Петр I. Добрый или злой гений России - Иван Медведев

Как только первые лучи восходящего солнца позолотили купола кремлевских соборов, православный благовест известил народ российский о рождении царевича, которому астрологи предсказали великое будущее. На дворе занималось утро 30 мая 1672 года[1].

Особенно радовался рождению сына его отец – самодержец всея Руси Алексей Михайлович Романов по прозвищу Тишайший. Женатый вторым браком на Наталье Кирилловне Нарышкиной, он надеялся на более здоровое потомство: его сыновья от первого брака – Федор и Иван – имели явные признаки вырождения династии. При крещении младший царевич получил имя Петр и оправдал надежды счастливых родителей: рос здоровым, сильным, красивым, подвижным и жизнерадостным ребенком, впрочем, вполне обычным, не проявляя никаких особенных дарований. Как тысячи других мальчиков того времени его в первую очередь интересовали военные забавы, для которых юный царевич располагал полным игрушечным арсеналом – саблями, пиками, бердышами, луками, стрелами, пищалями, лошадками, барабанами, знаменами… По традиции товарищами его игр становились сверстники из самых знатных боярских родов.

Петру не исполнилось и четырех лет, когда скоропостижно скончался его отец Алексей Тишайший. На московский престол взошел старший сын почившего царя – Федор, мальчик 14 лет, страдающий тяжелой формой заболевания ног. У трона юного царя началась борьба за власть между его родственниками по материнской линии Милославскими и влиятельным министром двора Артамоном Матвеевым, воспитателем и благодетелем матери Петра, за которым стоял клан Нарышкиных. Противостояние закончилось падением Матвеева и удалением Нарышкиных от двора. Наталья Кирилловна поселилась с сыном в подмосковном селе Преображенское.

Болезнь Федора прогрессировала. Ноги молодого царя распухли так, что он почти потерял способность двигаться. Незадолго до своей смерти Федор простил Артамона Матвеева, повелел вернуть его и братьев Нарышкиных из ссылки. Федор процарствовал шесть лет, успел жениться два раза, но потомства не оставил.

Перед Боярской Думой встал вопрос: кому быть царем – Ивану или Петру? Первому на тот момент было пятнадцать лет, второму – десять. Федор не оставил четких указаний, кто из его братьев наследует московский трон. Слабоумный и полуслепой Иван не то что государством, собой был управлять не в состоянии. Петр еще слишком юный. Несмотря на малолетство младшего царевича, большинство бояр и патриарх Иоаким держали его сторону. Некоторые указывали на первородство Ивана. Чтобы окончательно решить вопрос, бояре с патриархом вышли на Красную площадь и спросили глас народа. Слабоумие Ивана было широко известно. Следуя здравому смыслу, народ прокричал за Петра. По традиции регентшей юного царя стала его мать Наталья Кирилловна. Нарышкины снова оказались у власти. Поскольку Наталья Кирилловна была далека от политики и ничего не понимала в управлении государством, она срочно вызвала в Москву своего покровителя Артамона Матвеева. Над Милославскими нависла угроза. «Кипятить заговор» они начали немедленно – в день похорон Федора.

Вопреки обычаям московского кремля на траурную церемонию явилась царевна Софья, единоутробная сестра покойного, которая неотлучно находилась при Федоре последние годы его жизни. Статус не позволял ей присутствовать на похоронах царя. Но умная, ловкая, энергичная и очень честолюбивая Софья решила выступить не только против старых обрядов. Причитая при большом скоплении народа, она голосила о «зложелательных» врагах, отравивших царя Федора, намекала на незаконность избрания царем Петра в ущерб старшему брату Ивану, жаловалась на тяжкую сиротскую долю, просила отпустить ее живую в чужие земли христианские, если в чем провинилась… Разыгранный Софьей политический спектакль произвел на толпу сильное впечатление – русский народ всегда сочувствует обиженным властью.

Восшествие на престол Петра совпало с волнениями в стрелецком войске. Созданное еще при Иване Грозном, оно превратилось в особую воинскую касту. В мирное время стрельцы несли полицейскую и караульную службу, сопровождали царских особ, тушили пожары. Жили они в специальных слободах с семьями, в свободное от необременительной службы время занимались привилегированной беспошлинной торговлей, ремеслами, промыслами, регулярно получали от казны щедрые подарки деньгами и продовольствием. Стрельцов легко было отличить на улицах по ярким кафтанам, красным поясам, сафьяновым сапогам и бархатным высоким шапкам с собольими опушками.

Но еще при Федоре жизнь стрельцов начала меняться в худшую сторону: они лишились не только части своих привилегий, но и столкнулись с произволом и алчностью своих начальников. Пользуясь слабостью царской власти, стрелецкие полковники присваивали жалованье своих подчиненных, использовали их на работах в собственных поместьях, вымогали взятки, подвергали жестоким наказаниям.

Пострадавшие стрельцы подали Наталье Кирилловне челобитную с требованием наказать своих командиров. В противном случае они грозили расправиться с ними собственноручно. Нуждаясь в поддержке стрелецкого войска, мать Петра распорядилась взять под арест шестнадцать полковников и вывела из правительства неугодных стрельцам бояр. Но эта уступка только еще более разожгла стрелецкие страсти. Осознав свою силу, они не пожелали дожидаться расследования и официального суда над арестованными, угрожая восстанием, потребовали выдать им полковников на немедленную расправу. Патриарх Иоаким безуспешно пытался уговорить стрельцов дождаться царского суда, справедливо полагая, что стрелецкий самосуд послужит дурным примером и поводом всеобщего неуважения к власти. Наталья Кирилловна пребывала в полной растерянности. Как никогда в это неспокойное время она нуждалась в поддержке Артамона Матвеева, который задерживался на пути в Москву. Неспособная усмирить волнующихся стрельцов, она последовала малодушному и неразумному совету Боярской Думы: выдала арестованных на самочинную расправу.

Обвиняемых в злоупотреблениях полковников публично бросали на землю, били батогами (палками) и секли плетьми до тех пор, пока стрельцы не посчитают наказание достаточным. К особенно ненавистным начальникам жестокая процедура применялась несколько раз. Под крики и стоны истязаемых стрельцы оглашали явно завышенные суммы денег, которые задолжали им бывшие командиры. Экзекуция продолжалась до тех пор, пока стрельцы не получили с них все, что требовали.

Почувствовав свои силу, стрельцы совсем распоясались: пьяными толпами бродили по Москве, притесняли горожан, грабили купеческие лавки, грозили расправой ненавистным боярам, пытавшихся призвать их к дисциплине начальников сбросили с каланчи. Страсти в Москве накалялись.

Милославские быстро сообразили, как воспользоваться горючим материалом в своих интересах. В стрелецких слободах появились слухи, что Нарышкины не только отравили царя Федора, но и задумали извести царевича Ивана, что Петр вовсе не сын Алексея Тишайшего, а плод блуда царицы, ее брат Иван Нарышкин намеревается стать царем, одевал царские одежды, садился на трон и примеривал венец; новая власть намерена в ближайшее время усмирить стрельцов самыми крутыми мерами, окончательно лишить привилегий, покончить с их самоуправством и вольностями, перевести стрелецкие полки подальше от столицы… Слухи подкреплялись раздачей денег и щедрыми обещаниями.