Комната с розовыми обоями - Хельга Мерц-Оллин

– Отдай мне пистолет, Барри, – попросила я его и протянула к нему руку.

Он был почти рядом, мои пальцы чуть не касались оружия. Я уже хорошо видела его лицо, неестественное белевшее в мутном утреннем свете. Под его носом запеклась кровь, лиловый синяк под глазом расчерчен тремя длинными ссадинами.

– Труднее всего было убить твою собаку, – тихо сказал мне Барри.

Пистолет в его руках резко дрогнул, и нестерпимо белая вспышка ослепила меня.

Стаксель-парус хлопнул на ветру и наполнился, ветер неожиданно яростно налетает на яхту. Она резко меняет свой галс и я, девятилетняя девочка, не удержавшись на скользкой палубе, лечу за борт. Вода приняла меня почти ласково в свои объятия, холод тысячью острых льдинок впился в мое тельце. Сквозь призму воды и пузырьков я вижу, как Джон тянет, перегнувшись через леера, ко мне руку. Мой спасательный жилет надувается и выталкивает обратно прямо к нему. Он вытягивает меня за шкирку на палубу и трясет за плечи, без конца повторяя: «Котенок, котенок».

Я задыхаюсь, внутри меня целый океан горько соленой холодной воды, и ощущаю вместо гладких палубных досок, как мои пальцы зарылись в мокрый песок, он неприятно забивается под ногти, холодные волны равнодушно бьют меня в спину. Я лежу на боку, моя правая рука неудобно подвернута, но у меня нет сил приподняться и лечь удобнее. На груди справа жжет, что-то очень горячее и липкое пропитывает мою одежду.

В голове стоит страшный звон, и я ничего больше не слышу. Как в старом черно-белом фильме я вижу картинку без звука. Вот, Алан бьет ногой в живот Барри. Тот падает почти рядом со мной, лицо растерянное, но в руке по-прежнему крепко зажат пистолет. Затем мои глаза закрываются на долю секунды. Я с трудом заставляю себя приподнять тяжелые веки и еле различаю смазанную картинку – Барри безумно медленно вскидывает свою руку, две яркие вспышки и Алан валится прямо на него. Некоторое время они лежат бесформенной массой, потом Бэз выползает, отпихивая Брауна, как тряпичную куклу, в сторону.

Море что-то бормочет позади меня, ласково и нежно толкает в спину, заставляет подняться. Мне даже кажется, что это Айка рано утром будит меня, просит выпустить ее во дворик погулять, трогает меня своей лапой и недовольно урчит. Погоди, не сейчас. Хочу я прошептать морю, но у меня не получается.

Барри, тяжело дыша, подходит ко мне вплотную; его грязные, заношенные кроссовки останавливаются напротив моего лица, мне безумно тяжело повернуть голову и посмотреть наверх и задать единственный вопрос – почему? Мои глаза фокусируются сначала на его ногах, но они расплываются светлым пятном, и я перевожу свой взгляд на неподвижно лежащего ничком Алана.

Мне безгранично жаль, что все так вышло. Я столько лет лелеяла в себе мечту о мести. Ждала удобного момента, мечтала, как однажды ночью приду в дом к Джону и без лишнего шума справлюсь с ним. Но все это оказалось простым ребячеством, несбыточными желаниями; в гостиной Брауна я поняла, что у меня никогда не хватит смелости осуществить задуманное, ведь я просто трусиха и никогда не смогу преодолеть тот страх, что мне внушили с самого детства. Потому я и уступила право на убийство Алану, он его заслужил. И он же стал моим первым желанным мужчиной. То, что произошло между нами в моей детской комнате, можно также назвать актом возмездия. Я привела чужого мужчину в дом к Джону и занялась с ним любовью прямо на той самой кровати, где растоптали мое детство, доказав всем и прежде всего самой себе, что я все-таки способна, не смотря на свое прошлое, жить полноценной жизнью.

Мысли о последних событиях этой ночи быстро проносятся, как птицы. Дышать становится все труднее, кровь наполняет мой рот, течет тонкой струйкой по щеке и впитывается в песок, но боли нет, только холод, свивший свое гнездо в моей груди, он душит.

Барри присаживается около меня, тщательно оттирает пистолет о край своей футболки, берет мою ладонь, вкладывает в нее оружие и силой сжимает мои пальцы на рукоятке. Я хочу сказать: дурачок, я же правша, никто не поверит, что девушка стреляла, держа пистолет одной лишь левой рукой. Но с моих губ срывается только чуть слышный стон. Затем Бэз осторожно несет пистолет, придерживая его, спущенным на свою руку рукавом куртки, и укладывает его на песок, неподалеку от Алана.

Затем он возвращается обратно и, низко наклонившись ко мне, нежно проводит кончиками пальцев по моему лицу.

– Я убил их всех, – говорит он. – Ради тебя.

Нет, это неправда, ты опять лжешь, точно также как и весь последний год. Я пытаюсь сказать это, но мой язык не повинуется мне, он онемел и чувствует лишь вкус крови. Я утратила способность двигаться и говорить, но меня словно озаряет свыше и все теперь становиться понятным. Каждый миг прошедших двух дней встает в моей памяти, и я удивляюсь, насколько все было просто.

Барри хватает меня за запястья и тащит волоком по песку в сторону реки; горизонт за Рймни краснеет, скоро поднимется красный шар солнца. За мной остается кровавый след, слишком много крови и мне не выбраться.

Вода заметно отступила и Бэз торопится. Ему нелегко волочить мое отяжелевшее тело, длинные темные волосы висят мокрыми сосульками от пота. Он несколько раз останавливается для того чтобы отдышаться. За изгибом берега, где река впадает в море, я смутно замечаю простую весельную лодку, динги.

Холодный песок забивается мне под одежду, царапает спину, но это не важно. Он убил мою Айку. Я представляю, как собака бросается через высокий бурьян, почуяв знакомый, ставший почти родным, запах, а он сидит, поджидает ее там, потом хватает за ошейник и уводит подальше.

Она доверчиво машет хвостом, заглядывает ему в глаза, думая, что это такая веселая игра. Барри достает нож и собака, не сопротивляясь, до последней секунды своей жизни верит ему. Доверяет, как маленькая девятилетняя девочка, что он не сделает ей ничего плохого.

В ее голубых угасающих, теряющих жизнь глазах перед смертью была покорность и смирение, что так с ней поступают по воле близкого человека ее хозяйки. От осознания этого мне становится нестерпимо горько и тяжело. Я обещала своей мертвой собаке, что отомщу. Он заплатит, решаю я. За все.

Барри с трудом перебрасывает меня в лодку, закидывает дрек, а сам идет рядом, держась за борт. Когда глубина становиться достаточной, Бэз забирается в динги и садится на весла. Сильное течение и отлив выносят нашу лодку далеко в серое море без труда, ему даже не приходится пока грести.

Барри хочет избавиться от меня, чтобы никто никогда не нашел. Мое тело вечно будет скитаться у самого дна, обдирая плоть о мусор и камни, рыбы объедят мои пальцы и лицо, волосы запутаются в какой-нибудь коряге. Как ни странно, я совсем не боюсь за себя, трезво оцениваю свои шансы и понимаю, что мне конец.

– Я почти рассчитался с Мэком, – Барри все-таки хочет напоследок поделиться со мной тем, как все было умно придумано. – Я брал у него дурь на реализацию, но прогорел. Понимаешь, Кэт, я хотел произвести на тебя впечатление. Девушки любят, когда у парня водятся деньжата. И он может себе позволить сводить ее куда-нибудь потусить…