Продавец обуви. История компании Nike, рассказанная ее основателем - Фил Найт

Я учил язык, медленно. Выучил, как будет по-японски «обувь» — гуцу. Узнал, что «доход» по-японски звучит как сайню. Узнал, как спросить, который час, как пройти куда-то, а также выучил фразу, которой часто пользовался: «Ватакуси домо но кайса най цюйте но джо хоу дэс» — некоторая информация о моей компании. К концу пикника я уселся на песок и постарался взглядом пересечь Тихий океан. Я жил двумя разными жизнями, обе из которых были замечательны и обе сливались в одну. Дома я был частью команды — со мной были Вуделл и Джонсон, а теперь и Пенни. Здесь же, в Японии, я был частью команды вместе с Китами и всеми хорошими людьми, работавшими в «Оницуке». По природе я был одиночкой, но с детства отличался в командных видах спорта. Моя психика приходила в совершенную гармонию, когда мне удавалось добиться сочетания времени, когда надо побыть наедине с собой, и времени, затраченного на работу в команде. То есть того, что было у меня сейчас.

Кроме того, я занимался бизнесом в стране, которую полюбил. Первоначальные страхи прошли. Я познал застенчивость японского народа, простоту его культуры, изделий, искусства. Мне нравилось, что они пытались добавить красоты каждой частице жизни, от чайной церемонии до унитаза. Мне нравилось, что по радио каждый день сообщалось, какие конкретно вишни на каком углу улицы зацвели и насколько пышно.

Мои мечтательные раздумья были прерваны, когда некто по имени Фудзимото присел рядом со мной. Где-то за пятьдесят, с поникшими плечами, у него был мрачноватый вид, выдававший нечто большее, нежели просто меланхолию среднего возраста. Похожий на японского Чарли Брауна. И все же я заметил, что он прилагает все усилия к тому, чтобы произвести на меня бодрое впечатление. Он с усилием изобразил на лице широкую улыбку и сказал мне, что любит Америку и что ему очень хотелось бы жить там. Я же ответил ему, что только что думал о том, как сильно я люблю Японию. «Может, нам стоит поменяться местами?» — спросил я. Он печально улыбнулся: «В любое время».

Я похвалил его английский язык. Он сказал, что научился ему от американских солдат. «Забавно, — сказал я, — но свои первые познания в японской культуре я получил от двух бывших американских солдат».

Первыми словами, которым научили его американские джи-ай, были: «Поцелуй меня в зад!» Мы от души посмеялись по этому поводу.

Я спросил его, где он живет, и улыбка сошла с его лица. «Несколько месяцев тому назад, — сказал он, — я потерял свой дом. Тайфун «Билли». Ураган полностью опустошил японские острова Хонсю и Кюсю, смел с лица земли две тысячи домов.

Одним из них, — поделился Фуджмото, — был мой дом». «Мне очень жаль», — сказал я. Он кивнул, посмотрел на воду и сказал, что начал все сызнова. Как поступают японцы. Единственной вещью, которую он, к сожалению, не смог заменить, оказался его велосипед. В 1960-е годы велосипеды в Японии были непомерно дорогими.

Тут к нам присоединился Китами. Я заметил, что Фуджимото сразу встал и пошел прочь.

Я заметил, обращаясь к Китами, что Фуджимото научился английскому от американских солдат, и Китами с гордостью сказал, что он выучил свой английский абсолютно самостоятельно, прослушивая звукозаписи. Я поздравил его и сказал, что надеюсь однажды так же свободно общаться на японском, как он на английском. Затем я сообщил ему, что собираюсь вскоре жениться. Рассказал ему немного о Пенни, а он поздравил меня и пожелал удачи. «Когда свадьба?» — спросил он. «В сентябре», — ответил я. «О, — воскликнул он, — я буду в Америке через месяц после этого, когда с г-ном Оицукой буду на Олимпийских играх в Мехико. Возможно, мы посетим Лос-Анджелес».

Он пригласил меня прилететь и отобедать с ними. Я сказал, что буду очень рад.

На следующий день я вернулся в Соединенные Штаты и почти первым делом, сразу после приземления, положил пятьдесят долларов в конверт и отправил их авиапочтой на адрес Фуджимото. На вложенной визитной карточке я написал: «На новый велосипед, друг мой».

Несколько недель спустя я получил от Фуджимото ответ. Мои пятьдесят долларов были вложены в записку с объяснением, что он запросил у руководства, может ли он оставить у себя присланные деньги, и начальство сказало «нет».

В виде постскриптума было приписано: «Если вы направите их на мой домашний адрес, я смогу оставить их у себя». Так я и поступил. И таким образом завязалось еще одно судьбоносное партнерство.

13 сентября 1968 года мы с Пенни обменялись клятвами на глазах у двухсот свидетелей в епископальной церкви Святого Марка в центре Портленда, у того же алтаря, перед которым были обвенчаны родители Пенни. Исполнился год, почти день в день, с того момента, как мисс Паркс впервые вошла в мою аудиторию. И вновь она оказалась на первом ряду — своего рода первом ряду, только на этот раз я стоял рядом с ней. И теперь она была миссис Найт.

Перед нами стоял ее дядя, служитель епископальной церкви из Пасадены, который отправлял службу. Пенни так сильно дрожала, что не могла поднять голову, чтобы заглянуть ему или мне в глаза. Я не дрожал, потому что смухлевал. В нагрудном кармане у меня было две бутылочки виски, полученные на борту самолета и припрятанные мною после недавней поездки в Японию. Одну я опорожнил буквально перед началом таинства бракосочетания, а вторую — сразу после его окончания.

Моим шафером был кузен Хаузер. Мой юрист, мой напарник. Другими шаферами стали оба брата Пенни, приятель из школы бизнеса и Кейл, сказавший мне за несколько секунд до начала церемонии: «Второй раз вижу тебя таким нервным». Мы засмеялись, а я в миллионный раз вспомнил тот день в Стэнфорде, когда я выступил со своей презентацией перед классом по курсу предпринимательства. Сегодня, подумал я, все похоже. Вновь я заверяю полный зал людей в том, что нечто возможно, что нечто может оказаться успешным. Когда, на самом деле я действительно не знаю. Я говорю, основываясь на теории, вере и собственном бахвальстве, как любой другой жених. Или невеста. И все будет зависеть от меня и от Пенни, сможем ли мы доказать истинность того, в чем поклялись в тот день.

Прием был организован в Садовом клубе Портленда, где дамы местного общества собирались в летние вечера, чтобы выпить дайкири и посплетничать. Вечер был теплым. Небо угрожало дождем, но оно так и не прохудилось. Я танцевал с Пенни. Танцевал с Дот. Танцевал со своей мамой. Перед тем как наступила полночь, мы с Пенни со всеми попрощались, запрыгнули в нашу совсем новую машину: пижонский «Кугар» черного цвета. Я помчал нас к берегу, где мы запланировали провести выходные в пляжном домике родителей Пенни, находившемся в двух часах езды от города.

Дот названивала каждые полчаса.

Неожиданно в нашем офисе началось циклическое чередование приливов и отливов совершенно нового состава действующих персонажей. Рост продаж позволял мне нанимать все больше торговых представителей. Большинство из них были бывшими бегунами и такими эксцентриками, какими могут быть лишь бывшие бегуны. Но когда дело доходило до продаж, все они концентрировались исключительно на бизнесе. Поскольку они вдохновились тем, что мы пытались сделать, и поскольку работали они исключительно на комиссии (по два доллара за пару обуви), они как угорелые носились повсюду, не пропуская ни одного школьного или институтского соревнования по легкой атлетике в радиусе тысячи километров, и их чрезвычайные усилия еще больше увеличивали наши показатели по реализации.