Жизнь переходит в память. Художник о художниках - Борис Асафович Мессерер

готовясь к рыбалке, и заискивающе спрашивали у Пашки-бакенщика, на что сегодня клюет рыба и какую снасть лучше использовать для ее лова.

Здесь проводил лето композитор Борис Владимирович Асафьев, всегда сосредоточенный на своей работе. А в баньке, в итоге отданной композиторам, одно время жил основатель МХАТа Владимир Иванович Немирович-Данченко. В молодости я запомнил рассказ моего отца о том, как, по просьбе администрации художественного театра, они вместе с Марком Осиповичем Рейзеном везли Владимира Ивановича в Москву на какой-то правительственный концерт, но на непролазных тарусских дорогах сломалась машина, и все вынуждены были заночевать в Климовске.

Фамилии звезд неизбежно перемежаются в памяти с именами тех моих друзей, с кем проходила жизнь, строился нехитрый быт, а вечерами разделялось застолье. Вспоминается образ артиста балета Юры Тарасова, обладавшего очевидным обаянием. Он был своего рода точкой отсчета для всех участников сборищ, на обращении к нему строились все шутки в компании.

В недрах моего сознания обитает образ непутевого молодого артиста балета Сашки Зайцева, совсем простого парня, моего приятеля. Он обладал невероятной мускулатурой и поэтому наравне с Массальским существовал в образе героя-любовника, но не на сцене, а в жизни. Сашка поразил мое воображение рассказом о том, как он привел свою пассию — балерину французского происхождения — в ювелирный салон в Хельсинки и предложил ей выбрать украшение на свой вкус. Он был партнером известных балерин и получал довольно много денег.

Сначала дом отдыха в Поленове был задуман для работников Большого театра, но затем он стал принимать и артистов МХАТа, позже трансформировался в дом отдыха РАБИС, то есть работников искусств в целом. Я вспоминаю его с ностальгией. В то время актерское поселение на берегах Оки имело глубокий смысл в деле помощи людям, чьи судьбы тогда особенно были подвержены превратностям. И дом отдыха становился для кого-то спасительным местом хотя бы на время. Кроме того, там человек ненадолго забывал о трудностях с питанием. Все это не могли не ценить обитатели дома, наслаждавшиеся отдыхом на поленовской земле. Жизнь и молодость брали свое: люди проживали дарованные им дни счастливо. Это парадокс, ведь тридцатые и сороковые, военное и послевоенное время были страшными годами сталинских репрессий и тяжелых испытаний (к сожалению, я не знал в юности, что в 1937 году, когда Фёдору Поленову исполнилось восемь лет, его отец и мать были репрессированы, и Дмитрия Васильевича Поленова освободили только в 1944-м). Забота тогдашнего директора Большого театра Елены Константиновны Малиновской об актерах заслуживает самой доброй памяти.

Постепенно, шествуя по аллее в гору, мы приближаемся к самому поленовскому дому, где нас ожидает замечательное общество дам, приглашенных Наташей Грамолиной. Со всеми ними я был связан по ходу жизни невидимыми нитями дружеских отношений.

Новая встреча оказалась уникальной: благодаря ей сложилась картина жизни прошлого, да и нашего поколения на фоне дома Василия Дмитриевича Поленова.

Дом, как я писал, памятен мне с самого раннего детства. Он всегда волновал мое воображение, и вид его был как-то радостен для меня во все времена. И в детстве, когда здесь располагался дом отдыха — самый яркий мираж моей памяти, и теперь, когда наша компания движется по направлению к нему. Архитектурный облик дома и сейчас производит на меня загадочное впечатление. Он построен В. Д. Поленовым, замечательным художником, но не профессиональным архитектором, по каким-то своим канонам, в него вложена большая строительная мудрость. Ее я неустанно пытаюсь постичь. Хочу сформулировать свои ощущения и с трудом могу это сделать. Только понимаю огромную степень свободы, проявленную Василием Дмитриевичем. Он переосмыслил архитектурную традицию своего времени. Свобода видна в том, как построены необходимые объемы здания, как они состыкованы друг с другом, как естественно прорезаны окна и как архитектурному сооружению придана скульптурная форма. Дом смотрится единым объектом на перекрестке панорамных аллей. Этому служит еще и белый цвет его штукатурки, объединяющий всю конструкцию.

Сбоку от дома расположено так называемое Аббатство — мастерская самого В. Д. Поленова, часть, если можно так сказать, архитектурного ансамбля. Вот как пишет об этом пространстве Фёдор Поленов:

Глядя на сосны мемориального парка, часто думаю о глубине замысла строителя и основателя музея. Совершенство архитектурных форм — налицо. Гармония линий, гармония объемов, гармония цветовой гаммы. Музей красив. И неотделим от теперешнего окского пейзажа, как был неотделим от него восемь с половиной десятилетий назад, когда не было парка, а молоденькие — по пояс человеку — сосновые саженцы дали первоначальное название этому месту — Борок. Выходит, и название-то тоже — результат человеческой деятельности. Замысел строителя гармоничен — он всегда был и остается созвучным времени. Взглядом большого художника увидел Поленов будущее голого бугра над Окой и, создавая усадебный ансамбль, вдохнув новую жизнь в песок и суглинок заброшенной пашни, как бы принес присягу вечной Красоте.

У меня есть фотография, где я, совсем крошечный, на руках у мамы, снят на фоне Аббатства. Если читатель увидит этот снимок, то ему станет понятным чувство родственности, которое я испытываю к поленовскому дому.

Прошлое, существующее только в моей памяти, удивительным образом переплетается с настоящим благодаря сохранившимся деталям быта. Тот же стол, те же приборы, тарелки и рюмки, картины, украшающие стены, знакомые мне с детства. Расстроенное ныне пианино — на нем музицировал Прокофьев, сочиняя балет «Ромео и Джульетта». Эскиз картины «Христос и грешница» Василия Дмитриевича. Над картиной он работал тридцать лет, и все равно она не удовлетворяла художника — смущала рука Христа, опертая на колено. Коллекция вещей, привезенных Поленовым из Палестины.

И как центр притяжения всего этого мира — хранительница очага Наталья Грамолина, до недавнего времени директор музея (а на момент встречи — главный хранитель заповедника). Наташа, конечно, царила во время застолий! Обычно все основные проблемы музея и заповедника решались за столом. Там же проходили встречи с друзьями. Обаяние Наташи, ее колоритная речь абсолютно покоряли гостей. А многочисленные разносолы, столь необходимые для поднятия настроения, всемерно способствовали этому. Наташа произносила тосты в честь присутствующих, так или иначе раскрепощая самых стеснительных из них. Возникала совершенно непринужденная обстановка.

За столом у Наташи Грамолиной мы встречаемся с Юрой Кублановским, ставшим за годы нашего знакомства известным поэтом и корреспондентом Александра Исаевича Солженицына, с Ириной Антоновной Шостакович, вдовой композитора, с Таней Максимовой-Полторацкой, вдовой писателя Владимира Емельяновича Максимова. Здесь же Галина Штейнберг (Маневич) и Наташа Поленова, дочь Грамолиной и жена Кублановского, действующий директор музея-заповедника В. Д. Поленова. В целом мы с нашими спутниками образуем весьма оригинальную для здешних мест компанию, органично существующую за одним столом и