Петр I. Добрый или злой гений России - Иван Медведев

Петр щедро наградил всех участников «преславной виктории». Князь Репнин, Яков Брюс и другие наиболее отличившиеся в сражении генералы получили ордена Андрея Первозванного, многие офицеры были повышены в чинах, пожалованы вотчинами, награждены золотыми медалями, все солдаты без исключения – серебряными наградами и двухмесячными жалованьем. Не забыл царь и о крестьянах, оплативших победу непомерными налогами, – издал указ о списании недоимок за все прошедшие годы, кроме двух последних. Самой щедрую милость Петр проявил к Меншикову – произвел его в фельдмаршалы и подарил два города. Безродный светлейший князь стал вторым после государя крупнейшим душевладельцем страны. Сам царь по представлению Шереметева князю-кесарю Ромодановскому был произведен в чины генерал-лейтенанта сухопутных войск и контр-адмирала флота. Принимая награду, Петр скромно благодарил: «И хотя я еще столько не заслужил, только ради единого Вашего милосердия сие мне даровано, в чем молю Господа дать силы, дабы мог Вашу такую милость заслужить». Шутовской титул князя-кесаря Ромодановского Петр использовал в воспитательных целях: государь получает чины не потому, что он божий помазанник, а за собственные боевые заслуги на службе Отечества, что должно служить примером для всех подданных.

Славную победу праздновали по всей стране, многие плакали от радости. В Москве сын царя Алексей дал пир для послов и двора. Комендант столицы князь Матвей Гагарин выставил у своего дома для народа ломившиеся от снеди столы, бочки с водкой, вином, пивом и медом. Целую неделю гудели с утра до вечера церковные колокола, со стен Кремля гремели орудийные салюты, горела иллюминация и полыхали в небе фейерверки.

Дату 27 июня Петр сделал государственным праздником, который широко отмечался каждый год на протяжении многих лет. Полтавское сражение при небольших потерях русской армии и нанесением врагу наибольшего урона с последующим переломом в ходе войны и исторического значения в ракурсе дальнейшего развития страны ставит его на самое достойное место в почетном ряду блистательных побед русского воинства за всю историю России.

Сразу после Полтавы Петр попытался начать с Карлом мирные переговоры с условием сохранения за Россией Ингрии, Карелии и Нарвы. Царь надеялся, что теперь, после разгрома, он окажется сговорчивей, но шведский король не смирился с поражением, энергично готовился к реваншу. У него оставался еще сильный флот, войска в Польше, Финляндии, Норвегии, Прибалтике и в самой Швеции общей численностью сорок тысяч солдат, на иностранные займы он рассчитывал увеличить свою армию вдвое.

Не получив от Карла никакого ответа, Петр принялся за восстановление Северного союза. Прикладывать к этому особенных усилий ему не пришлось – Дания и Саксония бросились в его объятия с великим счастьем. Речь Посполитая подтвердила союзнические договоренности под Нарвой 1704 года. Пруссия и Ганновер заключили с Россией оборонительный альянс.

Царь двинул войска на Варшаву. Шведский корпус Крассау и Лещинский со своими сторонниками поспешно ушли в Померанию. Одновременно с русской армией в Польшу вступил саксонский корпус во главе с Августом Сильным, который снова водрузил на свою голову польскую корону. При встрече с ним Петр не стал укорять курфюрста за измену, сказал, что понимает те тяжелые обстоятельства, которые заставили Августа пойти на сепаратный мир с Карлом. Но это уже не была встреча старых друзей после долгой разлуки. Если раньше они общались как равные государи, то теперь курфюрст раболепствовал перед царем, словно его подданный. На прощание Петр не удержался от символического укола: преподнес Августу трофейную шпагу, захваченную под Полтавой среди личных вещей шведского короля. Эту самую шпагу царь уже дарил курфюрсту несколько лет назад, которую он в свою очередь презентовал Карлу при капитуляции в замке Альтранштадт.

В 1710 году русская армия активизировала свои действия в Лифляндии и Эстляндии[72], захватила Выборг, Ригу, Ревель (Таллин) и все другие остававшиеся под шведской короной города, крепости и порты, полностью очистив восточную Прибалтику от неприятеля. Согласно последним договоренностям с Августом Эстляндия вошла в состав России. Лифляндию Петр обещал курфюрсту в ленное владение, но царь не собирался отдавать то, за что проливали кровь русские солдаты, пока союзник развлекался на балах и изощрялся в любовных интригах. Курляндию царь получил в свои руки, выдав замуж за курляндского герцога Фридриха Вильгельма Кеттлера свою племянницу Анну, дочь покойного брата Ивана. Овдовев через несколько месяцев, она наследовала герцогство, а в 1730 году взошла на российский престол.

Надежно обосновавшись в Прибалтике, Петр приступил к бурному строительству Петербурга, которому теперь ничего не угрожало. В то время будущая столица империи насчитывала восемь тысяч жителей. Парадиз возводился всем миром. Каждый год на берегах Невы вахтовым методом по два-три месяца с апреля по сентябрь отбывали трудовую повинность до сорока тысяч человек, согнанных со всей России. Только поморы, жители Сибири и южных областей страны не участвовали в грандиозном строительстве. Рабочие жили в землянках, шалашах, просто под навесами, трудились от восхода до заката солнца. За нехваткой тачек «землю… носили… в полах своей одежды или на плечах в небольших рогожных мешках». Работали среди болот, стоя по пояс в воде. Оплата изнурительного труда составляла один рубль в месяц – средний заработок по стране. Но из-за высоких цен на продукты питания в Петербурге его не хватало, чтобы есть досыта. Недоедание, непривычный климат, сырость, антисанитария, каторжные условия жизни порождали эпидемии, как следствие – высокую смертность. Статистику умерших работников никто не вел. По примерным подсчетам при строительстве Парадиза погибло порядка ста тысяч[73]человек. Если государь считал его раем, то народ – адом, расценивал мобилизацию на стройку века как верную гибель, уклонялся от тяжкой повинности всеми доступными средствами, вплоть до массовых побегов. Беглых преследовали и жестоко наказывали – били батогами, секли кнутом, заковывали в кандалы, вырывали ноздри, клеймили, бросали в тюрьмы их семьи. Наряду с приневоленными крестьянами и горожанами Петербург строили пленные шведы, солдаты-дезертиры, каторжане. Квалифицированные специалисты – плотники, столяры, кирпичники, каменщики, кузнецы, гончары, садовники – переселялись в Парадиз на постоянное место жительства в приказном порядке, как и тысячи дворян. Мастерам выделялись избы и ссуды, платилось жалованье десять-двенадцать рублей в год, выдавалась мука, крупа и соль на всех членов семьи.

Поначалу Петербург застраивался стихийно и хаотично, пока в голове Петра не созрела идея превратить его в новую столицу, в образцовую модель обновленного государства. И ничто уже не могло сбить его на пути к цели. Градостроительство в экстремальных условиях царь считал сродни войне: как невозможно выиграть сражение без потерь, так и построить город без жертв, оправданных великими замыслами, которые в конечном итоге приведут к благоденствию всего российского народа. Почти никто из современников не разделял рвение, энтузиазм и вдохновение Петра по строительству города его мечты, даже ближайшие сподвижники царя, в том числе и Меншиков. Но все безропотно исполняли железную волю грозного государя.