Тонкая нить - Наталья Арбузова

Я, не будь глупа, написала на адрес «Орловской правды» письмо к автору статьи, прося у него копии архивных документов, которыми он руководствовался. Редакция простодушно ответила, что передала мое письмо автору в органы госбезопасности. Копии архивных документов были мне присланы уже с печатью «федеральной службы». Я отнесла эти красноречивые бумаги в герольдию дворянского собрания. Там были несколько шокированы источником моих сведений. Но я предъявила вырезку из газеты и письмо редактора на бланке. Недоуменье улеглось, и после представленья метрических и брачных свидетельств до седьмого колена меня приняли в дворянское собранье.

По Веничкиной и моей дороге ходят поезда в Нижний Новгород, он же Горький, он же Сахаров. На них я езжу к детям на Ветлугу.

Свой первый, позднее сгоревший дом там Митька купил «по слову». Его жены Ленки дед преподавал математику в гимназии города Варнавина. Сохранились фотографии: гимназисты с учителями и батюшкой в рясе; гимназисты катаются на лодках по Ветлуге. А вот город не сохранился – теперь это село Варнавино. Слово за слово Ленка подзадорила Митьку. Тот доехал до Нижня Новгорода, дальше до станции Ветлужской по дороге на Вятку. Прошел пешком от Варнавина четыре версты до умирающей деревни Бердничихи, где из сорока дворов осталось четыре. Залюбовался с «угора» – с высокого берега – уходящими до Урала лесами и не сходя с места купил никому не нужную избу. С тех пор как я там побывала, у меня будто другие глаза вставлены. Я всё горевала, что де езжу в Эстонию да на Кавказ, а России-то не вижу. Дети, которые умнее меня, сразу взяли быка за рога.

Места раскольничьи, про них писал Мельников-Печерский. Вот те леса, вот те и горы. Вот те и нестеровская картина – мужик в картузе с высокого берега смотрит за реку, закинув голову, а рядом сидит согбенная женщина в платке. Возле деревни овраг по прозванию «поповский», там живет волк и таскает туда поросят. У меня отец вятский, у Ленки и вовсе варнавинский. У моих внуков «дмитриевичей» тамошние гены с обеих сторон. То-то они там прижились, любо-дорого! Ну, отдохнули – пойдем дальше вдоль по каторге, по страшной нашей истории.

На советские выборы я никогда не ходила, всегда не ленилась взять открепительный. Однажды попробовала не взять – мелкий бес пришел за мной и пригласил. Сидел на лавочке под окном, пока я оделась, и осуществил привод. На постсоветские выборы я ходила через два раза на третий, по настроенью, но никогда не ходила под чьим-либо нажимом. Были одни веселые выборы, второй тур ельцинско-зюгановских. Мы заявились на избирательный участок в деревне Звернихе на Ветлуге – Митька, Ленка, я и двое их друзей. Последние трое проголосовали по открепительным, а Митька с Ленкой – без документов, на правах местных жителей. Итого пять голосов в плюс.

Мне думается, что во время этой последней ельцинско-зюгановской схватки многие почувствовали, сколь опасно вверять судьбы отечества мнению большинства. Может быть, где бы и подтасовали, да лих не давали международные наблюдатели. А печальный пример Германии всем известен.

Вице-предводитель дворянского собранья Вадим Олегович Лопухин ездит в Мадрид, держа связь с Марией Владимировной и Георгием Михайловичем Романовыми. Однажды ему случилось спросить испанского рабочего, что он думает о монархии. Тот ответил радостно: «Власть должна быть красивой!» Это чисто испанская мысль – о великолепии власти. Я монархист, я монархист!!!

Я, наверное, буду ездить по своей Нижегородской ветке на протяженье всей книги, как Марсель Пруст по неторопливой железной дороге вдоль побережья в Бальбеке. Езда без билета в советском транспорте освящена обычаем в не меньшей степени, нежели кража капусты с поля или стаканов в столовой. Однако когда я однажды увидела в электричке контролеров с резиновыми дубинками, то решила, что смерть моя пришла. Сейчас я освоила следующую стратегию. Можно сидеть, читать, писать, но если образовался направленный поток людей сквозь вагоны, необходимо взять свои меры. Если «они» уже близко, а цель твоего путешествия – еще нет, тебя могут загнать в последний вагон и там настичь. Нейди вместе со всеми, мой почтеннейший читатель, поступи иначе. Стой смело в тамбуре своего вагона, который поближе к надвигающейся опасности. Гляди через стекло навстречу ей. Когда недруги придут в соседний вагон и проверят билеты в ближайшем к тебе тамбуре, они уйдут в вагон, а ты проникнешь в покинутый ими тамбур. Там ты будешь стоять лицом к двери с нацарапанным на стекле ругательством, доколе они не пройдут мимо тебя в вагон, откуда ты явился. Тогда иди, садись и пиши дальше.

Редко когда и где люди так радовались приближенью старости, как в нашем отечестве и в наше времечко. Пока же у меня не было пенсионного удостоверенья, я раздвигала сильными руками заслонки в метро и проходила. Иной раз они били меня по ногам, всегда в одно и то же место. Но время всё лечит, в том числе и мои хронические синяки в буквальном и переносном смысле.

Я могла бы еще взять патент на стратегию безбилетного посещенья рихтеровских декабрьских вечеров. Я была счастливым обладателем двух неразменных билетов на них, один с неоторванным контролем, другой с оторванным. При входе в гардероб я показывала целый билет милиционеру – он контроля не отрывал. Из гардероба я не шла, как все добрые люди, через контролера в зал прямым путем, но окольным в запертой холл, в очередь за программками. Оттуда был другой вход в залы с другим контролером. В очереди же стояло много людей, поздно спохватившихся и вышедших за программками с уже оторванным контролем на билете. С ними я входила в зал, предъявив неразменный билет номер два. За многие годы я ни разу не попалась.

Там был выход из зала с тамбуром. При последних кадрах фильма служительница отодвигала задвижку внешней двери и отходила с дороги толпы. Я в это время проникала в тамбур. Когда люди вставали, а свет еще не зажигался, входила в зал и быстро поднималась по лесенке на сцену, за экран. Из-за него выходила в тот момент, когда гас свет для следующего сеанса. Но эта моя стратегия оказалась ловленой и сработала всего раз десять.

Честный Митька, дабы ходить на спектакли Таганки, помогал им строить новое зданье и даже пробил гвоздем руку. Со следами гвоздей на руках аки Иисус Христос ходил он на «Мастера и Маргариту». Мои сыновья близнецы, оба козероги, стихия же козерога – земля. Но бывают козероги не от мира сего, как Спаситель наш, под этим знаком рожденный. Андрей – более приземленный козерог, Митька же лицом и интонацией смолоду был похож на Иисуса Христа. С возрастом это прошло.

Летом с восьмого класса на девятый я собирала в сквере у аптеки на Даниловской площади пузырьки от одеколона, выпитого добрыми людьми, сдавала по копейкам в аптеку же и набирала заветные не то 70, не то 80 копеек – минимальная цена билета в Большой театр. Вставала ночью в 4 часа без будильника, шла пешком через спящую Москву – тогда это было безопасно. Занимала очередь в кассу и, ежась, шла подремать на главпочтамт в зал междугороднего телефона. В 11 открывалась касса, я покупала билет на галерку на «Ромео и Джульетту» Прокофьева. Музыку я уже знала наизусть, и каждое движенье Улановой тоже.