Чужая воля - Наталья Александрова

Валентина Сергеевича выписали после небольшого улучшения. Онвстал с постели, мог одеваться, есть и еще делать разные вещи, но, по-моему, досамого конца жизни так и не понял, кто я такая и что делаю в его квартире. Авот Горация он несомненно узнал. И все оглядывался растерянно и бродил по тремкомнатам, как будто они пустые. Когда до меня дошло, что он ищет маму, то слезыхлынули из глаз ручьем, а я никогда не плачу, это знают все мои знакомые. Япыталась объяснить Валентину Сергеевичу, что же случилось, но он не понимал. Апотом привык, что в квартире с ним только я и ротвейлер. Понемногу старик окрепи даже выходил на балкон с Горацием. Но в основном сидел в кресле, бездумноуставившись перед собой невидящими глазами, а Гораций лежал рядом и дремал. Такмы прожили четыре месяца и, скажу честно, старик не доставлял мне особыххлопот. Навещал его только один человек, старый приятель, тоже профессор, ЮрийЕрмолаевич.

– Пропала голова, – бормотал он, – вы себе непредставляете, какая у него была голова, ах ты, Господи!

По поводу аварии звонила мне следователь с грозной такойфамилией, Громобоева, что ли. Интересовалась, не пришел ли потерпевший в себя.Я ответила, что у потерпевшего плохо с памятью, то есть он не только ничего непомнит, но и не говорит. А когда я, в свою очередь поинтересовалась, почемуаварией занимаются следственные органы, ведь в ГАИ считают, что виноватВалентин Сергеевич, он не справился с управлением на перекрестке, следовательхмыкнула и пробормотала, что ГАИ, возможно, ошибается, потому что машина,столкнувшаяся с «Жигулями» потерпевшего, оказалась угнанной, водитель с местапроисшествия скрылся, но хозяин машины представил правдивые доказательства, чтоее у него угнали за сутки до этого. Машину нашли через два дня брошенной настоянке, следов никаких не осталось. Откровенно говоря, расспрашиваладаму-следователя я просто так, для разговора. Мне не было дела до того, какслучилась авария, ведь Валентину Сергеевичу это никак не помогло бы.

По прошествии четырех месяцев Валентин Сергеевич умер откровоизлияния в мозг.

«Последствия аварии», – сказали врачи.

Олег очень помогал мне с похоронами. И хотя за это время онуспел не то чтобы жениться, но кого-то себе завести, все равно считал своимдолгом меня опекать.

После похорон начались неприятности с Горацием. Не понимаюкаким образом, но, когда Валентин Сергеевич лежал в больнице, пес знал, чтохозяин вернется, и воспринимал мое присутствие снисходительно. Но после смертиВалентина Сергеевича, хоть я и врала Горацию безбожно, что хозяин жив, толькоподлечится и вернется, ротвейлер все понял и возненавидел меня ужасно.

«Его нет, а ты здесь, – говорил его взгляд. –Лучше бы тебя не было».

Нервы мои после всего пережитого были не в порядке, я несмогла найти правильную манеру поведения с собакой. Мы ссорились, и однаждыГораций меня покусал. Здорово, до крови.

Олег вышел из себя и сказал, что эта последняя капля.

– Так больше продолжаться не может! – кричал он,забинтовывая мне руку. – Это опасно, наконец.

– И что ты предлагаешь? – устало спросила я.

– Его надо усыпить!

– Да? Вот так просто взять и усыпить абсолютно здоровуюсобаку! Только потому, что он мне мешает. И как ты это себе представляешь? Ясейчас возьму Горация и повезу его в клинику? Или, возможно, это сделаешь ты?

– Я не могу, – угрюмо произнес Олег, – мнежалко. И вообще, можно вызвать сюда. Есть такая служба, приедут и заберут.

– Угу. И кто будет звонить? И кто заведет его в фургон?Ты не можешь, а я, значит, могу? А ты подумал, каково мне потом будет жить вэтой квартире, если единственную просьбу Валентина Сергеевича я не выполню?Значит, квартиру и дачу я беру, а собаку – на помойку?

– Но ведь он загрызет тебя до смерти!

– Да ладно тебе, не пугай.

Когда Олег ушел, я нашла Горация возле пустого кресла егохозяина. Он смотрел виновато.

– Ага, значит, совесть заела? Это кто сделал? – Япоказала забинтованную руку.

Гораций тяжело вздохнул и отвернулся.

Когда я немного разобралась с делами, то отправилась вСбербанк и с изумлением узнала, что у Валентина Сергеевича оказывается лежиттам куча денег. То есть это по моим масштабам. Разумеется, на эти деньги нельзябыло бы прожигать жизнь где-нибудь на Гавайях, но их вполне хватит, чтобы неработать целый год, да еще и на черный день останется. Года мне много, а вотнесколько месяцев спокойной жизни очень даже нужны. Потому что вместо того,чтобы портить глаза за компьютером, переводя малограмотные детективы и рекламукосметики или вдалбливать в тупые школьные головы неправильные глаголы, я смогузаняться по-настоящему интересным делом. Имея столько свободного времени, янаконец закончу перевод своего любимого Бельмона.

Аристид де Бельмон, «Утраченная добродетель».

Самый потрясающий любовный роман, который мне довелось читатьв своей жизни. И хоть автор его жил в семнадцатом веке, куда до него всякимсовременным дамам! К тому же еще красочное описание характеров, увлекательнаяинтрига, богатый и образный язык! Я просто обязана донести все это дороссийского читателя.

В свое время в одном крупном издательстве мою идею перевестироман одобрили, но предварительный договор заключать отказались и аванса,разумеется, не дали. Но сказали, что роман обязательно возьмут при условии, чтобудет хороший перевод. Раньше у меня не было времени, а уж теперь-то япозабочусь, чтобы перевод был отличный. Решено, отменяю все уроки, не берубольше мелких переводов, буду работать над Бельмоном и гулять с Горацием,заодно и отношения наладим.

Оказалось, однако, что судьба решила подкорректировать моипланы, потому что работа над Бельмоном продвигалась медленнее, чем мне быхотелось. Во-первых, Гораций требовал ежедневно не менее двух сорокаминутныхпрогулок и полноценного собачьего питания, во-вторых, меня одолели мужья, ав-третьих, ко мне повадилась Луиза Семеновна, а это бедствие было похлещемужей.

Мужей у меня трое: Артем, Олег и Евгений. Нет, если вхронологическом порядке, то Артем, Евгений и Олег. И хоть внешне, да и похарактеру они все очень разные, но есть у них одно общее качество: они всеначинают хорошо ко мне относиться только после развода. Они так обо мнезаботятся, что язык не поворачивается назвать их бывшими. Такое вот бразильскоекино «Донна Флор и три ее мужа». Донна Флор – это я.

За Артема я выскочила на первом курсе университета, потомучто мать, как я уже говорила, была занята своей личной жизнью и не смогла менявовремя отговорить. Да она бы и не сумела, потому что я втрескалась в Артема,как ненормальная кошка. Откровенно говоря, было во что. Сероглазый блондин подметр девяносто, и от всей его личности исходила такая наглая сила, что устоятьбыло невозможно. С очаровательной и непринужденной грубостью он привык братьвсе, что ему в данный момент хотелось, даже не брать, а просто протягиватьруку, и ему это вкладывали. Но делал он все невероятно обаятельно. Поэтомудевчонки, да и женщины постарше бегали за ним пачками. Он выбрал меня из-зажилплощади. Он так прямо и говорил, а я думала, что он шутит. После свадьбыоказалось, что он просто отложил других дам на время, достаточно короткое.Из-за него я перессорилась со всеми подругами, и до сих пор их у меня нет. Темне менее мы прожили пять лет и расстались, когда у меня окончательно лопнулотерпение. После меня у Артема было две жены, они выдержали еще меньше. Инаконец он женился на толстой добродушной художнице старше его на семь лет. Ейнаплевать на его романы, причем не напоказ, а на самом деле она относится к егодевицам совершенно спокойно. И странное дело, как только Артем понял, что онане притворяется, у него, что называется, пропал кураж и он почти угомонился.Девицы же, введенные в заблуждение приветливым голосом Артемовой жены потелефону, принимают ее за его мамашу, и сразу же дают задний ход, потому чтосчитают, что Артем живет по принципу «жен много, а мама одна», и связыватьсяникто не хочет.