Жизнь взаймы у смерти - Марина Болдова

– Аа… да, он же в моей квартире жил. Как-то вылетело из головы! И немку теперь в ней убили. Какое-то черное место! Продать ее к лешему… Только Полинку и Ларочку уже не вернешь…

Алена увидела, как глаза Виктора наполняются слезами. В этот момент он казался ребенком, который ищет у нее защиты. Она чувствовала, что ему совсем не стыдно этих слез, что ему необходимо сочувствие, и расплакалась сама. Они вместе оплакивали потерю, уже утешая друг друга, сбрасывая груз последних событий в бездну, освобождаясь от ненужной теперь злобы и ненависти к убийце, – пусть над ним вершится суд земной. И небесный! Алена знала, очень точно знала, что эта страшная беда – последняя в их жизни. Они переживут ее до конца вместе, до того момента, когда чистые души самых родных женщин ее любимого мужчины обретут покой.

– Я люблю тебя, Шведов, – она смотрела на него серьезно и требовательно. – С этого момента, что бы ты ни делал, где бы ни был, я буду рядом. Сейчас молчи, не говори ничего! Я все про тебя знаю, не спрашивай – как? Знаю, что ты без меня умрешь, я тоже без тебя жить не буду. Знаю, что тебе ни одна женщина не будет нужна, потому что есть я. Я заполню все твое жизненное пространство, и там не останется места ни для кого. Только для нашего ребенка. Твоего сына, дочки, как уж Бог даст. Ты согласен, Шведов?

Алена с удовольствием наблюдала, как меняется выражение лица Виктора: слезы высохли, из глаз исчезло выражение беспомощности. Она видела, как недоверчивость во взгляде уступает место недоумению, а затем радости. Алена широко улыбнулась – на нее восторженно смотрели глаза любимого мужчины.

– Ты… уже?! – он так сжал ее плечи, что послышался хруст.

– Ну не так скоро, Шведов! Я еще не была у врача! – насмешливо посмотрела она на него, будучи уже на девяносто девять процентов уверенной, что да! Сутки пошли, как на еду смотреть тошно. Вроде бы радоваться рано, но с беременностью Лизкой тоже все ясно стало с третьего дня…

– Прошу, присаживайтесь, – Беркутов указал на стулья, сам устроился за своим столом и развернул экран монитора к Максимилиану Эрбаху и Шульцу. – Посмотрите внимательно на этого человека, возможно, что-то в его внешности вам покажется знакомым.

– Нет, впервые вижу, – Эрбах вопросительно посмотрел на поверенного, повторяя вопрос по-немецки.

– Я тоже, – едва глянув на экран, быстро проговорил Шульц. – А кто это?

– Вероятный убийца. И, господин Шульц, может быть, будете говорить по-русски? Вы же прекрасно общаетесь на родном языке вашей матери.

– Петер?! Значит, это правда? – ошеломленный Эрбах перевел взгляд с Беркутова на поверенного. – Но зачем было притворяться?

– Я бы тоже хотел это знать, – добавил Беркутов. – Не могу настаивать на ответах на мои вопросы, но они у меня к вам, господин Шульц, имеются.

– Хорошо, спрашивайте.

– Вы были в курсе причины поездки фрау Эрбах в Россию?

– Да, конечно, я был ее доверенным лицом! Марта приехала в вашу страну искать свою мать. Дело в том, что недавно она нашла в одном из сейфов замка уже известный вам, как я понял, медальон.

– Она мне говорила про находку, но не уточнила, что это медальон! Извините, что перебил, – Беркутов отметил, что Эрбах взволнован.

– Внутри была старая фотография молодой женщины, а на обороте ее имя: Клара Штурм, дата – тысяча девятьсот сороковой год и город – Москва. Она сразу поняла, что это – ее мать. Хотя, нужно отметить, они не очень-то похожи.

– Она сама вам предложила ее сопровождать?

– Да. Именно по причине свободного владения мною русским языком. Хотя я этого никогда не афишировал, – Шульц бросил настороженный взгляд на Эрбаха. – По приезде в Москву она сразу связалась с человеком, который собирал для нее сведения о Кларе Штурм.

– Вы знаете его имя?

– Нет. Марта использовала меня как переводчика лишь в бытовых вопросах. Я понял, что этот детектив владел немецким. Я не знаю причины, по которой она предпочла не посвящать меня в подробности поисков, а после Москвы попросила вернуться в Германию. Что я и сделал.

– То есть вы не в курсе полученных ею результатов?

– Нет! В один прекрасный момент она заявила вдруг, что, выполнив два поручения: купить билеты на самолет до Самары и забронировать квартиру для проживания, я могу быть свободен!

– Могу прояснить этот вопрос, – подал голос Эрбах. – Этого человека нашел ей я. Его имя Алексей Сироткин. Он ведет поисковую группу в одной из социальных сетей, являясь еще и частным детективом. У меня есть его телефон, я еще вчера поздно вечером с ним связывался, и он прислал мне на имейл копию своего отчета Марте. Я могу сбросить ее вам, господин Беркутов.

– Да, спасибо, – Беркутов написал на листке адрес электронной почты.

– Все, готово, – через минуту сказал Эрбах, убирая смартфон в карман куртки. – Во вложениях сканы документов. Сам я не успел толком разобраться, но кое-что мне стало понятно из разговора с Алексеем. Он в архивах переписи населения нашел две семьи с фамилией Штурм, проживавших в то время в Москве. В одной действительно в тысяча девятьсот двадцать втором году родилась девочка Клара. По адресу, увы, уже живут другие люди, никто из соседей семью не помнит. Но в домовой книге есть пометка о смерти матери девочки. Отец Клары погиб на фронте, в документах есть копия уведомления.

– Да, вижу. Мать умерла в сорок втором, похоронка на отца сорок четвертого года.

– Похоронка? Что это? А-а… сообщение о смерти. Да, но о девушке ни слова.

– При оккупации Гродно в июне сорок первого войсками Гитлера Клара Штурм находилась там. Пока неизвестно, к кому она приехала – к родственникам или друзьям. Там же она познакомилась с вашим дедом, они зарегистрировали брак, а двадцать первого апреля сорок второго родилась Марта.

– Да, обо всем этом мне рассказала вчера по скайпу мама. Они с кузиной отца и ее знакомым историком занимаются разгадкой тайны Марты! Вы в курсе, что каким-то образом девочка оказалась в приюте «Лебенсборна»? Да? Очень интересно, как это произошло…

Алексей также мне сообщил, что Клара Штурм была отправлена в заключение после вашей победы. Я так и не понял, что она совершила преступного. После этого о женщине с таким именем нигде не упоминается. Но! Через десять лет в Москве у женщины по имени Клара Шторм родилась дочь. Разница в данных – лишь одна буква в фамилии! Алексей утверждает, что Марта сразу же уверилась, что это все та же Клара. При переводе на немецкий язык обе фамилии пишутся одинаково Sturm. Собственно, он с ней согласился, поэтому далее вел поиски потомков Клары Шторм. Кстати, эта фамилия оказалась более распространенной.

– Женщины наверняка нет в живых, – Беркутов бегло просматривал документы, добытые Сироткиным. – Вижу карту роженицы… Интересно, как же ему удалось получить доступ к такому количеству архивных данных?

– Алексей раньше работал в органах государственной безопасности, господин Беркутов. Он имеет лицензию частного детектива, и его работа стоит весьма дорого. Обратите внимание на адрес, по которому проживала женщина. Алексей в первую очередь направился туда. Я могу пересказать все, что он мне говорил, но, возможно, вы свяжетесь с ним сами? Вот номер его скайпа.