Дело всей смерти - Андрей Крюков

– Ты показываешь на компьютер. А мне нужна книга! Где она? – настаивал могучий Шварц.

– Где она? – поддержал Зацепин.

– Да вот же, вот она! – Ангел простер к столику с монитором обе руки. – Вы что, ослепли оба?

– А как же библиотека? – спросил Зацепин.

– Здесь всё, – сказал ангел.

– Да нет же! – перебил Зацепин. Ему казалось, что ангел его не понимает. А если поймет, все сразу станет на место. Нужно только хорошенько объяснить. – Здесь должны быть записи на камнях, на кусках кожи, клинопись всякая… Библиотека судеб.

– Точно! – Шварц одобрительно хлопнул Зацепина по спине тяжелой ладонью, отчего монаха швырнуло вперед.

Ангел кивнул:

– Была библиотека.

– И где она? Где? – хором спросили Зацепин и Шварц.

– Была, – повторил ангел. – А теперь она здесь.

– Да где здесь-то?! – вскричал Зацепин. – Пожалуйста, объясни по-человечески.

Ангел внял просьбе Зацепина и пустился в объяснения.

– Библиотека была величественным зданием, – начал дух с торжественной важностью. Он приосанился, что немного скрасило его жалкий вид; даже шмыгать носом стал реже. – Размером с гору Арарат. О, это впечатляло! Как все великие творения Господа! Громады камня, дерева, обожженной глины, металла! Кипы пергамента, папируса, бумаги! Насечки, тиснение, резьба, печать. Пиктограммы, буквы, цифры, иероглифы. Все продуманно и стройно: судьба охотника каменного века хранилась выбитой на граните, юдоль чиновника фараона – записана на папирусе, а великая планида Колумба отпечатана на бумаге в гутенберговском станке… Но нашлись недостойные…

– Недостойные? – переспросил Шварц, ловивший каждое слово ангела.

– Недостойные, скорбь и Божье забвение на их головы! – продолжил нараспев крылатый рассказчик. – Они позарились на эти сокровища, сняли печать с того, что закрыто для них…

– Сняли печать… Да, я понимаю, о ком речь, – поддакнул Зацепин. Он вспомнил несчастных разведчиков Непейводу, Круглова, Зуева.

– Вкусили от запретного плода, как их прародители! – в экстазе возвел голубые глаза хранитель. Его певучая речь завораживала. – Но нет предела мудрости Создателя! Сущего! Причины причин! Устроителя мира! Перводвигателя! Он решил перевести записи в цифру.

– В цифру! – ахнул Шварц.

– Оцифровать книгу судеб! – возвысил голос ангел.

– Оцифровать… – прошептал Зацепин.

– Перевести в цифровой формат, – закончил ангел, указывая на монитор. – Поняли, наконец? – Ангел вышел из транса.

Зацепин переводил взгляд с него на компьютер. Смысл ангельской напыщенной, пафосной речи не укладывался в голове. Он в раздумьях подошел к столику и ткнул пальцем в клавиатуру. Монитор осветился, и на нем появилась табличка: «Введите код доступа».

– Хочешь сказать: теперь все судьбы – в компьютере? – спросил Зацепин недоверчиво. – А для входа нужен пароль?

Золотая голова ангела согласно опустилась.

– Так назови мне его!

– У меня нет пароля, – сказал ангел. – Его знает только Господь. Творец! Альфа и Омега!

Катастрофа!

Операция «Борода Зевса» срывалась перед самым финишем. Все труды, жертвы оказались напрасны. Рай надежно скрыл свои тайны. Теперь не то что исправить книгу судеб, но и заглянуть в нее было нельзя, не набрав секретный пароль!

Впервые Зацепин подумал, что Бог, вопреки правилам, дал ему непосильную ношу. Или по-другому и быть не могло, миропорядок защищает свои устои? Зацепин пришел в рай с недобрыми намерениями и получил достойный отпор. История не хочет, чтобы ее переписывали, а будущее – чтобы в него заглядывали. Не по плечу ему, старику с седой бородой и слабыми руками, преодолевать сопротивление всего мироздания. Что делать дальше? Что предпринять? У Зацепина не было ответа. Он столкнулся с противником, перед которым был бессилен. Цифровую дверь не вышибешь плечом. В замочную скважину виртуальной двери не подсмотришь.

– В компьютерах я чайник, – сказал Зацепин, ни к кому не обращаясь. – Знаю только, какие кнопки нажимать. На сайт монастыря и нашей епархии на компьютере заметки писал. Я ведь журналист. Гуманитарий. В кибернетике я – ни бум-бум. Словом, хакер из меня не выйдет. Выкидываю белый флаг.

Зацепин нетвердой походкой измученного и потерянного человека подошел к златоголовому хранителю и обнял его.

– Пойдем, мой друг, сдаваться в твой суд. Или прямо в ад. Там меня Верочка ждет. Я кончил свои пустые хлопоты.

Ангел благосклонно, как блудного сына, принял в объятия Зацепина. Рукавом мятой хламиды нежно отер ему лицо, поправил всклокоченную бороду. Зацепина глубоко тронули эти участливые, заботливые прикосновения. Горячка боя прошла, и его положение предстало перед ним во всей ужасающей ясности. Груз разбитых надежд, тоска по утраченной жизни – и земной, и вечной, ужас перед концлагерем ада навалились на него, грозя раздавить, свести с ума.

Пока он выполнял задание, у него оставалась надежда. А теперь, на грани капитуляции, он ощутил себя безмерно одиноким, отрешенным от всего и вся. От Верочки, чьих детей так и не спас, от Неелова, чье задание не выполнил, от Непейводы, Зуева, Круглова, которых не освободил. От Бога, верности которому не сохранил. Он отставлен от жизни, борьбы, лишен любви и прощения. И только ангел – не человек, не зверь, не мужчина и не женщина – давал ему утешение.

– Нечего обниматься с этим купидоном, – басом напомнил о себе грозный Шварц. – Знает это пугало пароль! По морде видно. А ну, говори, не то оборву крылья, как бабочке!

Гигант, с угрожающим видом играя мускулами, надвинулся на ангела.

– Индейка рождественская! Будешь говорить?

«Да кто это такой? – снова подумал Зацепин. – Райский праведник? Но почему американец так настойчиво добивается книги судеб? У него нет других дел в раю?»

Ангел, которого Зацепин сегодня не раз обещал ощипать и оставить без крыльев, отреагировал на угрозу американца без ангельской кротости. Он вдруг раздался вширь и ввысь и словно белым облаком окутал исполина. Тот опешил от нападения, но быстро оправился от неожиданности и напряг колонны ног, глыбы бицепсов и грудных мышц.

Однако в объятиях зацепинского хранителя он не смог даже пошевелиться.

– Отцепись от меня! – заорал спеленатый силач и добавил пару непечатных английских ругательств.

Ангел, чтобы обезопасить себя от мата, которого боялся пуще побоев, стиснул атлета еще сильнее.

– Не оскверняй рта срамными словами, – наставительно сказал он пленнику. – Не роняй себя перед Божьим престолом.

– Не… мне мозги! – ругался великан.

Ангел сжимал свои белые длани, как тиски.