Четыре ветра - Кристин Ханна

В первый день весны – еще один знойный день – мама решила, что пора делать мыло. Мыло. Лореде уже надоело возмущаться, да и что толку. Мама с бабушкой – женщины-воительницы. Если уж они чего решили, их не остановить.

Лореда с бабушкой пошли в амбар, выкатили из него котел, взгромоздили на треногу. Стоя на коленях, мама развела огонь.

Когда языки пламени начали лизать котел, мама велела:

– Натаскай воды.

Лореда молча ухватила пару ведер и двинулась к колодцу. Когда она вернулась, бабушка вместе с мамой смотрели на огонь.

– Надо было трубу проложить, – сказала бабушка. – В хорошие времена.

– Говорят, задним умом все крепки, – ответила мама.

– А мы купили еще участок, новый грузовик, молотилку. Неудивительно, что Бог нас наказывает. Дураки мы, – сказала бабушка.

– Чешите, чешите языками, – встряла Лореда. – Я и одна воду натаскаю.

Бабушка дала ей легкий подзатыльник:

– Basta[26]. Иди.

Когда котел наполнился водой, у Лореды ломило руки-ноги, да и голова разболелась от чертовой жары. Она развязала бандану и утерла пот с лица.

Вода закипела, и бабушка натерла в котел сало, а потом осторожно налила щелочь. Горячий влажный воздух тут же наполнился отвратительным запахом. Мама закашлялась и закрыла рот и нос.

От мерзкого запаха у Лореды еще сильнее разболелась голова, глаза слезились. Трудно было смотреть на голубой горизонт, не моргая. Лореда перевела взгляд на поле мертвой картошки, потом на площадку ветряной мельницы и ощутила острую тоску по отцу, но тут же заглушила в себе это чувство. Хватит с нее тоски. «Ушел, и слава богу», – подумала она (или попыталась убедить себя в этом).

Мама помешивала смесь щелочи, жира и воды длинной палкой, пока варево не достигло нужной консистенции.

Мыло на продажу. Как будто мыло их спасет, как будто продажей мыла они заработают достаточно денег, чтобы прокормиться всю зиму.

Мама разлила мыло по деревянным формочкам, а бабушка засыпала огонь песком.

– Лореда, помоги мне отнести лотки в погреб, – попросила мама.

Бабушка вытерла руки о фартук и пошла в дом.

Лореда знала, что как только котел остынет, им придется откатить его обратно в амбар, и при мысли об этом ей захотелось кричать. Но она молча взяла лоток с незастывшим мылом и вслед за матерью спустилась в темный, относительно прохладный погреб.

Почти пустые полки.

Уже несколько лет не родилась пшеница, сад давал мало плодов, и они питались остатками былой роскоши, но запасы быстро подходили к концу.

Они с мамой молча переглянулись. Какой толк говорить, что еда на исходе.

Обе вышли на жару. Лореда хотела сказать, что хочет пить, как вдруг уловила странный звук. Она остановилась, прислушалась.

– Ты слышишь?

Звуки доносились из амбара.

Мама рывком распахнула скрипучую деревянную дверь.

Лореда вошла внутрь вслед за ней.

Мило лежал на боку и, задыхаясь, хрипел, его впалый живот тяжело поднимался и опускался. Из ноздрей бежала грязная слизь, собираясь в лужу на земле.

Дедушка стоял на коленях рядом с мерином, поглаживая его по влажной шее.

– Что с ним такое? – спросила Лореда.

– Он упал, – ответил дедушка. – Я вел его из стойла на водопой.

– Иди домой, Лореда, – велела мама.

Она подтащила к дедушке табуретку и села, положила руку ему на плечо.

– Придется пристрелить его, Элса. Он мучается. Бедняга отдал нам все свои силы.

«Нет», – думала Лореда, глядя на Мило. С ним связано столько хороших воспоминаний…

Папа научил ее ездить на этом старом мерине.

«Он тебя не обидит, Лоло, доверься ему. Не бойся».

Папа подсаживает ее в седло, а мама говорит: «По-моему, она еще слишком маленькая».

И папа улыбается.

«У моей Лоло все получится».

На спине Мило Лореда впервые в жизни справилась со страхом.

«У меня получилось, папочка!»

Это был один из лучших дней в ее жизни. Всего за один день она от шага перешла к рыси, и папа так ею гордился.

Много лет Мило оставался ее лучшим другом на большой ферме. Он ходил за ней, как щенок, ласково покусывал ее за плечо, выпрашивал у нее морковку.

И вот он упал.

Глаза у Лореды защипало от слез.

– Не сидите так, сделайте что-нибудь. Он мучается.

– Я вас всех подвел, – сказал дедушка.

– Ты нас не подвел, – ответила мама. – Земля подвела тебя.

– Тот мужик из правительства сказал, что мы сами довели себя до беды своей жадностью, что мы неправильно обрабатывали землю. Если я неправильно обрабатывал землю, то я ничего не понимаю, Элса.

Мило вздрогнул, захрипел громче, низко, отчаянно застонал и взбрыкнул передними ногами.

Лореда отрешенно подошла к верстаку и взяла дедушкин «кольт». Она проверила, заряжен ли он, со щелчком закрыла барабан и приблизилась к Мило. Ощутив ее прикосновение, мерин захрапел.

Поглаживая Мило по влажной шее, Лореда видела боль в его глазах, грязную слизь в ноздрях.

– Я люблю тебя, мальчик, – сказала она. Слезы ослепили ее, затуманили лошадиную морду. – Ты отдал нам все свои силы. Мне нужно было проводить с тобой больше времени. Прости меня.

– Лореда, нет, – сказал дедушка. – Это не…

Лореда приставила дуло «кольта» к голове мерина и спустила курок. Грохнул выстрел.

Кровь брызнула ей на лицо.

Дальше тишина.

По щекам Лореды текли слезы. Она нетерпеливо утерла их. Что толку плакать.

– Правительство заплатит нам за него шестнадцать долларов. За живого или мертвого, – сказала она.

– Шестнадцать долларов, – повторил дедушка. – За нашего Мило.

Лореда знала, о чем думают взрослые. Они получат шестнадцать долларов, но как теперь добираться до города? И урожая не будет. И еды.

– Скоро и мы все упадем на колени и не сможем встать. Сколько нам еще осталось?

Лореда бросила револьвер и выбежала из амбара. Она, может быть, домчалась бы до дороги и так и продолжала бы бежать до самой Калифорнии, но уже возле крыльца дома почувствовала, как ветер набирает силу. Она подняла голову и увидела, что с севера надвигается пыльная буря.

С огромной скоростью.

Всю неделю ветер завывал диким зверем, тряс дом, рвался в двери и окна. Ветер дул со скоростью сорок миль в час, день за днем без передышки длился этот страшный, бесконечный бой. С потолка сыпалась пыль. Они вдыхали эту пыль, а потом выплевывали, выкашливали ее. Птицы теряли ориентацию в пространстве, налетали на стены и телеграфные столбы. Поезда останавливались на путях. По Великим равнинам неслись волны песка.