Принцесса стоит смерти - Сергей Лукьяненко

— Время уходит, и надо спешить. Подумай еще раз — ты непожалеешь? Я зову тебя в иной мир, на другую планету.

Наверное, я догадывался об этом всегда. В душе не мелькнулодаже тени удивления. Не было и страха. Жалеть этот мир? Пьяные лица Графа иДоса? Два года армии, проведенные в частях спецназа? Вечерние разговорыродителей — какой прекрасной была наша страна до распада, при Лене…Еженедельный мордобой на незримых границах, делящих город на подростковые районы?

— Я приду. Я не пожалею.

Пауза. Молчание, белое и похрустывающее, как стерильныймедицинский халат. Секундная пауза в разговоре двух миров.

— Скажи, ты и правда… помнил меня?

Ее голос превратился в едва слышный шепот.

— Да… — я растерялся.

— Со мной беда… Большая беда. Ты — последний шанс для многихтысяч… людей. Так получилось. Древний обычай стал преградой на пути зла.

— Я не понимаю, — беспомощно произнес я. — Объясни, чтослучилось?

— Время уходит. Ты понимаешь, что можешь погибнуть?

— Да… наверное.

— Ты придешь?

— Да! Но как?

— Сейчас я разобью камень нашего кольца. Он — ключ,закрывающий туннель. Барьер исчезнет, и ты придешь. Но я не знаю, кто встретиттебя на моей планете — враг или друг.

Почему-то меня удивили слова о «нашем кольце». И так жебыстро, как появилось, непонимание рассеялось. Я неожиданно понял: на ее руке —то же кольцо, что и у меня. Кольцо раздвоено, разделено на два мира.

— Я иду, — просто сказал я. — Иду.

Камень в кольце вспыхнул ослепительной белой искрой. Зеркальныеграни покрыла паутинка трещин. Еще мгновение — и он исчез совсем. А кольцоокутало золотистое сияние. Тонкой невесомой пленкой оно растеклось по руке,скользнуло по телу, охватило меня мерцающей пеленой.

И мир вокруг исчез.

Я падал. Нет, скорее летел, в невесомости, в бесплотнойжелтизне, сладкой как мед и теплой как янтарь. Меня раскачивали на огромныхнежных ладонях, меня убаюкивали ласковые прикосновения. Мир был пропитан тепломи покоем, в нем не осталось места для страха или боли. Приветливые голосашептали что-то доброе, напевали бесконечную гипнотизирующую мелодию. Призрачныетени стремились ко мне, повинуясь едва осознанным мыслям. Тело словноразрасталось, заполняя собой весь этот нереальный мир, превращаясь впрозрачный, солнечно-желтый, пахнущий лимоном и мятой, дым; в облачкоапельсиновой пыли; в бриллиантовый дождь, падающий на огромный золотистый круг.

И вдруг, довершая магическое очарование полета, на меняобрушилась волна нестерпимого, сладострастного, выворачивающего тело наизнанкунаслаждения. Я бился в судорогах, пытаясь удержать последние, ускользающиекрупицы дурманящего нечеловеческого удовольствия. Но янтарный туман ужеисчезал, рассеивался, гас…

Я очнулся.

Самым неприятным оказалось то, что выйдя из ванной я неудосужился одеться. Теперь, когда я лежал ничком на каменистой, усыпаннойострыми камешками земле, нагота причиняла мне нестерпимую боль. Переход отнаслаждения к страданию оказался так резок, что на несколько мгновений япотерял способность думать и двигаться. Хотелось сжаться, замереть, впасть всонное оцепенение. Но именно этот контраст помог мне прийти в себя, забытьсладостный бред гипертуннеля.

Первым движением я осторожно отжался от земли. Впившиеся втело камешки посыпались вниз. Резким толчком я поднялся, замер, рефлекторнопринимая боевую стойку.

Вокруг до самого горизонта тянулась каменистая степь. Нипучка травы, ни кустика, ни деревца. Ни единого голубого пятнышка воды. Бураяравнина под безоблачным, но непривычно темным небом. И дышится… не по-земному.Воздух словно профильтрованный, ни малейшего запаха. Даже пылью не пахнет, а ужэто, по-моему, для степи — обязательно. А солнце в небе обычное, желтое, какдома.

— Похоже, залетел, — прошептал я самому себе.

Куда ты позвала меня, девчонка из детского сна? Кудазабросило, магическое кольцо, неизменный талисман, драгоценная игрушка?

Со смешанным чувством стыда и злости я посмотрел на себя.Голый атлет. Не дай бог, наткнусь сейчас на женщину. Позора не оберешься…

Не дай Бог, ни на кого не наткнусь. Сколько суток человекживет без воды? Трое или пятеро…

Я вдруг вспомнил о кольце. Взглянул на руку — не исчезло ли?Кольцо по-прежнему было надето на безымянный палец. А вот кристаллик-бриллиантисчез. Даже вмятины в золоте не оставил. Что ж, ключ в замке повернут, и барьероткрыт. Обратно дороги нет.

Посмотрев по сторонам — везде одно и то же, выжженная степь,никакой разницы, я сориентировался по солнцу и решил, что пойду на восток.Конечно, если я не ошибся, и сейчас — утро.

Ноги не болели даже после трехчасовой ходьбы босиком.Сказались тренировки по каратэ. Иногда мне кажется, что на подошвах, ребрахладоней и костяшках пальцев вместо кожи наросла какая-то роговая пластина,твердая и абсолютно нечувствительная. А вот пить хотелось ужасно. Я с тоскойвспоминал недопитый кофе, ну а вид чайника, наполняемого из-под крана холоднойводой, старался вообще не вызывать в сознании. Если жажда так мучает меня посленебольшой прогулки, то завтра она станет непереносимой.

К тому же меня подвело солнце. Оно неторопливо садилось на«востоке». Выходит, сейчас не утро, а вечер. Ну а двигаюсь я на запад.

Конечно, в выборе направления не было никакой разницы.Вполне возможно, что идти следовало на север, где мог возвышаться гигантскийгород. Не исключено, что на юге раскинулись огромные озера, по берегам которыхрастут съедобные плоды. Но ошибаться всегда обидно.

Когда солнце наполовину скрылось за горизонтом, я началготовиться ко сну: высматривать более-менее ровное и свободное от щебенкиместо. Первая неловкость от ходьбы голышом уже прошла. Все равно никто не видит.Я чувствовал себя первобытным человеком, не успевшим еще изобрести одежду.

Правда, на руке у меня было кольцо. Иногда я касался егокончиками пальцев, словно ожидая чего-то. Совета, поддержки, глотка воды… Тыпозвала, девчонка моей мечты, и я пришел.

Я иду.

Гул родился высоко в небе, на западе. Я остановился,всматриваясь. И увидел, как над полукругом заходящего солнца серебристымиискорками блеснули две летящие точки.

Почему-то я сразу подумал о боевых самолетах, обистребителях. На такую мысль наводила то ли стремительность полета, то ли явнозаметные маневры «самолетов». Тот, что летел первым, непрерывно менял высоту искорость, пикировал, свечей взмывал вверх. Второй синхронно повторял егодвижения, все сокращая и сокращая расстояние, разделявшее их.