В атмосфере любви - Карен Темплтон-Берджер

— О, небеса! — послышался из коридора громкий женский голос. — Это ты!

С проворством, которое Гвин наблюдала не раз, Алек отступил в сторону, уступая дорогу Мэгги, которая иначе просто смела бы его со своего пути. В следующее мгновение Гвин уже была прижата к широкой груди экономки, укрытой пуховой шалью, а затем отодвинута сильными руками назад так, чтобы серые глаза могли с пристрастием оглядеть ее с ног до головы.

— Господи, детка! — Мэгги ткнула ее пальцем выше локтя, словно мясник, проверяющий упитанность поросенка. — Да в тебе нет и сотни фунтов веса!

— На самом деле целых сто десять фунтов! — возразила Гвин.

— А это на пятнадцать фунтов меньше, чем должно быть при твоем росте, и ты это знаешь, — проворчала Мэгги, укоризненно глядя на Гвин сквозь свои бифокальные очки. — Ты что, сидишь на диете?

— Нет, Мэгги, уверяю тебя, я питаюсь нормально, — сказала Гвин и, пожав плечами, для убедительности добавила: — Просто я не набираю вес, вот и все.

Она заметила взгляды, которыми перекинулись Алек и Мэгги, но сочла за лучшее проигнорировать их. Однако то выражение ужаса, которое появилось следом на лице экономки, игнорировать было невозможно.

— Что ты сделала со своими волосами?!

Гвин не успела ответить.

— Мэгги! — прогремел откуда-то из соседнего помещения грозный голос. — Где вас черти носят?

Похоже, сломанная лодыжка мало что изменила. Во всяком случае, в голосе деда. И в его манере разговаривать.

— Может быть, ты зайдешь к нему прямо сейчас? — предложила экономка, с надеждой в голосе и хитрым блеском в глазах. — Удивишь его…

Гвин перевела взгляд с Мэгги на Алека и помотала головой.

— Нет-нет, я к этому не готова, — сказала она, пятясь к лестнице. — Может быть, потом.

— Он будет в гостиной, — сказала Мэгги, поворачиваясь к той двери, из-за которой вновь загремел голос Поппи. — Когда ты будешь готова.

А когда она будет готова? Уныло размышляя над этим вопросом, Гвин устало двинулась вверх по ступенькам лестницы.

После того как Гвин скрылась из виду, Алек еще добрых десять секунд смотрел ей вслед. Трудно было поверить, что за эти несколько лет она настолько изменилась. Если бы не эти большие глаза, он вряд ли узнал бы ее.

Мэгги права, она слишком худа. Даже девчонкой она не была такой худенькой. А эта короткая стрижка только подчеркивает огромные глаза, так же как и темные круги вокруг них.

Что же произошло? С момента их последней встречи прошло четыре года и один неудачный брак. В сущности, их давно ничего не связывает. И все же пять минут, проведенные в ее обществе, буквально потрясли его.

— Эй, что ты там стоишь как столб? Помоги мне разгрузить машину.

Резкий окрик вернувшейся в вестибюль Мэгги неприятно удивил Алека. Не говоря ни слова, он вышел следом за ней во двор. Тяжелые густые облака уже скрыли вершины гор. Почти невидимые мелкие снежинки, предвестники приближающейся бури, покалывали щеки и расплывались каплями на стеклах очков.

Алек подошел к фургону, на котором Мэгги совершала еженедельные поездки за продуктами и всем прочим. Несмотря на отсутствие постояльцев, экономка продолжала пополнять запасы, которых и так было достаточно для того, чтобы накормить половину штата. «Так, на всякий случай, — поясняла она. — Не хочу быть застигнутой врасплох».

Заглянув в машину, Алек понял, что уж что-что, а быть застигнутой врасплох Мэгги не грозит.

Вынув упаковку бумажных полотенец, он отнес ее в дом и снова вернулся к машине. Снежная крупка с шорохом падала на опавшие листья, которые еще не успели сгрести. Никто не ожидал, что похолодает так рано. Алек не мог припомнить, чтобы снег выпал раньше декабря. Первые заморозки были всего лишь неделю назад.

Алек и Мэгги молча курсировали с грузом между машиной и домом. Наконец Мэгги вскинула на бедро последнюю коробку яиц и захлопнула дверцу пикапа. Алек повернул было к дому, но экономка успела поймать его за рукав.

— Слушай, сегодня утром, когда я как раз собиралась уезжать, был очень странный телефонный звонок. Из Нью-Йорка. От соседки Гвин по комнате. — Она сделала паузу для пущего эффекта и добавила многозначительным шепотом: — Точнее, от ее бывшей соседки.

— Что вы хотите сказать? — спросил Алек.

Из-за тающего на стеклах снега он почти ничего не видел сквозь свои очки.

— Эта Бекки, или Бетси, или как там ее, просила передать Гвин, что тип по фамилии Синелли или что-то в этом роде в конце концов прислал ей последний чек. А поскольку она, то есть Гвин, не собирается возвращаться обратно, то не могла бы я продиктовать почтовый адрес, по которому следует этот чек переслать.

Алек уставился на Мэгги сквозь мутные стекла очков.

— Не собирается возвращаться?

Мэгги поудобнее перехватила коробку с яйцами и направилась к дому. Протопав по ступенькам крыльца, она бросила через плечо:

— Я же не девчонка, чтобы рассказывать небылицы.

Следуя за экономкой на безопасном расстоянии, Алек сказал с улыбкой:

— Я просто переспросил, что сказала эта девушка.

Но когда он поставил в кладовую двадцатифунтовый мешок с рисом, улыбка исчезла с его лица. Он снял очки и, протирая их бумажным полотенцем, рулон которых висел над раковиной, задумался над словами Мэгги и тем, как они связаны с неожиданным возвращением Гвин.

Вообще-то, глупо так беспокоиться о ней. Она уже не ребенок. Однако забота о Гвин стала частью его жизни с того самого дня, когда двадцать лет назад осиротевшая четырехлетняя малышка переступила порог этой гостиницы. И надо сказать, для этого были причины: за всю свою жизнь он не встречал более упрямого и безответственного существа. Все, что она делала, казалось настолько непродуманным, что любой разумный человек мог с первого взгляда предсказать крах ее планов. И хотя Алек никогда не говорил этого Гвин, он был согласен с ее дедом: желание стать актрисой — чистый авантюризм.

Но все же она сделала это. Убежала в Нью-Йорк, как Кэтрин Хепберн в старом кино, ожидая сказочного воплощения своей мечты. Но сейчас не те времена и Нью-Йорк не тот по-доброму сумасшедший город, каким он предстает в голливудском фильме 30-х годов.

Если Мэгги правильно поняла смысл утреннего телефонного звонка, все пошло совсем не так, как рассчитывала Гвин. Алек был удивлен тем, что его отношение к этому неоднозначно. Как прагматик он надеялся, что неудачный опыт заставит ее раз и навсегда понять, что такое реальность. Но, с другой стороны, ему было больно думать о том, какое разочарование она испытала.

— Ты тоже думаешь о нашей девочке?

От неожиданности он резко дернулся и едва не опрокинул батарею из жестяных банок оливкового масла, еще не убранных в кладовую. Мэгги явно обладала способностью читать его мысли.