Комната с розовыми обоями - Хельга Мерц-Оллин

Бэз мечтательно вздыхает и берется за весла.

– Мэк обещал мне башку оторвать, если я не верну долг. Тот жирдяй из Лланедирна платил мне почти целый год, боялся, что я покажу ваши совместные фотки легавым. А тут недели две назад взял и отказался. Пришлось его навестить. Брать у него было нечего, я хотел просто его напоить, думал, он мне скажет, где прячет бабки, а он взял и зажмурился. Но твои деньги из коробки мне помогли. Мэк больше не будет наезжать на меня. Я почти с ним в расчете. Кстати, это его оглоеды из гаража меня так разукрасили, я сам специально нарвался на драку, орал там как резанный, что бы они тебя отпустили. Теперь у меня будет хоть какое-то алиби на сегодняшнюю ночь. Копам скажу, что ты мне позвонила и сообщила, типа, дружки Мэка к тебе пристают, и все дела. Я отправился тут же тебя выручать, но ты меня обманула, тебя в гараже не было. Естественно, мне надавали тумаков, и я потом провалялся на берегу у электроподстанции в отключке до самого утра.

Барри перестает грести и задумчиво смотрит на меня. Я полулежу, скорчившись у его ног, подо мной плещется моя кровь, перекатываясь по дну лодки, волны бережно баюкают меня. Мое время уже на исходе.

– Когда жирдяй сдох, я все думал: как выкрутиться? Решил подставить тебя, ты была единственным верным вариантом. Копы заграбастали тебя на Ниниан-роуд, потому что я послал мыло жирдяю, как будто ты ему сама написала. Твою собаку по настоящему жаль, но не переживай, она долго не мучилась. Ее пришлось убить, а то бы она сбежала от меня на пустоши и вернулась к тебе. Тогда бы все сорвалось. Ты бы не поехала в Рот-Рекрейшен, копы бы не узнали о твоем существовании.

Бэз покопавшись в кармане куртки, достает черный длинный, прямоугольный предмет и, сильно размахнувшись, бросает его далеко в море.

– Хорошая штука, – объясняет он мне. – Шокер достал мне Мэк, у него есть связи в полиции. Кто-то оттуда его неплохо опекает.

Барри наклоняется ко мне, приглаживает рукой мои волосы, заботливо стряхивает с них забившийся песок.

– Ты знаешь, как я грохнул второго? Эта была целая комедия. Мэк наехал на меня по крупному в воскресенье, и я тут же подался на Марин-Парейд. Позвонил этому лысому заморышу в дверь и прикинулся, что ищу разовую работу. Как будто я мальчишка с соседней улицы. Он сначала осторожничал, но я пожаловался ему, что, типа я гомик, меня все чмырят, живу с мамкой. Ты бы видела, как он на меня смотрел. Когда я вернулся к нему вечером, то он уже без опаски впустил меня в дом и предложил поиграть в мамочку и сынишку. Жаль, у кролика было мало налички, да и я слишком торопился. Зато прихватил его мобильник, ноутбук и комп. Они лежат в багажнике твоей машины, как и твой второй телефон. И пальцы тоже, – добавляет он усмехнувшись. Его карие глаза теплеют, глядя на меня. – Представляешь, Кэт, ты ездила с этим хламом вчера весь вечер. Я думал этот придурок из полиции будет куда расторопнее, догадается, что у тебя съехала крыша, и ты всех прикончила. Чем он вообще думал? Но ничего они все равно подумают на тебя, когда найдут твоего хахаля и пистолет на берегу или твою машину, из которой скоро начнет вонять протухшим мясом.

Он опять внимательно смотрит на выражение моего лица, пытаясь понять какое впечатление, произвели его слова на меня. А я вижу перед собой того самого мальчишку, каким он был два года назад, который скучал, сидя на ступеньке перед парадной дверью. Бэз использовал меня так же, как и я его. Он не предатель, нет. Он просто отплатил мне той же монетой. Я играла с ним, забавлялась, как с игрушкой, держа его возле себя, не отпуская. И в итоге получила по заслугам.

Волна нетерпеливо бьет в борт лодки, серое, холодное море ждет меня, но мне совсем не страшно.

Барри бдительно оглядывается кругом, проверяет, нет ли кого поблизости. Время еще раннее, к тому же начался сильный отлив, вода отступила почти на четверть мили от берега; оттуда доносится шум и гвалт – это чайки пируют на оголенном, ушедшим морем, песке.

Бэз поднимается со своего места и наклоняется ко мне, лодка сильно раскачивается от его неосторожных движений. Я говорю себе: «Пора». Мне предстоит бой. Собираю свои оставшиеся силы и хватаюсь руками за его куртку, мои пальцы в крови, ткань под ними скользит, я цепляюсь ногтями, ломая их под самый корень.

Я борюсь не за свою жизнь и не для того чтобы остаться в лодке. Я не хочу отпускать Барри. Он уйдет вместе со мной.

В последнем рывке перегибаюсь через борт, держась за Бэза мертвой хваткой, и темная бездна с радостью забирает нас к себе. Серая вода ледяная, совсем как тогда, в том далеком октябре. Это хорошо, значит, море поможет мне, в первый раз и навсегда оно станет моим союзником.

Я намертво держусь за Барри, главное не отпускать его, это мой единственный шанс. Он бешено сопротивляется, отталкивает меня руками, мутная вода вокруг нас кипит от брызг, розовеет от моей крови. Но мои объятия крепки, я не цепляюсь за жизнь, мне даже уже не нужен воздух. Я чувствую, как Бэза тянет вниз тяжелая намокшая одежда, холод постепенно сковывает его движения. Я тоже увлекаю его в черную глубину. Он все чаще оказывается под водой и уже не так сильно отбивается от меня.

Вскоре силы ему изменяют, и мы начинаем медленно погружаться во тьму. Барри в последнем порыве дергается, исторгая из себя оставшиеся пузыри воздуха. Нет, тебе уже не выбраться. Мы вглядываемся друг другу в глаза, мои волосы темным шлейфом пеленают нас. Руки Барри теперь крепко держат меня. Я качаю головой и улыбаюсь ему одними губами. Глупыш, я останусь с тобой здесь навсегда. Вода давит на нас, темнота внизу становится абсолютно черной.

Мы касаемся дна, подымая вокруг себя взвесь из мелкого песка. И я в последний раз уже подернутыми мутной пеленой глазами вижу наверху, над нами, еле различимый свет нового дня.

Осенний день, который начинается уже без меня, Айки и Барри.

…

Что-то светлеет впереди, я слышу шелест листьев над головой, они непрерывным золотым дождем падают сверху, невесомо касаясь моего лица, легкий ветерок обдувает меня, ноги утопают в сочной зелени травы. Море отпустило меня, воды больше нет. Под деревьями сумеречно, их густые кроны почти не пропускают света. Здесь тихо и покойно.

Навстречу мне бежит, махая пушистым серым хвостом, моя Айка, ее глаза в полумраке отсвечивают зеленым.

– Ты все же дождалась меня, – говорю я собаке и, обняв ее, утыкаюсь в мягкую шерсть.

Свет, острые камни и крики голодных птиц. Все наваливается на меня неожиданно, вырывая из черной пустоты.

Солнце пригревает меня, я ощущаю тепло как-то отстранено, словно извне. И тут до меня доходит, солнечные лучи греют не меня, а мою черную парку.

Она горячая, а не мое тело.

Острый камень упирается мне в ладонь, но она такая тяжелая по моим ощущениям, что сдвинуть ее ничем невозможно. Вся боль почему-то сосредоточена только в руке, остального у меня нет. Только рука.

Крики чаек режут уши, хотя судя по звукам, птицы где-то далеко.