Карточный домик - Майкл Доббс

Его внимание обратилось к газете, которую читал мужчина, сидевший за столом в дальнем углу. С такого расстояния Коллинридж не мог разобрать, что там написано, и поэтому он достал очки, водрузил их на кончик носа и принялся всматриваться в строчки. А в следующее мгновение политик разглядел заголовок, и его напускное равнодушие тут же куда-то подевалось.

«ОПРОС ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ НАНОСИТ УДАР ПО ПРАВИТЕЛЬСТВУ», – кричали крупные буквы на первой полосе.

«БУДУЩЕЕ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА НАХОДИТСЯ ПОД СОМНЕНИЕМ, ПОСКОЛЬКУ ЕГО РЕЙТИНГИ ТЯНУТ ПАРТИЮ ВНИЗ. ВСЕ ОПАСАЮТСЯ, ЧТО РЕЗУЛЬТАТ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ ВЫБОРОВ БУДЕТ КАТАСТРОФИЧЕСКИМ».

И это напечатала самая лояльная из газет!

Коллинридж швырнул салфетку на стол, резко встал и зашагал прочь, несмотря на то, что его жена продолжала рассуждать о преимуществах январского отдыха на Антигуа.

* * *

Настроение премьер-министра не улучшилось, когда он вытащил из мусорной корзины испачканную сигаретным пеплом «Телеграф».

– Я узнал об этом за завтраком, Грэм, – раздосадованно сказал он политическому секретарю. – Возможно, последним из всех членов правительства.

– Сожалею, господин премьер-министр. Мы хотели показать вам газету сразу после завтрака, – последовал смиренный ответ.

– Это никуда не годится, не годи… Что, черт подери, это значит?!

Генри добрался до того места в передовице «Телеграф», где на смену плохим новостям пришли предположения и домыслы.

Последние данные о падении рейтинга, полученные после собственного опроса общественного мнения, проведенного партией, могут оказать серьезное давление на премьер-министра. Завтра он произнесет заключительную речь на съезде партии в Борнмуте, которую представители партии ждут с нетерпением.

Сомнения в эффективности курса Коллинриджа возникли сразу после выборов, когда действия премьер-министра разочаровали многих его коллег.

Эти сомнения лишь усилятся после обнародования свежих результатов опроса, который показал, что у премьер-министра сейчас самый низкий рейтинг за последние сорок лет.

Вчера вечером один из ведущих министров заявил: «В Кабинете министров не наблюдается единства, как и в Палате общин. В партии растет раздражение. Наше исходно надежное положение подрывается недостаточной привлекательностью лидера».

В правительстве звучат и более резкие мнения. Высокопоставленные источники начали говорить о том, что партия находится на перепутье. «Мы должны выбрать новый старт, или нас ждет постепенное сползание к кризису и поражению, – заявил один из таких источников. – После выборов мы потерпели ряд совсем необязательных неудач. Мы больше не можем себе этого позволить».

Звучали и более категоричные мнения: «Лидерство Коллинриджа может в любой момент привести к катастрофе всего правительства».

Результат сегодняшних дополнительных выборов в Восточном Дорсете, считавшемся надежным оплотом партии, теперь становится критичным для будущего Генри Коллинриджа.

Премьер-министр уже едва справлялся с яростью. Он страшно покраснел и сжимал в руках газету, точно утопающий, который цепляется за соломинку, однако годы, проведенные в траншеях политики, помогли ему окончательно не развалиться на части.

– Я хочу знать, кто за этим стоит, Грэм, и кто написал статью, – объявил он гневно. – Кто говорил с ними. Из-за кого произошла утечка данных опроса. И завтра я хочу видеть их яйца запеченными на моем тосте!

– Быть может, мне следует позвонить лорду Уильямсу? – робко предложил политический секретарь.

– Лорд Уильямс! – взорвался Коллинридж. – Это у него произошла утечка! Мне не нужны извинения, я желаю получить ответы. И я хочу видеть Главного Кнута. Найди его и приведи сюда, чем бы он ни был занят. Прямо сейчас.

Секретарь собрал все свое мужество перед преодолением следующего барьера.

– Пока он еще не пришел, премьер-министр, могу я предложить вам еще раз взглянуть на вашу речь? Возможно, вы захотите в ней многое изменить – после того, что напечатано в сегодняшних газетах – а у нас совсем мало времени…

– Речь останется такой же. Вплоть до последнего слова. Я не стану выбрасывать превосходный текст, чтобы спастись бегством от поганых псов-журналистов. Они ведь именно к этому стремятся; им нужно, чтобы мы выглядели слабыми и уязвимыми. Так что найди и приведи Уркхарта. Немедленно!

Грэм с покорным видом потянулся к телефону.

* * *

Уркхарт сидел в бунгало и ждал телефонного звонка, но оказалось, что это не премьер-министр, а министр иностранных дел. К большому облегчению Главного Кнута, Уолтон смеялся.

– Фрэнсис, ты Богом проклятый глупец! Вчера ты ушел с одним из моих ящиков, а мне оставил свой. Я получил твои сэндвичи, а ты – экземпляр последних секретных планов по вторжению в Папуа – Новая Гвинея или другую такую же чушь, которую меня заставили подписать на этой неделе. Предлагаю поменяться, пока меня не арестовали за то, что я потерял секретные планы правительства. Я приду через двадцать секунд.

Вскоре Уркхарт уже улыбался и приносил извинения, от которых Патрик лишь отмахнулся. Уходя, он по-прежнему пребывал в отличном настроении и благодарил Главного Кнута, как он сказал, за «исключительно приятный вече-р».

Но как только Уолтон ушел, настроение Фрэнсиса изменилось. Он наморщил лоб, запер дверь и проверил, насколько надежно держит замок, а потом быстро опустил жалюзи на окнах и только после того, как убедился, что никто не сможет за ним подсматривать, осторожно поставил красный ящик на стол.

Осмотрев его самым внимательным образом, политик убедился, что ящик не трогали, выбрал ключ из большой связки, которую достал из кармана, и аккуратно вставил его в замок. Когда крышка открылась, там оказались не документы или сэндвичи, а упаковочный пенопласт, полностью заполнявший весь ящик.

Уркхарт вытащил пенопласт, отложил его в сторону и поставил ящик на торец. Затем осторожно приподнял уголок четырехдюймового хирургического пластыря, которым была заклеена основная часть боковой стенки, и аккуратно сдвинул его в сторону, пока не показалось маленькое отверстие, проделанное в стенке. Площадь этой дырочки составляла не больше двух квадратных дюймов, и ее отделяла от внешнего мира только грубая красная кожа.

Внешне ничто не указывало на то, что кожа прикрывает что-то еще, кроме толстого куска дерева, и Фрэнсис порадовался, что не забыл, как пользоваться стамеской, – умение, полученное им в школе почти пятнадцать лет назад. Углубление было совсем крошечным, не больше двух дюймов, а внутри находился радиопередатчик с миниатюрным ртутным блоком питания японского производства.

Продавец магазина на Тоттенхэм-Корт-роуд, в котором Уркхарт побывал две недели назад, посмотрел на него без малейшего удивления, когда Фрэнсис объяснил, что хочет проверить сотрудника, как ему кажется, нечистого на руку. Он с энтузиазмом принялся описывать возможности оборудования, которое мог предложить. Это простейший, однако один из самых чувствительных передатчиков на рынке, объяснил продавец, способный улавливать любые звуки с расстояния в пятьдесят метров и передавать их на стандартный приемник и магнитофон, включающийся голосом.