пользовалась сама… Не всё, оказывается, в пределах замка сотворено по чертежам кампаку! Есть многое такое, о чём и Мотохайдус не догадывается. Хитры притихшие до срока сторонники рода Ходзё…

Эдо по ночам не спит. Запоздалые гуляки шастают по улочкам, переваливаясь от стены к стене, горлопанят, дерутся. Падают и засыпают, не дойдя к очередному злачному месту — дома таких не ждут. Стражники подбирают их, очистив карманы, отволакивают в тёплое местечко до рассвета. Улицы освещены фонарями. Особенно светло вблизи усадеб состоятельных самураев и минка богатых торговцев.

Суа старалась держаться в тени. Шла, прислушиваясь к звукам за спиной — чутко, настороже. Она — «лекарка», спешит к больному. Если что…

Всё резче запах рыбы и морских растений, ближе портовые кварталы. Меньше гуляк. Но и опаснее! Шёпот за спиной, смешок… Нет, показалось! Ещё скорее — к тем дальним сходням, там живёт верный человек, что указала Саюке, лодочник.

— Э! Чё несёшь, дай половину! — голос грубый, но молодой. Не ударил молча — не грабитель.

— Мази больному и питьё очищающее, чтобы живот не пучило, — скромно и робко пролепетала «напуганная лекарка» с неприятной дурнинкой в голосе. Асахара в такой ситуации не преминул бы ради убедительности обмана пустить газы, но Суа постеснялась…

— Ф-фу-у! — брезгливо протянул незнакомец. — Иди себе!

Суа не заставила себя упрашивать: горбясь, юркнула мимо невысокого парня, прятавшегося в темноте раскиданных корзин.

Лодочник не удивился посещению его гёка высокородной особой. Скоро собрался и повёл принцессу к причалу, выудил из-под настила свою посудину, влез в неё сперва сам, затем подал руку девушке.

Пока они плыли на тихих вёслах, Суа молчала, звучно стуча зубами то ли от волнения, то ли от холодного ветерка. На условный взмах факелом с галеона ответил вахтенный. Сбросили трап, и по верёвочной лестнице Суа взобралась на высокий, и, словно крыша дома, покатый корабельный борт.

Странного вида люди, эти комодзины! Лохматы, широкоглазы, в каких-то непонятных одеждах, и все — на одно лицо, словно братья! И говорят, как нэко мяукают.

— The captain's whore? — крикнули через борт.

— No, a noble lady's visit, — отвечал лодочник на тарабарском.

— All right! Only noble ladies visit the captain at night! — разразился хохотом вахтенный.

Суа провели в каюту лорда Коридвена. Престарелый сутуловатый вельможа, красный от многолетнего беспробудного пьянства и солёного ветра, долго не мог понять, что за вещицу передала ему эта девка в тряпье, и зачем такую whore ему привезли. Суа пыталась объясняться, но, не зная английского языка, не могла передать тому ничего вразумительного. Она начала злиться. Коридвен, тупя по существу дела, тем не менее, заметил это её состояние и ради развлечения решил понаблюдать, как девчонка себя поведёт.

Она себя повела! Суа потеряла терпение после шестнадцатого раза повторения «Watashi wa ōjo Sua. Watashi wa hinansho o hitsuyō to suru». Молниеносный мягкий толчок в грудину отшвырнул лорда в противоположный угол каюты, на койку.

— Well-well, I like your intentions! — громко откашлялся капитан, воззрившись на разъярённую Суа.

Где-то через час изумлённый Коридвен разобрался в каракулях Саюке, и Суа стала «леди».

* * *

Очнувшись в сырой темноте на деревянном полу, Шиничиро пытался понять, где находится. Пахло потушенными свечами. Услышав кашель друга, спросил:

— Где мы?

— На корабле… У меня ощущенье такое, будто лёгкие высохли, — признался Хаору осипшим голосом и снова закашлялся.

— Моего Уму взяли? — движением запястья выудив из правого рукава одежды кинжал, Шиничиро медленно разрезал верёвку.

— Да… — ответил недовольно Хаору и захлебнулся кашлем. — О ком больше беспокоишься… о коне или о нас?

— Выберусь сам — помогу тебе.

Из соседнего отсека трюма донеслись голоса, нервный женский смех и шелест высохших бамбуковых листьев, в которые были завёрнуты рисовые колобки, сладко тянуло подогретым ароматным вином. Слышался скрип досок над головой, редкие звуки открывающихся и закрывающихся кают, стук чего-то металлического, бесконечно булькало и хлюпало в задраенный иллюминатор, иногда пол вибрировал, а столб, обитый железом, издавал гудение. Освободившись от верёвки, Шиничиро разрезал путы друга. Хаору колотил озноб. Содрогаясь в приступах кашля, он не мог идти, тяжело дышал и всхлипывал, укоряя и себя и друга за неосмотрительность.